Покорно жду, пока она выводит ровные строчки. Наверное, тетка не расстроится моему приезду. На ферме лишние руки всегда пригодятся.

Закончив, она перечитывает текст и удовлетворенно хмыкает.

— Это еще не все. Сколько добираться до Темплвилля?

— Неделю.

Настоятельница что-то прикидывает в уме, хмурится, потом подходит массивному шкафу и открывает ключом один из ящичков. Долго копошится в нем, а потом возвращается с небольшим мешочком в руках.

— Возьми, — она протягивает мешочек, — здесь двести фартингов, мои личные сбережения. Хватит на ночь на постоялом дворе и на дорогу домой. Если захочешь, можешь остаться в столице. Здесь тебя никто не знает, пальцем тыкать не будут. Устройся в таверну и живи спокойно.

— Спасибо, матушка-настоятельница, — я прячу кошелек в карман платья.

— Погоди, письмо. Ты забыла его, — она сворачивает бумагу, запечатывает сургучом и отдает мне. Я протягиваю руку за письмом, и вижу, как меняется выражение лица настоятельницы. Ее пальцы впиваются в мое запястье. Схватив со стола светильник, она подносит его к руке и рассматривает черную метку:

— Когда это появилось и почему ты молчала?

Внимание настоятельницы к метке не на шутку пугает. Может, Богиня таким образом показала, что мне в монастыре не место, и я должна была покинуть его стены, дабы не гневить ее своим присутствием? И сейчас меня не просто выпроводят на улицу, но еще и придумают какое-нибудь наказание? И деньги отберут…

— Я пыталась… Пыталась сказать вам… — мямлю, потупив взгляд. — Но вы были заняты и к вам не пускали.

— Так когда она появилась? — мать-настоятельница наконец отпускает мое запястье.

— Утром. На рассвете. Это плохо? Я сейчас же уйду…

— Нет, Ясмина, теперь никуда уходить не нужно, — настоятельница внезапно широко улыбается, хватает меня за руки и трясет их. — Это очень-очень хорошо. Теперь понятно, почему Богиня не приняла твой венок. Она не отвергла тебя. Она подарила тебе свою благосклонность. Это метка истинной. Тебе выпала великая честь стать женой дракона и подарить ему сына.

— Честь? — не понимаю, что в этом такого особенного. Люди тоже женятся, рожают детей, и никто не говорит об этом с таким придыханием.

— Именно честь. Драконы не могут иметь детей от простых смертных. Их род обречен на вымирание. Встретить ту девушку, что сможет выносить и родить наследника — настоящее чудо. Некоторые драконы доживают до глубокой старости, так и не встретив свою истинную. Такова расплата драконьего рода за грехи предков.

— За грехи?

Нам никогда не рассказывали об этом.

— За грехи. Присядь, Ясмина, — она указывает взглядом на стул, и я послушно опускаюсь на него. — Давным-давно существовали не только мужчины драконы, но и драконицы. Драконы всегда были властными, себялюбивыми и высокомерными. Они вели себя надменно не только с людьми, которых считали низшими существами, но и к своим женщинам относились пренебрежительно. Драконицы очень гордые, они скорее выберут смерть, нежели унижение. Их мольбы услышала Великая Богиня, и в один миг все драконицы независимо от возраста исчезли, будто их никогда и не было. Мужчины остались одни. Им ничего не оставалось, как снизойти к тем, кого они так презирали, и брать в жены человеческих женщин. Но продолжить свой род теперь они могли лишь с истинными.

— Но куда же исчезли драконицы?

— Святые тексты говорят, что драконицы отдали свои измученные сердца Богине, чтобы она наказала мужчин. Теперь драконы усмирили свою гордыню. Каждый из драконьего рода окутывает любовью и заботой ту единственную, которая может подарить ему сына.

— То есть драконицы погибли просто для того, чтобы проучить своих мужчин? — у меня глаза на лоб лезут от удивления.

— Почему сразу погибли? — морщится настоятельница. — В святых текстах об этом нет ни слова. Если не указано прямо, то мы не вправе домысливать, — назидательно говорит она.

— Ну, как можно отдать свое сердце кому-то и не погибнуть?

— Сила Матери драконов велика.

— Куда же делись все драконицы, если не погибли?

— Если в святом тексте не указано, куда они делись, значит, нам, ничтожным, знать об этом не дано, — мудрейшую Айседору явно злит моя непонятливость. Она отчитывает меня, как провинившегося ребенка: — Я тебе рассказываю все это, чтобы сердце твое преисполнилось радостью от осознания твоей исключительности, а не для того, чтобы ты задавала глупые вопросы, никак не касающиеся твоей судьбы.

— А можно вопрос, непосредственно касающийся моей судьбы?

— Задавай, — она переплетает пальцы в замок и выжидательно смотрит на меня.

— Вы говорили, что драконы могут дожить до старости и не встретить свою истинную. Что если дракон, предназначенный мне, окажется старым? Он может быть хромым, косым, горбатым, с бородавкой на носу. Как же моему сердцу радоваться?

— Глупости!

Мне кажется, что она сейчас скажет, что все драконы прекрасны и молоды, но она продолжает:

— Если твой суженый будет кривым, горбатым или старым, тебе он все равно понравится. В этом суть истинности. Он будет казаться тебе самым прекрасным мужчиной на свете.

Я чувствую, как мое лицо перекашивает от ужаса. Как я могу радоваться, что вместо того, чтобы служить Великой Богине, должна буду прожить жизнь с уродом.

Но мудрейшая Айседора этого не замечает.

— Тебе, наверное, любопытно, кто станет твоим мужем. Мы можем посмотреть, чья это метка, — мне кажется, что настоятельнице самой любопытно, кому она меня сбагрит.

Она достает из шкафа древний фолиант, листает его, находит страницу с описанием гербов и долго водит пальцем по изображениям, потом просит снова показать запястье.

— Нашла. Это род Морриганов, черных драконов. Тебе очень повезло, это богатейший и древнейший род. Правда, единственному Морригану, которого я знала, должно быть сейчас лет шестьдесят.

Пытаюсь сглотнуть, но во рту пересохло.

— Да ты побледнела, девочка, — наконец замечает мое состояние настоятельница. — Скоро узнаем, кто тебе предназначен Богиней.

— Вы сообщите ему?

Может, получится выгадать время и найти способ избежать такой участи.

— Нет, — качает головой мудрейшая. — В этом нет нужды. Дракон сам тебя найдет. Где бы ты ни находилась.

Ясмина

— Едут! Едут! — радостно кричит младшая сестра Альма.

Ее крик подхватывают другие девчонки и облепливают окно в коридоре второго этажа. Из классных комнат как горох, подпрыгивая и натыкаясь друг на друга, высыпают послушницы. Всем не терпится увидеть моего жениха.

Даже старшие сестры, которым надлежит пресекать подобное безобразие, растолкав малышню, выглядывают в монастырский двор.

Я стою возле стены, ни жива ни мертва. Не хочу разочаровываться раньше времени. С моим везением однозначно выпадет комбо: старый, плешивый, одноглазый горбун.

— Какой экипаж, — с восхищением выдыхает одна из старших сестер.

— Дверь открывается! Сейчас, сейчас он выйдет! — вопит малышня. — Яся, иди скорее сюда.

Мотаю головой и сильнее вжимаюсь в стену. Врастаю в нее. Захочешь оторвать — не получится.

Наконец нахожу в себе силы спросить.

— Он старый? — в груди все трепещет, так боюсь услышать положительный ответ.

— Нет! Он такой… он такой… — Альма не может подобрать подходящее слово.

— Он потрясающий! — помогает ей другая послушница.

— Эх, повезло тебе, Яська! — улыбается и смахивает счастливую слезу старшая сестра.

— Повезло! Повезло! — как пичужки подхватывает малышня.

Не может быть такого, чтобы мой жених был настолько прекрасен.

— Наверное, у него на носу огромная бородавка, — озвучиваю свои сомнения.

— Отсюда не видно, — пищит кто-то из мелких.

— Идет! — шикают старшие сестры.

— Быстро принять благонравный вид! — командует Марта.

Девочки выстраиваются в линию, скромно опустив головы и потупив глаза. Я тоже смотрю в пол. Гулко звучат шаги, неотвратимо приближаясь. Будто сейчас грянет что-то ужасное. Даже воздух почему-то пахнет грозой, надвигающимся штормом, бурлящим океаном и соленым ветром, свежестью ливня.