— Выходит, я пленница здесь? — спокойным, вежливым тоном поинтересовалась я, со сдержанным любопытством рассматривая юношу, который едва ли был старше Форсети. Вот так судьба — служить несдержанному богу огня. В лучшем случае, стоишь весь день, как истукан, а в худшем… Я знала, что происходит в худшем случае.

— Нет, госпожа, — покачал головой собеседник. Голос его звучал удивительно мягко для воина, должно быть, сказывалась юность. Выходит, несчастный попал во дворец Локи совсем мальчишкой, — однако господин приказал не отпускать Вас до его возвращения. В чертоге Вы вольны делать, что заблагорассудится, и гулять, где нравится.

— Как тебя зовут? — снова полюбопытствовала я. Забавно, но от разговора хоть с кем-нибудь, кто не давил на меня слишком сильно, становилось легче. Кроме того, всё указывало на то, что в чертоге бога обмана мне придётся задержаться, даже если я решу расстаться с его обладателем. Значит, стоило присмотреться к его обитателям поближе.

— Эйнар, госпожа, — поклонившись, представился, молодой человек.

— Когда вернётся Локи, Эйнар? — отчего-то стражник вздрогнул. То ли от упоминания имени повелителя, то ли от звука собственного имени. Как я успела заметить, большую часть времени бог лукавства относился к своим слугам, как к предметам окружения, занятый какими-то своими мыслями и делами, и обращал на них внимание лишь в те редкие моменты, когда от них требовалось что-то конкретное. Интересно, помнил ли он имя хотя бы одного из них? Я же в любом из асов и ванов, господ и слуг старалась видеть личность.

— Никто не скажет точно, госпожа, однако едва ли до захода солнца, — отчитался юноша. Его напарник всё это время сохранял презрительное молчание, только изредка косил глаза на Эйнара, глядя на него с недоверием и подчас осуждением. Мне это показалось забавным.

— Кто этот молчаливый мужчина? — я коротко кивнула головой в сторону второго стражника. Тот лишь сжал губы и отвёл взгляд, а я улыбнулась уголками губ — до того он был поэтично суров. Было так странно и непривычно заново узнавать обитателей дворца, в котором живёшь. В чертогах Бальдра я знала каждое лицо с самого детства. А теперь мне нужно было внимательно присмотреться ко всем и каждому среди них. Кто знал, когда это могло сыграть свою роль.

— Это Хакан, госпожа. Он не сильно разговорчив, но ему нет равных в бою, — пояснил собеседник. В голосе его проскальзывало плохо скрытое восхищение. Я сделала шаг в сторону нового знакомого, заставляя его всего напрячься. То ли среди воинов он чувствовал себя значительно свободнее, чем в обществе женщины, то ли страже золотых палат и вовсе не следовало вести задушевные беседы с женой господина.

— Какой недружелюбный, — снова улыбнулась я. Мысль о том, что я, возможно, разрушаю привычные устои чертогов бога огня, развлекала меня. В любом случае, этому месту не помешало бы немного жизни и новизны, — или повелитель отрезал ему язык?

— Господин не любит лишних разговоров, — наконец, коротко вынужденно бросил Хакан. Голос у него был низкий, грубый, а смотрел он на меня по-прежнему искоса, как будто оценивающе. Интересно было узнать, впервые ли женщина Локи попала в огненный чертог в качестве госпожи, или, быть может, я занимала чьё-то чужое место? Это могло бы объяснить хоть малую часть того, почему слуги двуликого бога были ко мне столь холодны.

— Вот как? — озорно переспросила я и вскинула брови, будто ничуть не доверяла его речам. — А я люблю. Итак, мне запрещено даже выйти в сад, но моим служанкам это дозволено?

— На этот счёт нет указаний, госпожа, — учтиво отвечал Эйнар, — однако, если это не понравится Локи, мне придётся за каждую отвечать головой, а она у меня только одна. С Вашего позволения, пусть девушки останутся при Вас. Если Вам угодно подышать свежим воздухом, то лучшее, что я могу предложить, — это выйти в галереи ярусом выше. Прошу прощения.

— Я понимаю, — мягко отозвалась я и, развернувшись, отправилась прочь. В конце концов, порядки во дворце были заведены строгие. Разве я могла обвинить кого-то в том, что он не желает рисковать жизнью ради незнакомой девчонки, пусть даже и госпожи по происхождению? Что я вообще знала из того, что хранили стены и слуги золотых палат? Может, тут каждый месяц новая госпожа, и за прихотями каждой не угонишься. А может, я и сама больше не госпожа, а только пленница. Всё, что мне оставалось, это нести себя с высоко поднятой головой. В конце концов, я дочь всеми любимого бога Бальдра, в котором течёт кровь самого Одина, а не какая-нибудь великанша или случайная служанка. И всё то, что произошло, не в силах сломить меня, мою любовь к жизни и…

К Локи я испытывала крайне противоречивые чувства, которые сама себе не могла объяснить. Я старалась как можно меньше думать об этом, потому что к горлу тут же подкатывала новая волна слёз, а я так сильно от них устала. Я должна была ясно мыслить, понять, как себя вести, что делать дальше. Вняв совету стражника, я поднималась по ступеням наверх, чтобы потом всё же выйти на воздух. Совсем позабыв о спутницах, я была погружена в собственные мысли. Как бы ни старалась я всё забыть, они то и дело возвращались к тому самому моменту. Постепенно я успокаивалась и уже более трезво обдумывала произошедшее.

Если что-то натолкнуло Локи на мысль о моей супружеской неверности, его гнев можно было понять, однако то, какую он приобретал разрушительную силу, пугало меня. Если я смогу доказать свою невиновность, бог огня, конечно, простит меня, остынет, а я?.. Смогу ли я простить причинённое мне унижение? Даже если о нём и не знал подробно никто, кроме трёх обитателей чертога, смогу я вести себя, как прежде, зная, что в любой момент этот ужас может повториться? Всеотец хотел, чтобы я шла вперёд, покорная своей судьбе, но что, если мой путь был выложен раскалёнными углями? В угоду кому я должна была обречь себя на страдания? Одину? Локи? Асгарду? Всё так сильно запуталось, моя жизнь становилась мне неподвластна, и я безнадёжно не поспевала за ней.

Я выбежала на веранду, всполошив приставленных к дверям стражников, удивлённо обернувшихся мне вслед и позабывших от неожиданности о своей чинной неподвижности. Очевидно, я так резко сорвалась со своего места, что навела всех окружающих на мысли о самоубийстве, потому что служанки тут же бросились вслед за мною, готовые остановить своенравную госпожу, если вдруг я решу перемахнуть через каменное заграждение. Но у меня подобного и в мыслях не было. Первый приступ отчаяния и безысходности прошёл ещё вчерашним утром, и я не собиралась расставаться со своей чудом спасённой жизнью так скоро. Я замерла на краю веранды, охватывая взглядом чудесный вид, открывавшийся с неё. Весь Асгард будто лежал на ладони, только с непривычной мне стороны. Однако я его почти не видела.

Я всё думала: «И жизнь он мне оставил мне как жестокое наказание пережитого позора или просто не смог завершить начатое, потому что любил меня? Потому что вспышка гнева прошла, а опустошённость осталась? Ведь я — второй по мудрости после Всеотца — поверил тебе, ослеплённый твоей прелестью», — звучали в моей голове слова, полные горечи и отчаяния. Это ли не признание? Я сама — прежде, казалось бы, спокойная и рассудительная — так вспылила, увидев обратную сторону отца, что, если и огненный ас в результате какого-то страшного недопонимания увидел её во мне? Тогда Локи можно было понять… Я горько усмехнулась, наклонившись и сложив руки на тёплом камне заграждения. Я оправдывала его. Неуправляемого насильника и тирана. Выходит, я всё ещё его любила, несмотря ни на что. Любила слепо, самоотверженно и преданно. Он едва не убил меня, а я уже тогда клялась ему в верности. Всё-таки я пропала. Пропала без надежды на спасение.

Времени для того, чтобы всё обдумать, у меня оказалось даже больше, чем я предполагала. Локи не появлялся в золотых палатах столь бесконечно долго, что дни, казалось, слились воедино для меня. За это время я успела немного оправиться, начала есть, познакомилась с некоторыми подчинёнными бога огня и, конечно, беспрестанно исследовала его чертоги. Вскоре мне начало казаться, что, если завязать глаза, я всё равно безошибочно пройду их вдоль и поперёк, ни на что даже не наткнувшись. Дворец был достаточно обширен и поэтому мучительно пуст.