Настоятельница уходит, а я ложусь на узкую скамейку, подобрав под себя ноги, и засыпаю. После бессонной ночи, полной тревог и волнений, сон мой так крепок, что Айседоре не сразу удается меня разбудить.

— Ну же, вставай, — бормочет она, — нам нужно спешить.

Встаю, потягиваясь. Больная нога ко всему еще и затекла, так что, сделав первый шаг, едва не заваливаюсь на старушку.

Вдвоем мы медленно ковыляем к выходу из храма. А когда оказываемся на улице, мое сердце ухает вниз. Неподалеку от ступенек стоит Эйвери Морриган, моя свекровь. Ее холодные глаза скользят по мне с явным осуждением.

— Вот она. Полюбуйтесь на нее, — говорит ей за моей спиной мать-настоятельница.

Вдоль позвоночника пробегает холодок. Неужели опять предательство? Сначала та, которую считала своей подругой, теперь та, которую боготворила и уважала.

От мудрейшей Айседоры я такого не ожидала.

Мать Эрнана внимательно смотрит на меня и постукивает по нижней ступеньке тростью. Этот звук раздражает. Хочется заткнуть уши.

— Почему ты в таком непристойном виде? — спрашивает она.

— Продиралась сквозь кусты, пока убегала из дома вашего сына.

— Разве ты не знаешь, что убежать от дракона не-воз-мож-но? Он отыщет тебя, где бы ты ни скрывалась.

Глаза Эйвери холодны, как две глыбы серого льда.

— Я все равно не буду ему женой. Даже если посадит меня на цепь, — зло выплевываю.

— Чем же тебе так неугоден мой сын?

— Вы знали, что я жила под одной крышей с его любовницей Лилией? Да, конечно, знали! О чем я спрашиваю?

Эйвери хмыкает:

— Радуйся, что у него одна постоянная любовница. А не по одной на каждый день недели. Так хотя бы не подхватишь срамную хворь.

— Я хотела настоящую семью. Я была готова полюбить Эрнана, но после того как он обошелся со мной, в моем сердце ничего к нему не осталось, кроме презрения. Если вернете меня к нему, в живых из нас останется только один.

По лицу Эйвери пробегает серая тень, а мать-настоятельница ахает.

— Этого я и боюсь, — глухо произносит свекровь. — Я желаю своему мальчику добра. Для него будет лучше, если ты исчезнешь из его жизни, поэтому я помогу тебе. За углом стоит экипаж, — она переглядывается с настоятельницей. — Мы проведем ритуал, и твоя печать исчезнет. Истинная связь разорвется. Эрнан не найдет тебя.

— Вчера мне тоже обещали экипаж, а вместо него меня поджидали убийцы.

— Лилия? — потрясенно спрашивает Эйвери. — Она пыталась тебя убить?

— И не один раз.

— Бедная девочка, — вздыхает Айседора.

— Я, может, не очень приятный человек, но вероломством не отличаюсь. Если я захочу кого-то убить, то сделаю это своими руками.

По голосу Эйвери было понятно — не шутит. Быстрей бы провести ритуал и забыть о ней и о ее сыне, как о страшном сне.

— Нам нужно торопиться, — Айседора настороженно смотрит по сторонам. — Скоро служба — и в храм повалит народ. Если нас увидят здесь, будет очень плохо, — она подталкивает меня в спину. — Пойдем, скорее.

За углом и правда стоит черная карета без опознавательных знаков. Айседора весьма резво для ее почтенного возраста забирается внутрь и подает мне руку. Эйвери сзади нетерпеливо постукивает тростью.

Мне казалось, что мы должны поехать в монастырь, однако карета везет нас какими-то странными закоулками и останавливается у забора, увитого плющом.

Эйвери отдает вознице туго набитый кошелек. Понятно, что его услуги не могут стоить так дорого. Она платит за молчание.

Айседора в это время ходит вдоль забора и что-то высматривает. Наконец она сама себе кивает и раздвигает руками густые заросли плюща. Кто бы мог подумать, что в заборе окажется довольно большая дыра. Воровато оглядываясь, она пролезает через нее и машет нам рукой, поторапливая.

Я лезу следом. Нога болит, и я мешкаю. Настоятельница ворчит что-то под нос, неразличимое, но явно в мой адрес, и буквально втаскивает меня в дыру, крепко вцепившись костлявыми пальцами в плечи.

Эйвери тщательно расправляет за собой плющ, пока не убеждается, что с обратной стороны дыра надежно скрыта.

Вдалеке я вижу постройки монастыря. Получается, мы все же проникли на его территорию. Только не с парадного входа, а со стороны его угодий.

— Нам нужно к озеру Забвения, — скрипит Айседора. — Спешить не будем. Обряд проводится после захода солнца.

— Зачем нам леди Эйвери? — подобравшись поближе к настоятельнице, шепчу ей в ухо.

— Принесем ее в жертву! — громко восклицает старуха и смеется как полоумная.

Никогда бы не подумала, что она может быть такой странной.

Эйвери награждает ее ледяным взглядом. За пшеничным полем виднеется зеркальная гладь озера Забвения. Тугие все еще зеленые колосья стегают по пыльному платью. Стараюсь идти след вслед за мудрейшей, чтобы примять как можно меньше пшеницы.

К озеру добираемся до заката. Солнце уже не жарит, но и садиться еще не собирается.

— Поспи в теньке, — негромко говорит мудрейшая, указывая на ближайшие кусты. — У тебя выдался сложный день.

Я успела выспаться в храме, но чтобы не спорить с Айседорой, ложусь на траву и прикрываю глаза. Вскоре я и правда засыпаю, убаюканная тихим разговором настоятельницы и Эйвери.

Мудрейшая будит меня, когда на небе зажигаются первые звезды.

— Пора! — говорит она.

Эйвери уже стоит у самой кромки воды. Ее пальцы крепко стискивают рукоять ритуального ножа.

— Для ритуала нужна кровь, текущая в жилах Эрнана, — поясняет Айседора. — Но ты ведь перед побегом не догадалась добыть немного его крови.

В ее голосе легкий укор.

Интересно, как я должна была это сделать? Подойти и попросить его отлить немного крови в бутылку?

Нервно хихикаю.

— Соберись, Ясмина. От твоего настроя зависит, как пройдет ритуал, — строго делает замечание мудрейшая. — Если бы не твой промах, мне бы не пришлось привлекать к ритуалу Эйвери. Мы бы справились сами.

Эйвери кладет нож на камни и вынимает из ушей серьги, затем стаскивает с длинных аристократических пальцев массивные перстни. Складывает украшения аккуратной горкой на большой валун и распускает волосы. Они почти полностью седые. Из-за них она выглядит намного старше своих лет. Затем она стягивает черное платье и остается в короткой нижней рубашке. Я хочу отвести глаза и не могу: все ее тело покрыто шрамами разной длины и формы. Правая нога неестественно искривлена, а лодыжку пересекает длинный выступающий рубец.

— Чего вытаращилась? — грубо рявкает на меня, сверля блеклыми глазами.

— Откуда это у вас? — в ужасе шепчу.

— Не твое дело, — осекает меня и поднимает нож. — Раздевайся.

В замешательстве перевожу взгляд на мудрейшую. Она едва заметно кивает, и я стаскиваю пыльное платье.

— Нам нужно зайти в воду, — поясняет Айседора. — Как только мы дадим тебе знак, ты должна будешь уйти под воду с головой. Что бы ни происходило, бояться ты не должна.

Вода озера Забвения ледяная. У меня сводит челюсти от холода, но Айседора и Эйвери никак не показывают того, что им холодно.

Мы заходим в воду по пояс, и они начинают негромко петь на древнем драконьем. Они славят Богиню и призывают ее спуститься с небес, чтобы разрушить нерушимое.

В какой-то момент Эйвери полощет ножом по ладони и тут же зажимает кулак. В воду стекает струйка ее крови.

Мудрейшая делает движение пальцами вверх-вниз, и я понимаю, что должна нырнуть. Холод пронизывает до костей. Вода забивается в нос. Я собираюсь вынырнуть, но чьи-то сильные руки давят на меня, не давая подняться на поверхность. Борюсь за возможность сделать хотя бы один глоток воздуха, отталкиваюсь от дна, но Айседора и Эйвери топят меня в четыре руки.

На краю сознания бьется мысль: неужели все закончится вот так? Такая глупая смерть! Меня заманили, чтобы тихонько убить без свидетелей. Обманули, воспользовались моей доверчивостью. Здесь мое тело не найдут. К священному озеру послушницам запрещено ходить. А до следующего дня Богини озерные жители уничтожат все, что от меня останется.