Так я оказалась в руках бога обмана. И хотя Всеотец и даже Локи, прислушавшийся к его воле ради достижения могущественного покровительства и влияния на бога света, с внимательностью и почтением отнеслись к обычаям и традициям, проросшим из самой глубины древности, внезапное решение Бальдра не позволило завершить всё по чести. В день своей свадьбы я должна была дожидаться жениха в чертоге отца, но Один то ли в наказание провинившемуся сыну, то ли из опасения будущего своеволия и распрей рассудил иначе. Он дал названному брату позволение забрать меня из палат отца раньше положенного. Много раньше положенного, если признаться. И если бы не глубокое доверие мудрейшего из богов к пламенному асу и, в свою очередь, его уважение к решениям повелителя, я могла бы всерьёз опасаться за свою честь и доброе имя. Я оказалась в очень неловком положении, но не в моей власти было что-либо изменить. Оставалось только положиться на хитроумие и ловкость двух самых влиятельных и находчивых обитателей Асгарда. И я подчинялась.

Первая ночь в чужих палатах оказалась не такой страшной и волнительной, как я представляла. Чертог бога огня был весь словно выплавлен из золота и, едва уловимо переливаясь в слабом свете дворовых факелов, казалось, врастал своими вытянутыми сводами прямо в ночной небосклон. На миг я даже замерла на одном месте, поражённая красотой и величием жилища лукавого бога и своего будущего супруга. Дом Локи располагался на отшибе, на окраине Асгарда — мужчина не любил излишнего шума и внимания, а если вдруг начинал нуждаться в том или другом, то устраивал суматоху где-нибудь в центре страны богов, а то и вовсе в Мидгарде или Йотунхейме. Поэтому раньше мне не доводилось не то что увидеть своими глазами, но даже задуматься, где же обитает бог обмана. Я — как ни забавно — мало знала Локи, и при мне он всё время появлялся из ниоткуда и исчезал в никуда. Что ж, хозяину нужно было отдать должное — «никуда» поражало воображение.

Дворец опоясывал сад, не такой обширный, как родительский, но зато очень ухоженный и причудливо придуманный, покуда мне было видно. Тропинки его также освещались длинными изящными факелами, но света они давали не так много, чтобы охватить взором всё вокруг, зато достаточно, чтобы создать ощущение таинственности и уюта, в которое хотелось окунуться. К высоким дверям главного входа вела широкая тропа, засыпанная светлой каменной крошкой, и именно по ней мы тихо ступали в ту ночь. У стен чертога замерла в строгой выправке верная стража своего господина. Я узнала её, вспомнив утро подношения даров. Лица воинов, насколько я успела рассмотреть, отличались такой беспристрастностью и отстранённостью, словно это были не люди вовсе, а искусно выточенные статуи. И их золотое боевое облачение, похоже, призванное больше приносить зрительное наслаждение хозяину, нежели защищать своих носителей, только усиливало это впечатление.

Грозные мужчины стояли без движения, даже без случайного жеста, и я совсем было поверила, что это лишь часть украшений чертога, когда мы приблизились, и один из них сильным движением ударил предплечьем в дверь. В тот же миг она покорно растворилась, и молодые люди склонились перед вернувшимся повелителем. Локи не удосужился даже кивнуть головой, стремительно проследовав внутрь своим уверенным шагом и увлекая меня под локоть с собой так скоро, что я даже не успела слова молвить. Двери тихо закрылись за нами. Секрет их «услужливости» оказался прост: к каждой створке была приставлена юная служанка. Тогда меня очень удивило наличие девушек, единственным делом которых было стоять в дверях, особенно когда с той же задачей с лёгкостью справились бы скучающие стражники-статуи, но мне ещё только предстояло столкнуться с самыми разнообразными и порой неожиданными прихотями своего новоиспечённого жениха.

Внутри чертоги бога огня оказались ещё красивее и богаче, нежели снаружи. Кто бы мог подумать, что Локи, вызывавший в Асграде только недоверчивое перешёптывание среди богов, окажется завидным женихом с таким впечатляющим состоянием. Которое, увы, меня совсем не волновало. Казалось, весь дворец был соткан только из золота и огня, отражавшегося повсюду яркими тёплыми бликами и алыми отсветами. От такого обилия сияния мне поначалу резало глаза, но со временем я привыкала к мягким дрожащим переливам света. Мне даже становилось уютно находиться среди них.

О, счастливый беспечный золотой век! Когда-то давно, на заре Асгарда, боги ещё не задумывались, что золото может однажды закончиться, стать диковинкой, редкостью, ради которой и люди, и асы пойдут на клятвопреступления и даже убийства. Задолго до моего рождения чудесный гибкий металл воспринимался как безделица, украшение палат и убранства. С тех пор всё изменилось, но, очевидно, ловкому и пронырливому Локи довелось застать те беззаботные времена. Так из лёгкого светлого лунного чертога своего отца я попала в жаркие и зачаровывающие владения солнца.

Локи отдавал распоряжения вполголоса, коротко и точно, и почему-то ни у кого из расторопных слуг не возникало ни вопросов, ни уточнений. Их вообще как будто не существовало, словно это были не люди, а тени, мелькавшие туда-сюда в рассеянном оранжевом свете. Конечно, я привыкла, что и слуги Бальдра были тихи и скромны, но этих юношей и девушек было не разглядеть, на них как будто и не было лица, они ни разу, что я находилась в гостях у бога двуличия, не подняли глаз. И чем старше они становились — а зрелой прислуги во дворце почти не наблюдалось — тем искуснее сливались со стенами чертога. Это было немного страшно и в то же время непонятно: при мне Локи не показывал себя ни тираном, ни чрезмерно строгим хозяином. Безразличным, сосредоточенным на своём — да, но не жестоким. Неужели бог огня сдерживал свой каверзный нрав только в присутствии легковерной невесты?

— Поужинаем, пока тебе приготовят покои, — спокойно и просто заметил повелитель просторных палат. Я взглянула на него. В своём доме пламенный ас вновь предстал предо мной совсем иным: спокойным, как никогда раньше. Почти умиротворение читалось на его волевом лице, глаза смотрели внимательно, но мирно и отливали золотом убранства, делая облик мужчины демонически завораживающим и притягательным.  Повинуясь какому-то безотчётному внутреннему порыву, я остановилась, повернулась к своему спасителю и коснулась тыльной стороной пальцев его щеки, заглянула в глаза. Они всё так же смотрели на меня с хитрым прищуром, но взгляд стал мягким, лишённым повседневной маски насмешливости и деланного высокомерия.

Локи вздрогнул от нежного прикосновения, а затем легонько прильнул щекой к моей руке, словно ас, никогда до этого не знавший ласки, а только похоть и страсть. Я помню, как хотела что-то сказать, но вдруг осеклась, и только губы мои схватили тёплый воздух другой, новой жизни. Слишком уж волшебным выдалось мгновение, в которое я впервые за последние несколько дней почувствовала себя счастливой, и мне не хотелось портить его ничем: ни мыслями, ни словами. Он отстранился и взял меня за руку, властно сплёл наши пальцы, но его движения уже не были такими жёсткими, как раньше, и не причиняли боли. Я подчинялась. Уверенность мужчины вызывала во мне невыразимый трепет и восхищение. Словно околдованная, я не могла отвести глаз.

Мы вновь двинулись куда-то вперёд, наверное, в сторону столовой залы. Переходы и галереи причудливо переплетались, то исчезая в полутьме, то вновь появляясь на свету факелов. В объятиях сумрака чертог бога огня представал немного зловещим. Но, наверное, мы оба были заняты совсем другими мыслями. Казалось, Локи был смущён тем, что кто-то так безраздельно в него поверил, а я… Я была удивлена той стороной многоликого хитреца, которую, возможно, никто до этого и не видел прежде. И она мне безумно нравилась. Так, что теперь я любила горделивого аса ещё сильнее. Любила? Да. Пора было признаться себе в этом. Я полюбила высокомерного насмешливого наглеца ещё там, в галереях Вальхаллы, когда он смотрел на меня надменно и недоверчиво, приняв за валькирию или, может, прислужницу. Так что теперь мне выпало несколько восхитительных минут беззаветной влюблённости, счастья и покоя.