— Помоги мне избавиться от платья, — и вот я уже послушно стаскивал с узких плеч тяжёлую бархатную ткань, чернильной кляксой стёкшую на пол.

При виде полупрозрачного нижнего платья с широкой юбкой и свободными рукавами, я потерял мысль, за которую цеплялся.

Там, где оно сидело вплотную к телу, просвечивала аккуратная грудь и зовущие напряженные соски, к которым я припал губами. Графиня выгнулась и застонала от удовольствия, запустив пальцы в мои волосы.

Складки длинной многослойной юбки ещё скрывали ноги и бёдра любовницы, распаляя воображение.

Воспоминание о том, как пальцы скользят по бедру Николь, задирая похожую полупрозрачную ткань, всплыло в голове внезапно и оказалось такой яркости и силы, что я пропустил вдох, поморщившись, как от зубной боли.

Накал возбуждения при мысли об отвергнувшей меня маркизе не спал, напротив, тело свело напряжением, но в сердце будто вонзилась раскалённая игла.

— Что с тобой, Марк? — кусая губы от нетерпения, выдохнула Шарлотта.

Обняв ладонями мои щёки, вновь обратила внимание на себя, и я попал в плен замутнённых желанием глаз, засасывающих, как морские глубины, и таких же опасных.

— Прошу, не останавливайся…

Я подчинился, утратив возможность осмыслить почему. Почему я покрывал поцелуями тело одной женщины, если любил другую? Почему я в постели с Шарлоттой, если во всех моих мыслях и снах там всегда было место только для Николь?

«Марк, прошу…» — отчаянный шёпот маркизы Бертье, сохранившийся в памяти, опять выбил меня из наваждения.

Ночь походила на чертовски заманчивый и притягательный сон, и, как во сне, я себя не контролировал. Я принимал происходящее как данность, следовал за каждым словом и повелением графини, пока не понимая, что всё не по-настоящему.

Это не мои чувства. Это не мои желания. Это не моя женщина.

Тело каменеет от напряжения, но я хочу не Шарлотту.

Вижу перед собой другую вампирессу, ту, которой не могу владеть. Ту, которая тоже не могла владеть собой в моих руках. Ту, которой я позволил обмануть себя. Ту, которая позволила обмануть себя и свои чувства, как я сейчас позволяю графине Сен Клэр.

— Прости, я не могу, — покачал головой и приподнялся на вытянутых руках, но рыжеволосая бестия не привыкла сдаваться: схватив меня за подбородок, поймала взгляд и прекратила таиться.

В меня ударило силой внушения — уже не тщательно замаскированного и ненавязчивого, а самого что ни на есть сминающего волю.

— Останься, Марк, — ласково попросила Шарлотта, но глаза аристократки приказывали, ядом проникая в голову. Ирония состояла в том, что, когда я понимал, что на меня воздействуют, мощь влияния таяла.

И тут до меня дошло ещё кое-что важное.

Запрокинув голову, я рассмеялся.

Графиня посмотрела на меня со смесью страха и растерянности, очевидно, решив, что бедолага-обращённый в конце концов двинулся умом. Однако в моём уме, напротив, всё встало на свои места.

Второго такого легковерного дурака в Дракарде надо поискать!

Орэ даже стараться не приходится, но это ненадолго.

Хитрый ход с вернувшимися воспоминаниями, ими можно многое объяснить. Правда, сдаётся мне, ничего Николь на самом деле не вспомнила. Она под умелым внушением герцога де Эвиля — таким же ловким и незаметным, какое почти удалось провернуть графине.

Если бы я не научился противиться ему, план не дал бы осечки, и я превратился бы в постельную игрушку леди Сен Клэр, как она и хотела.

— Ты великолепная женщина, Шарлотта! — смеясь, я поднялся и протянул графине руку, намекая, что она злоупотребляет моим личным пространством и пора бы на выход.

— Увы, со мной такие фокусы не проходят. Видишь ли, я действительно люблю Николь, и этого не исправить ни твоим природным очарованием, ни тем более внушением.

— Но как?.. — пролепетала вампиресса, хлопая ресницами и не скрывая удивления.

Она и не думала раскаиваться, хоть бы попробовала отрицать вину ради приличия!

Тоже мне, подруга-спасительница. Что за нравы у них в Дракарде?

— Вот так, дорогая, вот так, — усмехнулся, выковыривая остолбеневшую недо-любовницу из своей постели. — Если ты не собираешься выгнать меня в рассвет, то я иду в ванную. А когда вернусь, надеюсь, тебя здесь не будет. И забудем о произошедшем.

Захлопнув дверь, как не подобает благородному лорду, кем я и не являлся, повернул ключ в замке и наконец остался один. Глянул в зеркало: глаза шальные, да ещё и светятся, мышцы закаменели, сексуальное напряжение бродит по телу.

Справляться придётся своими руками, потом — горячая ванна, а после — сон. Восстановившееся тело и ясные мысли мне понадобятся. Следующая ночь обещает быть сложной.

Сдаётся мне, графиня Сен Клэр не пожелала расписаться в собственном поражении, а причины вышвырнуть гостя на улицу получше не придумала, так что после рассвета меня никто не беспокоил.

С тем, чтобы лишиться покоя, я без проблем справлялся и сам. На автомате привёл себя в порядок, отметив краем глаза, что шрам под грудью чуть посветлел и уже не выглядел таким пугающим.

Однако стоило лечь в постель, прикрыть глаза и дать измученному телу отдых, как сомнения набросились на меня цепными псами и принялись рвать и метать. Верна ли догадка, за которую я схватился, как утопающий, с отчаянной уверенностью?

Или мне просто очень хотелось в неё верить?

И даже если верна, как я умудрюсь вытащить Николь из пучины чужого внушения?

Тем более, герцогского внушения! Неким смутным подсознательным образом я научился выпутываться из власти наведённых чар, когда различал их, но как я перенесу обретенное умение на другого вампира?

Желал бы я знать.

Единственное, что было мне ясно — придётся остаться с маркизой наедине, что тоже являлось задачей со звёздочкой. Повезёт, если Орэ шляется по своим неотложным будуще-императорским делам, но и без него проблем хватает: полная резиденция охраны и прислуги, да и бессмертная не горит желанием меня видеть.

Перебрав все имевшиеся варианты, решил довериться единственному, кто не подведёт — себе. Точнее, своей второй половине.

После выматывающего обращения и нападения на Равию я побаивался внутреннего зверя и привык его сдерживать. Шарлотта убедила меня не показывать животную часть свету, держать взаперти, но что она знала о том, кем я являюсь на самом деле?

Думаю, не зря аристократы зовут тёмную сущность истинной, а светлую — человеческой. Все эти недели я отчаянно цеплялся за того, кем привык быть, но Марк Кросс больше не смертный.

Прошлый я умер на Дьерском мосту, а нынешний — часть мира вампиров. Пусть Дракард меня не щадит и родным вряд ли станет, но я выгрызу себе место в нём, если придётся. А одну опрометчивую маркизу — тем более.

Встречаться с графиней и просить её об одолжении не хотелось, поэтому я решил отринуть напускную спесь и прогуляться до особняка де Эвилей пешком. Направление я запомнил, идти не так уж и далеко, заодно успею проветриться и войти в контакт с внутренним зверем.

Выдохнул, покинув поместье Сен Клэр незамеченным, но обрадовался рано, поскольку в саду ко мне прибился Элиот. Парень выглядел обескураженным и просил о коротком разговоре, так что я не смог отказаться после того, как он два раза спас мне жизнь и поддерживал в течение всего восстановления.

Оказалось, что слуга набрался храбрости и позвал Равию на свидание, но та его вежливо отшила и предложила остаться друзьями. Не худший исход, но блондин сгорал от стыда и не решался показаться девушке на глаза.

Друг нуждался в участии, но мне бы свою драму разгрести, не то что чужую.

Что бы сказал Барнс?

— Время лечит, Элиот, — совет тривиальный, но действенный. — Дай смятению поулечься, не бегай от Равии, но и не дави на неё. Вы оба юны, и у вас уйма времени, чтобы крепкая дружба переросла в первую любовь.

— Вы так думаете, милорд? — с надеждой заглянул в глаза юноша.