Распахнув дверь в покои, что были выделены ему принцем, он пропустил за собой и свою верную собачонку, что прикрыла за ними дверь, продолжая прожигать спину брюнета преданным взглядом. На ходу расстегнув рубашку, он стянул её с крепкого тела и кинул на массивное кресло вместе со значком. Обернувшись к Вики, он окинул её нечитаемым взглядом, а когда девушка привычно сделала шаг к нему, схватился за ремень, щелкая пряжкой.

Пальцы Виктории потянулись к пуговицам её собственной рубашки, но Цепеш одёрнул её, громко цокнув языком, явно давая понять, что в этом нет необходимости. Приспустив брюки и белье, он обнажил наливающийся кровью орган и, осев на край кровати, слегка раздвинул ноги, чтобы дать девушке свободу действий.

Вики послушно опустилась на колени перед кроватью и, придерживая член командующего одной рукой, стала осыпать нежными поцелуями головку, постепенно спускаясь ниже.

Несмотря на упругий язык и старательный хрип, на жадно сжимающееся горло девушки и её ловкие пальцы, все мысли Аластера возвращались к брату, отвлекая от процесса. Вот что уж точно не способствовало эрекции — так это воспоминания о младшем брате, что, покалеченный им, лежал весь в крови, корчился от боли и наверняка с ненавистью и отвращением повторял его имя. Глупец, маленький наивный глупец.

Быстрым движением намотав хвост Вики на кулак, он вжал её лицо в собственный пах, заставляя закашлять и вцепиться пальцами в икру мужчины. Задвигав рукой, он закрыл глаза, забывая, кто сейчас обнимает горлом его член, заставляя себя чувствовать наедине с самим собой.

Наконец, излившись глубоко в горло девушки, он грубо отстранил её от себя и резко поднялся с кровати. Поведя шеей, он молча направился в сторону купальни.

Тут же натянув дежурную улыбку, Вики стала спешно поправлять волосы и приводить себя в порядок.

— Я могу идти, сэр? — окликнула она его возле самого входа в ванную.

Мужчина на секунду обернулся и, устало кивнув, закрыл за собой дверь. Через минуту зажурчал поток горячей воды, что разбивался о кафель ванны. Ударившись о плитку на стене лбом, он прикрыл глаза.

Вики, прикрыв за собой дверь, прислонилась к ней спиной, всё ещё сияя довольной улыбкой.

Выйдя из душа, Аластер тут же упал нагим разгоряченным телом на прохладное белоснежное белье. Вздохнув, он вытянул руку к креслу, чтобы снова взять значок брата. Бегло глянув на сверкнувший металл, он уже привычно вложил его в руку, пробегаясь ногтем по зазубринам.

Одна.

Может быть, он и впрямь слишком жесток?

Две.

Как можно быть столь наивным в его годы?

Три.

Эфи юн, но непозволительно глуп.

Четыре.

Глупая игра в победителя систем никогда не доводила ни до чего хорошего.

Пять.

Его братику всё равно обломают крылья.

Шесть.

Почему бы это не сделать любимому старшему брату?

Семь.

Замерев, Аластер нахмурился и снова бегло пересчитал отметены. Теперь их было ровно семь. Поднеся значок ближе к глазам, он наклонил голову, рассматривая его. Какого дьявола?..

***

Большой палец крупного мужчины медленно провёл по шести отметинам сверкающего значка. Вдохнув сигаретный дым, он любовался безделушкой, которую сегодня так удачно сумел заполучить.

— Значит, они уже успели пополнить круг? — услышав в ответ утвердительное мычание, он снова покрутил значок в руках. — Эфингем, говоришь… Что же. Пора и нам приниматься за дело.

Губы, рассечённые глубоким шрамом, тронула улыбка и, отняв от рта сигарету, он воткнул горящий её кончик в самую сердцевину круга, оставляя там пепельный след. Сигарета, брошенная на стол, сиротливо выпустила последний клочок дыма и зажухла.

Вторник, 1 июля 2025 года

Чикаго, Иллинойс

Казармы рыцарей круга

Плечи его сотрясались. Глаза были закрыты столь плотно, что парню мерещились белые вспышки. Словно фейерверки, они возникали перед взором, затмевая прочие размышления. Руки дрожали и не слушались, как и мысли, что безустанно твердили одно и тоже. То, от чего он так долго бежал — настигло его, впиваясь в открытую шею клыками обстоятельств. Так невовремя. Так некстати.

Все, чего он достиг. Все, чего добивался так долго и упорно, теперь рухнуло из-за одной ловкой фразы, оброненной собеседником. Осколки быта впивались в разум, разрезая нежную плоть, и вместо крови проливались горькие слезы.

— Ты теперь не рыцарь, — вторил в памяти голос брата. — Ты теперь никто.

Досаднее всего было то, что Аластер прав. Был ли Эфингем когда-либо кем-либо? Был ли Эфингем самим собой, или всегда являлся лишь немым продолжением рода, не имеющим права на собственную речь и размышления.

Боль завладела его телом и разумом, не позволяя издать ни единого звука. Все человеческое в нём словно скончалось, уступая существование лишь животному. Осевшая на языке горечь от предательства почти растворилась, смешавшись с железным привкусом собственной крови.

Постепенно нарастая, боль превращала его тело в бесформенное облако, в неосязаемый никем сгусток чьей-то обиды и чьего-то неуслышанного крика. Мольба, застывшая на его губах, растаяла в нервным смешке.

Эфингем Цепеш. Чужое замысловатое имя, такое далекое и почти незнакомое. Его фамилию узнавали из сотен, но никто так и не запомнил, каким был он сам. Что скрывалось за вечно непонимающим взглядом голубых глаз? Что ютилось в груди юноши, что доверчиво внимал каждому, кто был к нему добр?

Оставленный всеми, даже самую незначительную крупицу заботы он подбирал, запирая её в сердце и лелея, как самое светлое и ценное, что у него было. Каждый знал, как просто купить его верность. Достаточно было лишь произнести пару теплых слов и признать его, как нечто стоящее.

Теперь его словно никогда не существовало. Кто видел в глаза того мальчишку, что наступил на лапу любимой собаки отца? Кто помнит того юнца, что, весь в траве и грязи, застыл посреди оживленного вокзала, провожая удаляющуюся фигуру брата? Видел ли кто-нибудь того Эфи, что смотрел на опустившуюся крышку гроба любимой матери? Неужели и впрямь есть тот, кто наверняка знает, что такой мальчик существовал взаправду? Найдите его.

Найдите и приведите очевидца сюда, прямо сейчас, чтобы он взглянул на раздавленного юношу, что схватился за сломанную руку и часто дышал, в отчаянной попытке восстановить силы. Пусть свидетель придёт, заглянет ему в лицо и решит — похож ли?

Эфи сидел на кровати, поджав ноги, когда Аластер зашел без стука.

— Разве простому гвардейцу полагаются собственные покои? — с ухмылкой протянул старший Цепеш, наблюдая за тем, как парень поднимает на него обиженный взгляд из-под бровей. — Ладно, ладно. Я пришел сюда не для того, чтобы ты глядел на меня, как побитый щенок. У меня для тебя есть пари, — улыбнулся Аластер, проходя внутрь комнаты и закрывая за собой дверь.

— Спасибо, — прошипел Эфингем. — Одно пари я уже заключил. Мне не шибко понравилось…

— То есть ты не хочешь урвать шанс заполучить назад… Вот это? — Аластер достал из кармана брюк значок, поднося его прямо к лицу младшего брата.

Старший лишь хрипло рассмеялся, когда Эфи попытался выцепить знак рыцарства из руки Цепеша, ловко уворачиваясь от примитивной атаки.

— Все не так просто, братец, — Аластер уселся на кровать, закидывая ногу на ногу. Он стал ловко перекатывать значок между пальцев, так, что Эфингем лишь изредка видел его мерцающее ребро. — Я дам тебе шанс. Очередное задание. Если сумеешь его выполнить — получишь вот это, — в подтверждение своих слов, Аластер подкинул значок, словно монетку, и резво поймал его в ладонь. — Проиграешь — отправишься домой в звании офицера и вернешься в столицу лишь получив образование юриста.

— Что за задание? — буркнул Эфи, чувствуя, что зря вступает в игры с братом. Наверняка он придумает что-то невообразимо сложное, невыполнимое даже для самого Аластера, но сейчас казалось, словно это действительно последний шанс, который глупо упускать.