Жена не очень-то рада тому, куда я ее веду. Кажется, она упоминала, что ей стало плохо — это было еще до моего падения. Или ей не хочется проводить ночь с развалюхой вроде меня? Прочь эти мысли!

— Я беспокоюсь о тебе, — говорит Леотта, пока мы идем по мрачным коридорам.

— Не надо.

— Сердце — это тебе не шутки. Такие проблемы нужно лечить. — Леотта замолкает и потом добавляет ворчливым шепотом, видимо, думая, что я не слышу: — Хотя какое уж тут лечение, ни черта не умеют.

— Тут — это где? — спрашиваю я.

Леотта, которую я до этого момента вел под руку, как пленницу, перехватывает меня за локоть. Теперь мы больше похожи на супругов.

— Во дворце. Я много читаю в последнее время, и мне почти не попадалось книг о медицине.

— Потому что лечением занимаются знахари, а не графини. Таки книгам не место в нашей библиотеке.

— А если знахаря не окажется рядом, когда в следующий раз у тебя случится приступ? Я хочу знать, чем помочь.

— Да сколько можно! — вспыхиваю я, останавливаюсь, смотрю Леотте в глаза. Мне казалось, мой крик ее испугает, но она смотрит на меня спокойно, даже с какой-то заботой. Это меня почему-то успокаивает, и я говорю уже тише: — Послушай, люди и драконы — разные расы. Нас не нужно лечить, потому что у нас не бывает болезней.

— Говорит мне дракон, который только что вырубился на глазах у всех. Так что это ты меня послушай, — Леотта дерзко вскидывает подбородок. — Можешь храбриться и делать вид, что всё в порядке, но от этого никому не будет легче. Проблема есть — это факт. И я предлагаю в ней разобраться, придумать что-то. Как мы придумали, как защитить драконье сердце от вражеских снарядов. Что будет делать Лесандр, если однажды ты не очнешься? А что буду делать я, не подумал?

Какая агрессивная… забота. Не ожидал от нее.

— Ты хочешь щелкать задачки как орешки, но здесь это не сработает, — говорю я гораздо спокойнее. — И мы почти дошли. Давай зайдем в спальню.

Еще несколько шагов по коридору, и мы наконец оказываемся в моих покоях. Я назвал это «нашей» спальней, но на самом деле мы с Леоттой были здесь лишь с десяток раз. Трижды — после нашей свадьбы, когда я еще надеялся физической близостью с неистинной добиться хоть какого-то результата. Потом — еще несколько раз между моими отъездами. Это уже из чисто мужского желания, без всяких там надежд улучшить состояние графства. Моя жена всегда была рада этим коротким вечерам, после которых я отправлял ее спать обратно в ее комнату. А сегодня — только сопротивляется и переводит тему разговора.

— По какой-то причине Алан привез тебя сюда, в твое графство, — продолжает болтать Леотта. — Он говорил, что на своей земле драконам становится лучше. Может, дело в этом? Может, твоя связь с родным домом разорвалась?

— А может, в том, что графство разваливается, а люди перестают верить в мою мощь, — отвечаю ей. — Защитник земель, граф Флориен падает, как кукла, от любого дуновения ветра. Хотя какой уж тут ветер, за пределами дворца — настоящая пустыня без единой капли дождя за последние годы.

Леотта молчит, пока я расстегиваю пуговицы на своей одежде. Замечаю, что пальцы трясутся, что я слабо контролирую руки. Тоже последствия раны? Какое ужасное чувство беспомощности.

— Да дай я тебе помогу, — не выдерживает жена и подходит, расстегивает пуговицы на моем камзоле, начиная с верхней. В ее движениях ни капли желания, любви. Скорее, это нетерпение матери, которая недовольна, что ее ребенок слишком долго возится. Слова, которые Леотта при этом произносит, тоже показывают, что ее мысли сейчас далеко от любовных утех: — Если ты думаешь, что дело в графстве, с этим ведь тоже можно что-нибудь придумать. Достаточно подключить голову!

— Ага. И что, ты заставишь дожди пойти с небес? — усмехаюсь я.

Леотта поднимает на меня взгляд. Тем временем ее пальцы заканчивают возиться с моей одеждой, я чувствую легкое случайное касание возле пупка. Она едва это замечает, а у меня вдруг аж всё сводит дрожью! Я давно не бывал с женщиной. На войне не до того, а здесь… Дома организм вспоминает, что у него есть потребности. И есть жена, с которой эти потребности можно удовлетворить.

— А если и заставлю? — дерзко говорит Леотта.

— Ты не бог, чтобы распоряжаться погодой.

— Для этого не нужно быть богом. Люди давно научились… — она замолкает, словно чуть не сказала что-то лишнее. — Просто выслушай меня, ладно? Я не уверена, что мой план сработает, но попробовать можно.

О чем говорит эта безумная? Она серьезно собирается вызвать дождь в месте, где его давно не было? Хотя она ведь заставила воду в реке подняться… Чего еще можно от нее ожидать?

Я оглядываю Леотту. Красное платье очень ей идет, особенно с таким фасоном. Грудь выпирает высоко, на грани приличия. Пара движений — и с нее спадет этот корсет, и я получу свое…

— Это поможет не только всему графству, но и тебе, — настойчиво говорит Леотта, не замечая моего похотливого взгляда. Какая же упертая…

— Хорошо, — киваю я. — Рассказывай.

А потом мы уже перейдем к главному.

Как далеко я зашла! Я в спальне Ривварда, только что своими руками почти стащила с него одежду. Только на третьей пуговице поняла, как это выглядит с его стороны. Черт, да я ведь просто хотела помочь! Мне ли не знать, каково жить с таким тремором в руках, он мешал мне последние несколько лет и становился особенно заметным в моменты волнения. Расстегивать пуговицы, когда трясутся руки, это все равно что пытаться вдеть нитку в иголку, пока тебя бьют шокером.

Вот и доигралась. Взгляд Ривварда недвусмысленно намекает, чего от меня ждут. Но как бы ни так, я не собираюсь ложиться под своего мужа. Не после того, что случилось сегодня вечером! А значит, мне срочно нужно было его отвлечь, и ничего другого в голову не пришло — рассказать ему задумку, которая давно теплилась в моей голове. Абсолютно безумная затея, которая для средневекового жителя прозвучит еще безумнее.

Я сажусь возле окна, на кресло, где когда-то сидел Алан, присматривая за моим мужем. Риввард садится напротив. Он не снимает одежду полностью, но и не застегивает ее, и я могу увидеть его довольно крепкое тело. На нем много шрамов, плохо различимых в полумраке спальни, но все же заметных. Вот и главная причина моих волнений — на теле дракона должно заживать всё, а Риввард — как уличный пес, которому каждый день приходится драться. Если его тело не будет регенерировать, скоро может случиться худшее: сердце Рива не выдержит, и он уже не очнется после очередного приступа. И Лесандр с ума сойдет от горя…

Как же внук смотрел на меня, когда я вернулась в зал! Как на настоящую предательницу. Рив, наверное, не заметил, что я уходила с Аланом, но Лесандр видел, и он явно это осуждает. Ладно, с ним я поговорю позже.

— Что такое засуха? — спрашиваю я.

Еле сдерживаюсь, чтобы не усмехнуться. Риввард смотрит на меня взглядом пятиклассника, который не выучил урок. Ох уж эти славные деньки, когда я действительно работала с детьми, объясняя им основы географии.

— Это когда не идет дождь, — сухо отвечает мой муж.

— Почему он не идет?

— Почему ты вдруг решила общаться со мной загадками? — злится он. — Потому что графство проклято, вот почему!

— Ну, это как первопричина, — качаю я головой. — Допустим, действительно проклятье. Но что конкретно оно делает? Когда проклинают человека, он не умирает просто так, «потому что проклятье». В его теле происходят какие-то процессы: он начинает болеть, или его преследуют несчастья, или у него останавливается сердце…

Замолкаю на секунду, с опозданием поняв, что зря выбрала такой пример. Быстро исправляюсь:

— В общем, проклятье что-то делает с человеком, почему он умирает. С природой так же. Если графство проклято, то что именно произошло, из-за чего перестали идти дожди?

— Говори свою версию, — просит Риввард.