«Раздался резкий треск, словно по стеклу в кованых сапогах пробежали, – вспоминает Стома. – Сквозь фильтры по глазом ударил свет – ярче, чем огонь электросварки. Страшной силы удар потряс окрестности. Над нами пронеслась ударная волна, засыпав окопы землею. Многие из нас содрали с себя противогазы, чтобы получше видеть, что творится на белом свете. А вокруг был ад. Над Каланчевой горой разрастался гигантский гриб, как бы обтянутый сверху марлей. Внутри пылал огромный огненный шар, как в большущем раскаленном кузнечном горне. Засекли время – шар пылал более 45 минут…»
Потом «Каланчевку» долбила артиллерия, бомбила авиация. Потом землю стали утюжить танки, вслед за которыми была поднята в атаку и пехота.
Стоме повезло. В последнюю минут ему приказали сесть за руль, чтобы везти группу каких-то гражданских лиц. Видимо, то были ученые-атомщики.
Солдаты и специалисты провели на горе около часа, ошеломленно озираясь вокруг. Лес на склонах полностью исчез, словно его никогда и не было. Страшная сила перепахала окопы, сплющила ходы сообщения. Новые танки лежали на боку, корпуса были ободраны до металла, словно наждачной бумагой. Другие виды техники представляли собой просто груды искореженного металлолома. «Кругом клубился удушливый дым, стояла жуткая вонь, все плыло перед глазами в зловещем туманном мареве», – вспоминает Стома.
Перед атакой на позиции предполагаемого противника командиры строго-настрого предупреждали солдат: ничего не трогать. Между тем в траншеях, в укрытиях было оставлено множество предметов, вплоть до часов и авторучек, а также различные виды продовольствия, в том числе тушенка, сгущенка и даже шоколад.
Командиры объясняли, что это сделано для проверки, какие продукты и предметы поглощают больше радиоактивности. Однако многие полагали, что офицеры рассказывают сказки, чтобы самим потом побольше себе нахапать. И набивали карманы, вещмешки, а шоколадные плитки тут же отправляли в рот.
Кончилось это печально. Самых нетерпеливых вскоре начало тошнить, их отправили в особый барак, где их обследовали с дозиметрами. Приборы иногда даже зашкаливало. И что стало со «сладкоежками», вы, конечно, догадываетесь. Они погибли в первую очередь. Ну и остальным досталось: с годами у них стали выявляться белокровие, многочисленные онкозаболевания. Ведь людям не сменили обмундирования, не дали помыться. Так они и поехали по своим частям, разнося по стране радиацию.
Досталось и гражданскому населению. О том, какие последствия имели учения на Тоцком полигоне для ее жизни и здоровья, рассказывает ветеран подразделения особого риска, участница учений Лидия Лебедева.
«Нам было тогда по 16–17 лет. Мы были ученицами торгово-кулинарного училища. И нас направили туда на практику. Вызвали в Дом Советов и сказали: вот вам, комсомольцы, партия дает поручение.
Лично я кормила комсостав. Даже маршала Жукова кормить приходилось. До начала учений он часто приезжал, проверял все кругом. А вот после учений мы его больше не видели…»
В день «икс» и поварих тоже подняли по тревоге. «По сигналу “лед идет”, мы должны были пойти и укрыться в своих блиндажах, – вспоминает Лебедева. – Меня, например, отвели в окоп к солдатам. Велели мне взять из палатки одеяло, и я укрылась этим одеялом. Солдаты были хоть как-то экипированы – комбинезоны, даже бахилы на ногах, противогазы… А нам ничего этого не дали. Я одеялом закрылась, к стенке окопа прижалась, так и переждала атомный взрыв.
Когда раздался страшный треск взрыва, меня оглушило. То ухо, которое оказалось открытым, до сих пор плохо слышит.
А потом мы вылезли и стали смотреть на гриб. Снизу шел такой черный столб дыма и земли, пыли. Сверху заворачиваются клубы.
После этого мы пошли по своим местам. А в четыре часа я заступила на смену, расконсервировала столовую, стали готовить обед. Продукты-то особо и не укрывались. Картошка как стояла, так и осталась стоять. Ия в том же платье осталась, что и при взрыве была. И работать пошла в нем же. Мыться там особенно негде было, мы на речку ходили купаться. Никакой дозиметрии тоже с нами не проводили…»
Между тем последствия того взрыва Лидия Лебедева ощущает и по сей день. Причем досталось не только ей. «Дочь у меня родилась в 1962 году. Пролежала 12 лет, без умственного и физического развития, пока не померла. В 1965 году родился сын. В 8 месяцев у него уже камень из почек пошел, я возила его в Трускавец. Сейчас парню 39 лет, неженатый. Жениться он не может.»
Все участники эксперимента дали подписку на 25 лет о неразглашении военной тайны. И потому не имели права даже сказать врачам, почему болеют они и их дети. А когда спустя четверть века оренбургские ученые все же начали изучение последствий взрыва, то очень скоро государственное финансирование этих исследований прекратилось. И сегодня все делается по личной инициативе энтузиастов, при поддержке глав администраций некоторых, особо пострадавших районов.
Смертность там все растет. А в целом Оренбургская область входит в тройку лидеров по онкологическим заболеваниям в Приволжском регионе.
В общем, в свое время здесь фактически эксперимент провели не только над войсками, но и над местным населением, окружающей территорией.
Сегодня в живых остались меньше половины участников Тоцких учений. Из них около 300 человекживут на территории области. Каждую осень, 14 сентября, они собираются вместе. И каждый год их приходит все меньше и меньше…
Термоядерные «игрушки»
Почти сразу же за эрой ядра наступила и эра термояда. Причем первую термоядерную бомбу советские специалисты испытали раньше американских.
Русская «слойка»
Первая советская водородная бомба до сих пор вызывает у специалистов истинное восхищение уникальностью физических идей и глубиной технических решений.
Сразу же после окончания Второй мировой войны перед СССР встала чрезвычайно сложная задача – в сжатые сроки не просто создать ядерное оружие, но добиться в этой области паритета с США. Создание атомного, а затем и водородного оружия обеспечило решение этой задачи.
Причем если первая советская атомная бомба, как уже говорилось, была создана по заокеанским рецептам, то первая советская водородная бомба – чисто отечественное изделие. Причем создание этого технического устройства потребовало слаженной и творческой работы специалистов в области ядерной физики, газодинамики, физики взрыва, прикладной математики, материаловедения, в других направлениях науки и техники.
Уже создание в СССР атомной бомбы вызвало шок за океаном. Президент Трумэн не мог сразу поверить, что «эти азиаты смогли сделать такое сложное оружие, как атомная бомба», и только 23 сентября 1949 года официально сообщил, что СССР провел испытание ядерного оружия.
А 31 января 1950 года США решили предпринять следующий кардинальный шаг в развитии своей ядерной программы и объявили о начале реализации крупномасштабного проекта по созданию супербомбы – термоядерного оружия.
Реакция СССР на эту инициативу США была мгновенной. В немалой степени тому опять-таки способствовали доклады советских разведчиков. Только в данном случае пришедший от разведки импульс был скорее необходим политическому руководству СССР, чем ученым. У них уже были кое-какие наработки по этой проблеме.
Тем не менее начало работ было таким. В феврале 1945 года было получено первое сообщение К. Фукса о работах в США по сверхбомбе и о ведущей роли в ее создании Э. Тэллера. В конце года из того же источника был получен конспект лекции Э. Ферми по термоядерной тематике.
Материалы разведки (в том числе «схема Фукса») были представлены ведущим отечественным ученым – разработчикам ядерного оружия. Тогда же И. Курчатову, Ю. Харитону, И. Тамму и другим было предложено рассмотреть вопрос об организации работ по конструированию сверхбомбы по принципу, изложенному в материалах «Бюро-2» (данные разведки). Однако, как потом признавались создатели отечественного термоядерного оружия, большей частью полученные нашими разведчиками данные по термояду оказались бесперспективными.
