Знал бы он, что это невозможно.

Для Ясмины лучше всего держаться от меня подальше. Истинность — это проклятье. Я это хорошо усвоил еще с детства. У меня был прекрасный учитель. Да горит его душа в бездне! Если она останется здесь, я сломаю ее. Так же, как мой отец сломал мать. Яблоко от яблони, как говорят. Его дурная кровь бурлит во мне. Ярость, которую я испытал сегодня, прямое тому подтверждение.

Девочке рассказали сказки о том, что истинность — это великая честь и отдали в лапы чудовищу.

Если бы она знала, что для драконов истинная пара — всего лишь сосуд для удачного зачатия, бежала бы от меня сломя голову.

Но среди людей поддерживается легенда о том, что истинность — это избранность, для того, чтобы девушки с радостью прыгали в постель к дракону, чья метка появилась на запястье. Наша великая раса на грани вымирания. Поэтому власти поддерживают культ истинной связи. Есть, конечно, драконы, которые до сих пор умудряются романтизировать исинную связь, как, например, Бриан. А есть те, кто знают действительное положение вещей. Но и на таких у властей есть инструмент давления. Одним росчерком пера император может отобрать все. Титул. Имущество. Статус.

Проще выполнить программу-минимум, и обзавестись одним наследником, чем встретить старость на рыночной площади с миской для подаяний.

А Ясмина… Для нее лучше как можно скорее родить ребенка и распрощаться со мной. Она получит деньги и возможность счастливо устроить жизнь с любым человеческим мужчиной. С самого начала я знал, чем закончатся наши отношения. Потому держался отстраненно, не давал ей привязаться ко мне. Развеять ее иллюзии и рассказать, что, кроме совместимости для зачатия, истинную пару ничего не связывает, значило, в понимании нашего общества, пойти на государственную измену.

Вот только в сердце зреет протест — не хочу отпускать ее. От мысли, что она будет смотреть на кого-то так же, как на меня, непроизвольно сжимаются кулаки. Кто-то будет касаться ее совершенного тела, ласкать ее, шептать на ушко нежности, заботиться о ней. И оттого становится муторно.

Может, это последствия танца единения душ. Может, это началось раньше. Какая разница! Куда проще было думать о ней как о навязанной жене, от которой я не мог отказаться, чтобы не потерять свое положение. Как о посторонней, ничем не интересной мне девчонке, от которой мне нужно было одно — наследник. Что изменилось с тех пор?

Почему я могу представить Лилию с другим мужчиной и от этого мне ни холодно ни жарко. Неприятно, но не более. А Ясмину хочется спрятать от всех, беречь как сокровище, которое должно принадлежать только мне.

Это означает только одно. Нужно, как только в ее чреве зародится новая жизнь, отправить ее в свое имение на остров Ветров. Иначе случится непоправимое.

Пусть лучше ненавидит меня, чем пытается сохранить семью с чудовищем.

Первый шаг к этому я сделал неосознанно, причинив зло Бриану.

Я должен радоваться, что обожание, с которым Ясмина раньше смотрела на меня, теперь исчезло. В ее глазах появляется что-то новое. Разочарование? Однако от этого больно так, будто в сердце втыкают раскаленные иголки.

Так держать.

А еще она стала бояться меня. С какой-то настороженностью, как пугливый зверек, следит за каждым моим движением. Но даже страх не помешал ей поинтересоваться самочувствием Бриана.

— Ты еще проведай его, — хмыкнул я тогда.

Но она не распознала усмешки и с надеждой спросила:

— А можно?

Как же захотелось в тот миг, чтобы она точно так же переживала обо мне.

— Нет, конечно. Ты ему приносишь несчастья.

Смотрю, как меняется ее лицо. Правильно, злись на меня. Ненавидь.

В тот же вечер Лилия замучила меня вопросами.

— Ты наказал Бриана. А как же твоя неверная жена?

— Она скоро уедет отсюда.

На лисьей мордочке Лилии тут же расплывается довольная улыбка.

— Наконец-то у нас все будет по-старому. Кто же знал, что Ясмина окажется такой потаскушкой! — ее руки длинными змеями обвивают мою шею.

Одним рывком скидываю их.

— Моя жена не потаскушка. Не смей так говорить о ней.

Лилия смотрит на меня так, будто впервые видит.

— Неужели что-то изменилось? — она удивленно заламывает бровь.

— Для тебя ничего.

— Докажи, — она делает шаг вперед и прижимается к моей груди, запрокидывает голову и приоткрывает губы для поцелуя.

Без какого-либо желания целую ее и опять чувствую горький вкус полыни на губах. Но лучше снова погрузиться в этот мутный омут с головою, чем позволить Ясмине запасть в сердце, проникнуть под кожу.

Пальцы Лилии заползают под рубашку, хищно царапают спину. Она стремится урвать внимание, которого ей в последнее время катастрофически не хватало.

— Давай не сейчас, — останавливаю ее. — У меня много работы.

— Значит, загляну к тебе попозже в кабинет, — похотливой кошкой мурлыкает она и трется головой о мою грудь.

Уже далеко за полночь, она исполняет свою угрозу. Скребется мышью в дверь и просачивается в кабинет. Наряд она выбрала соответствующий. Грудь призывно колышется, едва ли не выпрыгивая из лифа. На подоле платья провокационный разрез, из которого выглядывает ножка, обтянутая сетчатым чулком. Ни дать ни взять, солдат любви при исполнении. Вот только вся ее амуниция не вызывает никакого желания предаться с ней плотским утехам. Подумалось, что Ясмине для того, чтобы вызвать мое желание, нужна была самая малость — просто существовать.

Мой вялый настрой ее не смущает. Она с готовностью ныряет под стол и расстегивает мою ширинку и не сдается до тех пор, пока я не подхватываю ее и не усаживаю на стол.

Мои движения Лилия сопровождает такими стонами, будто страдает от мучительного приступа боли. Раньше за ней такого не замечал. Неужели она так изголодалась по ласке? Или за этим скрывается что-то другое?

Понимание, зачем ей понадобился этот акустический концерт, пришло, когда в кабинет заявилась Ясмина.

Лилия решила ускорить отъезд своей подруги.

В каком-то смысле мне это на руку. Теперь, если у Ясмины оставались какие-то иллюзии на мой счет, они развеются, как дым.

Ловлю себя на мысли, что хотелось бы от Ясмины другой реакции, но она просто смотрит на нас. Без скандала, без слез, без криков и обвинений. Будто ей все равно. Это задевает.

Когда она уходит, отстраняюсь от Лилии, которая отчаянно цепляется за меня, пытаясь удержать.

— Куда ты? — кричит вслед и настигает у двери.

— К жене.

— Но зачем? — она удивленно хлопает глазами.

— Хочу с ней объясниться.

— Думаешь, она такая тупая, что не поняла, что здесь происходит? — ухмыляется Лилия и кажется в этот момент отвратительной. Будто сбросила маску и показала свое настоящее лицо.

— Не говори так о моей жене, — отпихиваю ее и спешу в комнату Ясмины. Только бы она не наделала глупостей.

В комнате темно, но зрение дракона позволяет хорошо разглядеть ее фигурку, скрючившуюся на кровати.

— Не спишь? — спрашиваю, присаживаясь рядом.

— Не сплю, — сипло отвечает, приподнимаясь.

— Мне повезло, что ты не устраиваешь истерик. Не выношу женских слез. Наверное, ты так спокойно реагируешь, потому что тоже не любишь меня.

В ее блестящих глазах вспыхивает злость и тут же гаснет.

— Хорошо, что все так решилось. Теперь мы можем говорить честно и открыто. Нам с Лилией не придется таиться и переживать, что кто-то тебе расскажет о нас. Я люблю ее. И если бы ты не появилась…

Она не дает мне договорить, перебивает и выдыхает порывисто, будто все уже давно решила:

— Значит, отпусти меня, Эрнан. Я вернусь к себе, и мы никогда с тобой не увидимся. А вы живите дальше, как пожелаете.

Если бы все было так просто. И как ей объяснить ее истинное предназначение?

— Я не могу тебя отпустить. Только истинная может подарить мне сыновей. Род Морриганов не должен прерваться.

— Если ты так сильно хотел сыновей, зачем привел любовницу в наш дом? Ты думал, что я сделаю вид, что ничего не вижу и не слышу?