Строительством всего центра, известного позже как «Челябинск-40», руководил начальник ПГУ Ванников. Объем строительства был очень большим, и здесь работали более 30 тыс. заключенных нескольких лагерей и три полка военно-строительных частей МВД.

В 1947 году началось строительство еще трех атомных центров. Два в Свердловской области («Свердловск-44» и «45») предназначались для промышленного разделения изотопов урана. Еще один, в Горьковской области («Арзамас-16», ныне известный как г. Саров), служил именно для изготовления плутониевых и урановых бомб.

Научными руководителями свердловских «объектов» были Кикоин и Арцимович, в «Арзамасе-16» верховодили Харитон и Щелкин.

Строительные работы шли быстрыми темпами, Главпромстрой ПГУ не жаловался на недостаток рабочей силы. Но урана все же не хватало. Правительственные сроки для пуска промышленного реактора и изготовления первых атомных бомб были сорваны.

Накопить нужные 150 т урана для загрузки в промышленный реактор удалось лишь к началу 1948 года. Но тут обнаружилось, что для такого реактора, имевшего больше тысячи каналов, не годится опробованная в лаборатории система разгрузки. Разработка новой системы задержала пуск реактора еще на несколько месяцев.

Испытательные пуски начались 8 июня 1948 года, почти на год позже, чем планировалось. К 22 июня 1948 года – ровно через 7 лет после начала Великой Отечественной войны – реактор был выведен на проектную мощность в 100 тыс. кВт. Началась круглосуточная работа. Но она часто прерывалась авариями. Иногда ремонтные работы проводились по директивам Курчатова и Ванникова прямо на работающем реакторе, что приводило к радиационному загрязнению помещений, облучению самих ремонтников. Однако для решения поставленной задачи не жалели ничего и никого…

Весь 1948 год и почти половину 1949 года руководители проекта находились на Урале, решая на месте все возникавшие проблемы. Несколько раз сюда приезжал Берия, которому нужно было давать объяснения Сталину о причинах задержки. Главу государства отсутствие атомного оружия весьма раздражало, поскольку не давало возможности разговаривать с руководителями США на равных.

В мае 1949 года радиохимический завод «Маяк» начал выделение плутония из «выгоревших» урановых блоков, не дожидаясь полного распада короткоживущих продуктов деления урана-235, что обычно требует трехмесячной выдержки этих блоков под водой. Это опять-таки привело к переоблучению радиохимиков, многие из которых вскоре заболели и погибли.

Такой ценой в июне в СССР были накоплены первые 10 кг плутония (количество, заложенное в американскую бомбу, сброшенную на Нагасаки). По расчетам физиков, для проведения испытательного взрыва хватило бы половины. Но приказ Сталина требовал делать точную «копию». Экспериментировать никто не хотел.

Успешное испытание первой советской атомной бомбы на специальном полигоне в Семипалатинской области состоялось, как известно, 29 августа 1949 года. Это была, как определили по радиоактивным продуктам взрыва, распространившимся в верхних слоях атмосферы по всему миру, американцы, именно плутониевая бомба. Она представляла собой почти точную копию бомбы, сброшенной на Нагасаки.

Секретным указом Верховного Совета СССР большая группа участников создания атомной бомбы была удостоена правительственных наград. Звезды Героев Социалистического Труда получили ученые Курчатов, Флеров, Харитон, Хлопин, Щелкин, Доллежаль и академик Андрей Бочвар, научный руководитель радиохимических работ на комбинате «Маяк». Героем Соцтруда стал и немецкий профессор Николаус Риль, тоже принимавший участие в проекте. Им также были подарены дачи под Москвой и автомобили «Победа». Курчатов в порядке исключения получил ЗИС. А еще все получили по Сталинской премии.

Не обошли наградами и производственников. Начальник ПГУ Ванников и его заместитель Первухин тоже были удостоены звания Героя Соцтруда и Сталинских премий. Среди работников МВД Героя Социалистического Труда присвоили восьми генералам и двум начальникам горно-рудных уранодобывающих комбинатов.

А вот Берия – глава Спецкомитета – получил лишь орден Ленина. Он оказался во втором длинном списке тех, кто «принимал участие» в строительстве объектов атомной промышленности. Этим обидным для Берии решением Сталин хотел, очевидно, подчеркнуть, что главная заслуга в организации всех работ по проблеме № 1 принадлежит не Берии, а ему самому. Возможно также, что хозяин Кремля таким образом намекал Берии на то, что ему стало известно о заготовленном тем тайном распоряжении. Если бы испытания провались, многих их участников ждал ГУЛАГ.

Урановую же бомбу в СССР смогли изготовить и испытать лишь в 1951 году. Но это была уже оригинальная советская модель, более компактная и совершенная, чем первая американская урановая бомба.

Атомное испытание, проведенное осенью 1954 года на территории Тоцкого полигона, было первым «атомным шоу» в СССР, в котором участвовали десятки тысяч людей. По некоторым данным, в общей сложности здесь побывали около 45 000 «атомных солдат» и гражданского населения. Причем около 30 000 из них так или иначе пострадали от взрыва первой серийной советской атомной бомбы РДС-5, сброшенной с самолета Ту-4А.

Кроме того, на полигоне тогда было приведено в полную негодность 600 танков, сотни единиц артиллерии и другой техники. По всей территории также рассредоточили несколько овечьих отар и коровьих стад, чтобы выяснить реакцию живых организмов на атомный удар. А потом через эпицентр взрыва прогнали десятки тысяч солдат, единственной защитой от радиации которых были противогазы…

И теперь городок Тоцк, расположенный на Среднем Урале, не бог весть как известен. Челябинск, Магнитогорск, Златоуст и другие промышленные центры производства оружия куда более знамениты.

Лишь однажды, в середине 50-х годов прошлого века, его название замелькало в секретных сводках, а со временем попало и в анналы истории. За что?

Человек знающий скажет вам, что неподалеку от города есть Каланчевая гора («Каланчевка»). Волею наших стратегов именно она и была выбрана для одной сверхсекретной операции. Многие ее подробности являются тайной и по сию пору. Так что сведения исследователям приходится собирать по крохам, опираясь на воспоминания немногих, еще оставшихся в живых участников той операции.

Один из них бывший рядовой солдат, а ныне простой житель белорусской деревни Боруски Петр Титович Стома. Он вспоминает, как осенью 1954 года их часть погрузили в «телячьи» вагоны и повезли куда-то. По пути начальство скупо сообщило, что они будут принимать участие в крупномасштабных секретных учениях.

Разгрузили и этот, и другие эшелоны неподалеку от Тоцка, на станции Чкаловской. Вывели на открытую местность и заставили в спешном порядке рыть траншеи, окопы, строить наблюдательные вышки, бункера, оборудовать командные пункты…

Все эти работы, как теперь понимает Петр Титович, производились примерно в 10 км от эпицентра предполагаемого взрыва – верхушки горы «Каланчевка».

Будучи по гражданской специальности лесником, Стома обратил внимание на необычайную толщину древесных стволов, которые шли на перекрытия, многие из них достигали полуметра в диаметре. В общем, укрытия готовились на совесть.

По окончании строительства был назначен день «икс». Стоме он запомнился как ясный, безоблачный и не по-осеннему теплый. От метеорологов дошли сведения о скорости ветра – 3–7 м/с. Им также полагалось следить за скоростью распространения атомного «гриба».

Остальных загнали в траншеи, приказали сесть спиной к эпицентру и надеть выданные накануне противогазы, к стеклам очков которых были наглухо приклеены темные светофильтры.

Вскоре послышался слабый гул самолета. На большой высоте к полигону подошел бомбардировщик. И 14 сентября 1954 года в 9 часов 34 минуты небо над оренбургской степью раскололось от адской вспышки. С самолета была сброшена атомная бомба мощностью в 40 килотонн.