— Нет! Ты ни к кому не подойдёшь! Ты!..

Она замерла, видя отчаяние в глазах Лена. Её грудь пронзил резкий укол вины. Ведь это она подала ему мысль. Она не сумела утешить и подтолкнула к такому непростительному преступлению. Она виновата в случившимся даже больше, чем сам мальчишка, но… Позволить ему остаться здесь она и впрямь не могла.

Всхлипнув, она схватила канделябр, что стоял на тумбочке, и стала медленно надвигаться к мальчишке.

— Дафна… Это же я… — он попятился, роняя подушку.

— Уходи, — угрожающе произнесла она, уверенно наступая.

Ленни скривился, снова чувствуя, как соль обжигает лицо.

— Я помог нам… Помог нам всем!

— Уходи! — не подумав лишний раз, она кинула подсвечником в убийцу, обезоруживая себя.

Снаряд даже не задел его, но обожженный обидой и злобой, он взрыкнул, выбегая из спальни. Девушка ринулась следом. Ленни схватил свою обувь, начиная втискивать в неё стопу. Разведя лепестки ботинок руками, теперь он не мог толково зашнуровать их. Пальцы путались, не желая слушаться. Вскрикнув от обиды, Ленни плюхнулся на пол, закрывая лицо руками.

Через минуту его тихих рыданий на полу, на его колени что-то упало. Приоткрыв глаза, он увидел, что это было нечто, завёрнутое в платок с незаконченной вышивкой. Медленно подняв взгляд, он увидел, что над ним стоит Дафна. На этот раз в её руках было оружие куда серьезнее. Нож.

— Это еда. Там сыр и хлеб. Хватит на пару дней.

— Я…

— Ты должен уйти, — выдохнула она.

Девушка старалась выглядеть уверенной, но руки дрожали, предательски отражая её страх и сожаление.

Ленни поднялся, подхватывая платок. Может быть, он и совершил ошибку. Может и не стоило действовать так скоро и необдуманно, но разве это повод вышвыривать его на улицу, словно беспородного щенка?

Забыв про шнурки, он гордо отвернулся, отворяя дверь. На улице без единого фонаря в свои права вступила густая весенняя ночь. На Чикаго обрушился приличный ливень, который явно не сулил добра бесприютным. Лен обернулся с надеждой, но встретил лишь решительность и ужас перед ним. Он шмыгнул носом, отважно вступая в ливень.

Дафна долго смотрела вслед давно растворившейся фигуре, твердя по кругу давно забытую ею молитву о здравии и везении.

***

Роберт никогда не смог бы доверить Марку свою жизнь. Нет, проблема заключалась не в том, с каким рвением парнишка раскидывается всем тем, что имеет. Проблема заключалась лишь в его светлой наивность, что с отрочества была ему присуща. Но вот сам Марк регулярно вручал Робу ответственность за свою безопасность и благосостояние, отчего второй недовольно ворчал, вытаскивая парнишку из очередной передряги.

Роберт не любил Империю. Ему она чудилась костлявой леди, что протянула к их шеям тонкие руки, стремясь выдавить жизнь из каждого американца.

Марк Империю ненавидел. Все темы для разговора он сводил к очередному сумасшедшему невыполнимому плану по свершению революции и свержению власти.

Роберту идея революции казалась чужда и неприятна, ведь он даже вообразить не мог, что сможет предложить стране, лишенной опеки Императорской семьи. Кто будет отстраивать дома, на местах разрушенных имперских дворцов? Кто будет выделять средства на пропитание, вместо заевшихся лысых поставщиков?

Марк был уверен, что осиротевшая страна сможет подняться на ноги самостоятельно, выкормит себя сама, питаясь чистыми душами свободных американцев. А потому упорно планировал, как бы втянуть в свой сумасшедший план побольше народу.

Вокруг него собралась толпа таких же фанатиков, как и сам Марк.

— Мы — последняя надежда Америки! — гордо заявлял парень в пылу очередной ссоры.

Со стороны вполне могло показаться, что Роберт ревнует Марка к его новой компании, чем часто орудовал парень в нередко возникающих дебатах, но он лишь искренне переживал за него.

Как оказалось, не напрасно…

Марк исчез. Он не выходил на связь, не появлялся в излюбленных местах, он словно растворился в гуще событий и пропал. Роберт даже стал задумываться: существовал ли он на самом деле? Вдруг, приятель его детских забав оказался лишь иллюзией?..

Появился Марк лишь в новостных сводках. На одной из центральных площадей прогремел взрыв и его счастливое лицо засветилось на камерах наблюдения. Он вломился в дом Роба лишь после того, как на него объявили в розыск.

Они пустились в бега. Всю компанию парнишки методично отловили и публично казнили, заставляя Роберта все больше переживать о жизни непутевого друга. Марк никого не любил. Ни о чем не жалел. Он лишь повторял:

— Моей женой, сестрой, дочерью, мамой и тетей всегда была Революция. И навсегда ею останется.

Во время взрыва погиб сорок один человек. Из них два аристократа, которые и были целью компании Марка, а все прочие — мирные тринадцатые, что прогуливались по городу или спешили по своим делам. Парень оставался глух к аргументам Роба и продолжал гордиться содеянным, даже когда выяснилось, что при взрыве погибли дети.

Они брели по стремительно беднеющим улицам. Сейчас, разодевшись в чужие одежды, Роберт чувствовал нелепым не только свой наряд, но и всю свою жизнь. Марк притащил целый мешок почти карнавальных костюмов, довольно заявляя, что они сняты с трупов аристократов. Уточняющих вопросов не последовало.

За что они сражаются? С кем? С теми, чью еду едят, на чьих машинах ездят и чьи наставления слушают? Детский лепет. Он готов был идти голым, лишь бы снять с себя эти мерзкие тряпки. А лучше бы стянуть и кожу, что наверняка пропиталась британским духом.

За спиной, совсем близко, вдруг послышались тихие шаги. Роберт насторожился, но ничего не предпринял. Горький опыт бегства сделал свое дело и даже в таком пустяке — шагах в центре пустого переулка, он чувствовал угрозу. Вполне вероятно, что это бедняк, который увидел мужчин в дорогой одежде и увязался за ними, чтобы попросить милостыню или прижать к затылку дуло пистолета. А быть может, что это гвардейцы, давно напавшие на их след.

Роберт схватил Марка за локоть и ускорился, замечая, что хозяин шагов тоже зачастил. Его походка совсем не была похожа на пружинистый шаг гвардейцев. Не решаясь переходить на бег, он резко свернул за дом, полагая, что преследователь оторвётся, продолжит путь прямо, но короткий шорох снова последовал за ними. Можно было бы обернуться, разрушить интригу, но мужчина лишь усмехнулся. Это было бы совсем скучно.

— Смотри, — с ядовитой усмешкой выдавил Марк и, стянув с себя пиджак, резко бросил его в лицо предполагаемого преследователя, кажется замедляя человека за спиной, и почти моментально скрылся за следующим поворотом. Роберт чертыхнулся и поспешил следом.

Эхо, что отражало звуки от стен, подсказывало, что незнакомец не отступил и сейчас, даже потеряв объект из виду. Шаги приближались. Замерев за стеной, парни сосредоточились, выжидая момент.

Как только силуэт человека появился из-за угла, Роб тут же кинулся на него, выбивая из рук кусок какой-то узорчатой ткани, захватывая сгибом локтя шею и упираясь коленом в тонкую спину.

— Добегался? — протянул он. — Кто ты?

Только завершив фразу, Роберт заметил, что незнакомец куда меньше, чем он сам. Мальчишка в его руках вздрогнул и рассыпался в рыданиях.

— Я узнал вас… — выдавил юнец сквозь слезы. — Я видел вас в новостях…

Замерев на мгновение, мужчина отшатнулся, отпуская парнишку. Тот обессиленно свалился на колени, схватил платок с искусной вышивкой и закрыл им лицо.

— Он умер! — взревел он, утыкаясь носом в ткань. — Я видел, он умер!.. Вы убили моего брата! — маленькая трясущаяся рука указала пальцем на Марка, что вдруг выдавил самодовольную усмешку.

— Слушай… — выдохнул Роберт. — Мне правда жаль, что… Как тебя там?

— Ленни… Меня зовут Ленни…

— Ленни, мне правда жаль, что у тебя кто-то умер, но, поверь, мы к этому не имеем ни малейшего отношения, — кивнул сам себе мужчина, намереваясь уходить.

— Взрыв… Такой громкий взрыв… Вы всё, что у меня осталось… Всё, что осталось после него… У меня больше… Ничего нет… У меня нет ничего, кроме вас, слышите?!