— Жива, — подтвердил ледяным тоном. — Я тоже хочу знать, как это произошло.

— Кто готовил покои к возвращению маркизы Бертье? — совладав с собой, дрожащим то ли от страха, то ли от гнева голосом спросила графиня. Слуги подобрались. — Кто проверял окна?!

В спальне воцарилась тишина.

Глядя на изуродованные руки, подумал, что вампиры, по крайней мере, во владениях Сен Клэр, слишком легкомысленно относятся к своей жизни. И я не исключение. Гардины… Еще бы тюль повесили. Против живого огня, на котором я вспыхнул, как спичка, а Николь провела несколько долгих минут.

— Я, госпожа, — в неверном голоске я узнал Равию.

Зажимая ладонью раненую шею, девушка выступила вперёд в гробовом молчании. Далее произошло то, чего я меньше всего мог ожидать.

— Змея! Предательница! — прорычала леди Шарлотта и подскочила к служанке, растеряв привычную грацию и степенность.

Замахнувшись, ударила девочку по щеке. Та всхлипнула, но глаз не опустила. Я придержал Элиота, дёрнувшегося за моей спиной, как если бы пощёчина досталась ему.

— Довольно, графиня, — поймал за запястье бессмертную, занёсшую руку для новой оплеухи. Обернувшись, вампиресса посмотрела на меня так, словно я тоже предал её.

— Николь чуть не умерла, а ты защищаешь эту… Эту… — вампиресса схватилась свободной ладонью за ключицы, точно ей не хватало воздуха.

Я догадался, что истерика ещё не миновала. Приняла форму отрицания и поиска виноватых, но не позволяла светской львице мыслить здраво.

— В краях, откуда я родом, не чинят расправу без доказательства вины, — вступился я. — В конце концов, это мог быть и несчастный случай.

Элиот окинул меня благодарным взглядом и скользнул к плачущей девушке, поддержал бедняжку за плечи. Равии крепко досталось, и я взял на себя смелость кивком головы отпустить их обоих.

В случайность я не верил так же, как и в вину Равии.

Если предатель и есть, искать надо среди слуг городской резиденции. Девчонка же приехала вместе с нами и всё время оставалась при госпоже, у неё не нашлось бы возможности испортить карниз. Да и не стала бы она подставляться и помогать Николь и Норе ценой собственной жизни.

Недоброжелатель мог прийти и извне.

«Вы выполните мою просьбу, маркиза, или поплатитесь за упрямство самым дорогим», — всплыл в памяти властный тон герцогини де Лонтельи. Хотел бы я знать, чем Николь заслужила гнев влиятельной особы, и о какой просьбе шла речь, ведь начало разговора я не застал.

Оставив слуг разбираться в спальне маркизы, увёл леди Шарлотту в её покои, пока разгневанная вампиресса не навредила другим или себе.

Николь, едва живая, пересобранная по кусочкам, лежала без сознания в постели графини. При виде неё леди снова ударилась в панику, так что лекарям пришлось дать ей успокоительное и уложить спать рядом с подругой. Благо, широкое ложе позволяло.

Один из лекарей бережно обрабатывал ожоги графини, поскольку с Николь они успели закончить, другой осматривал меня. В зеркало я предпочел не глядеться, вида изувеченных рук и ног хватало с лихвой.

На предложение перевязать раны я махнул рукой, шагнул к столику у постели, на котором стоял высокий кувшин с кровью и жадно припал к нему. Глаза молодого человека расширились, но лезть под руку он не решился.

Сила хлынула в истощённое тело, повреждения вновь стали заживать. Странное дело, уже не в первый раз я замечал, что кровь живой жертвы оказывала на меня иное влияние, нежели остывающая жидкость в сосуде из металла.

Подавил в себе страстное желание броситься на одного из лекарей — так от них было бы куда больше толку. Частое рваное сердцебиение раззадоривало зверя, и я насилу дождался, пока они, поклонившись, покинут спальню.

Николь и Шарлотта спали, повернувшись друг к другу, как два ангела, которыми они не являлись. Придвинув к кровати кресло, я берёг их сон.

Веки тяжелели, голова клонилась к плечу, а я всё гадал, кто и за что ненавидел мою любовь настолько, что попытался уничтожить самым жестоким из возможных способов.

Тот, кто спал в кресле, знает, как это неудобно.

Проснувшись разбитым и затёкшим везде, где только можно, я поднялся и прошёлся по спальне, чтобы размяться. Леди Шарлотта покинула постель, а Николь спала, раскинув руки на подушке.

Выглядела девушка уже лучше, по крайней мере, походила на вампира. Постоял, прислушиваясь к спокойному дыханию возлюбленной, чтобы удостовериться, что с ней всё в порядке, и решил вернуться к себе.

В покоях меня дожидался Элиот — взволнованный и возбуждённый после произошедшего утром, с горящими глазами. Можно подумать, что он получил ожоги чёрт знает какой степени, а не я. Интересно, парень вообще спит?

— Спасибо, что вступились за Равию, милорд, — юноша подскочил ко мне и хотел коснуться рук, но, опомнившись, убрал ладони за спину. — Конечно, я бы и сам, но…

— Потом, — жестом остановил слугу. — Принеси мне чистую одежду, чтобы не сковывала движений — раны болят. Когда вернешься, зайди в ванную, мне понадобится твоя помощь.

Пока Элиот выполнял поручение, я скинул обрывки бального костюма, в которых задержался дольше, чем планировал, и взглянул в зеркало в ванной. Н-да, тело в отметинах и ожогах, от волос осталась в лучшем случае половина, выжженный клок с одной стороны внушал скепсис, но хоть лицо пострадало меньше всего.

Я не леди, переживу. Восстановлюсь, как и всегда.

А вот Шарлотта и Николь к переменам во внешности отнесутся куда более болезненно. Сердце пропустило удар при воспоминании о сжавшейся на полу в смертельных лучах Сортры возлюбленной.

Помотал головой, чтобы отогнать страшные мысли.

Возблагодарив Дракард за то, что додумались до водопровода, набрал тёплую ванну и с осторожностью опустился в воду. Хотелось смыть с себя пыль и пепел вместе с жуткими образами. Тело ныло, но приглушённую боль не сравнить с агонией от прямых ожогов дневного светила.

Не верилось, что мы выкарабкались живыми.

Когда Элиот вернулся и постучал, я успел вытереться и принять новую реальность. В старом мире говорили, что шрамы украшают мужчину. Что ж, у меня теперь «красоты» в избытке. Слуга помог одеться, затем мы вместе сбрили остатки волос с пострадавшей стороны.

Там, где к балу заплели косы, волосы пострадали меньше, так что их удалось расплести и многое сохранить. В итоге вид я приобрёл ещё более хипстерский, чем после перерождения: одна половина головы коротко выбрита, другая с длиной до плеч.

В Манополисе никто не обратил бы и внимания, в Рубарисе произведу фурор.

— Ну… Не так уж и плохо, — ляпнул Элиот.

Я бросил на него выразительный взор. Парень побелел, покраснел, а спустя мгновение мы уже смеялись в голос.

— Я принёс свежей крови, граф, — отсмеявшись, сказал слуга. — Не забывайте утолять жажду и восстанавливаться.

Похлопав приятеля по плечу, я вернулся в спальню и посидел у камина, согреваясь и восстанавливая силы. Чудесное изобретение, в Дракарде встречавшееся в каждой комнате каждого особняка, в Касии ушло в прошлое.

Жаль, мне нравился уют от открытого огня и трепетных огоньков свечей.

Любопытно, огонь ранит так же, как лучи Сортры, или меньше? Может ли вампир умереть от огня? Проверить не решился, на мне и без того осталось мало живых мест. Слышал, что родители Николь погибли в пожаре, но никто не уточнял, зародилось ли пламя от камина или от небесного светила.

А ведь должны были выяснить?

Знатная семья трагически скончалась в центре столицы. Похолодел при мысли, что и наследница могла пропасть в языках пламени, и мы никогда бы не встретились. Как сложилось, что её не оказалось в родовом поместье в тот день или вечер?

Николь не могла дать ответы, а Орэ, если и знал, то не стал бы. Уж точно не мне. Леди Шарлотта отсутствовала в Полночной империи, значит, слышала лишь досужие сплетни. Скверный случай.

Даже в Манополисе, когда Ник преследовал охотник за головами, история не казалась столь мутной и беспросветной. В Дракарде же засасывала, как ядовитое болото. Слишком много недомолвок, несостыковок, тёмных личностей, интриг.