Переступив через одного из стражников, лишившегося чувств от удара Тора, а может, и вовсе погибшего, отец всех богов вошёл в пламенные чертоги. Двое верных всевидящих ворона — Хугин и Мунин — чинно парили по обе руки его, и становилось ясно: нет той правды, что укрылась бы от взора старейшего из асов.

— Ни один ас не смеет убить другого, каким бы тяжёлым ни был его проступок. Смерть Локи никому не поможет. Пусть уж лучше он искупит свою вину и отнимет Идунн у вероломного Тьяцци, — покорно склонив голову, Тор стыдливо потупился и убрал молот за спину. Всеотец взмахнул ладонью, и путы, скрутившие бога огня, отлетели прочь, извиваясь, словно ядовитая змея. Полуас невозмутимо поднялся на ноги, отряхнул одежды.

— Именно это я и собирался сделать, — надменно распрямившись, отвечал он. — Но как мне добраться до его ледяного чертога? Ведь у меня нет восьминогого жеребца или бронзовой колесницы, летающей по небу.

— Попроси волшебное соколиное оперение у Фрейи, что позволяет летать быстрее ветра, — подсказал мудрейший из богов. — Мы все окажемся в большой беде, если Идунн не вернётся, поэтому Ванадис не откажет тебе. Поспеши, хитроумный Локи. Хорошенько обдумай свои действия и с новым рассветом отправляйся в путь. И пусть твоя ловкость в этот раз послужит добрым целям, — всезнающие вороны покинули золотой дворец, следом вышел и Всеотец, за ним, склонив голову, его буйный сын. Высокие двери захлопнулись им вслед. Широкие тёмные тучи над Асгардом медленно рассеивались.

На следующее утро Локи покинул Асгард и отправился на север. Наше прощание было коротким. Мне хотелось припасть к широкой груди бога огня и больше никогда не отпускать его, но своенравный мужчина не терпел долгих прощаний. Он лишь горячо поцеловал меня и, не говоря ни слова, вышел в сад, где обернулся небольшим медным соколом — тем самым, что когда-то давно проник в чертог Бальдра, чтобы выкрасть свою невесту. Незаметный силуэт скоро потерялся в лазурном небе Асгарда. Я поспешила выйти на веранду, с которой открывался чудесный вид на страну богов, и присесть у ограды, положив на нагретый солнцем камень руки, а на них — голову. Глаза слипались, а мысли лихорадочно носились в голове, мешая друг другу.

Я мало спала этой ночью: сначала следила украдкой, как Локи ходит из одного конца покоев в другой, что-то обдумывая, затем любовалась мужем, пока он спал. На сердце было неспокойно, и если я и проваливалась ненароком в сон, то почти сразу же просыпалась, боясь упустить час, когда бог обмана отправится в путь. Широко зевнув, я нашла взглядом дворец Фрейи. Совсем скоро над ним воспарило совсем другое, но не менее чудесное создание — крупный сокол с серебряными перьями, будто кинжалами. Сделав над сводами чертога круг, словно пробуя свои новые силы, он полетел прочь, в сторону далёких ледяных гор. С тоской на душе я провожала всё уменьшающуюся точку взглядом, моля провидение послать ловкому асу везения и защитить от любых напастей.

— Госпожа… Госпожа! — кто-то ласково коснулся моего плеча и легонько его потряс. Спросонок я не сразу узнала этот голос и поняла, что происходит. Я с трудом приподняла голову, потёрла глаза. Щеку, на которой лежала, я почти не чувствовала, должно быть, на ней осталось обширное розовое пятно. Я перевела невидящий взгляд на источник звука. Передо мной стояла весёлая рыжеволосая Аста, глядя на меня с сочувствием и пониманием. Вместе с ней была незнакомая девочка, державшая в руках золотой поднос и явно очень гордая своим ответственным поручением. При виде неё я не смогла сдержать улыбки, и вдруг всю меня пронзило острое осознание, что я хочу ребёнка. Частицу себя, но в основном Локи, которая всегда будет рядом со мной. Тогда мне не будет так одиноко, когда супруг покидает Асгард, и, возможно, — только возможно! — он и сам захочет покидать свой дворец всё реже. Да, в золотых чертогах определённо не хватало детей, их непосредственности, жажды жизни, звонкого смеха…

— Госпожа моя, послушайте меня! — уговаривая, но уже более настойчивым тоном повторила Аста. Я перевела на неё взгляд и растерянно улыбнулась, осознав, что слишком замечталась и даже не слышала слов верной спутницы. Девушка посмотрела на меня с игривым укором и покачала головой. — Надо поесть. Вы проспали добрую половину дня, и никто не решался Вас будить. Взгляните на солнце! Но если Вы не покушаете хоть что-нибудь, то заболеете, и тогда всем несдобровать, — я снова улыбнулась и кивнула, всё ещё немного не отойдя от сна. Правда, мне совсем не хотелось уходить с тёплой и солнечной веранды, где небеса расстилались во всем своём великолепии, как на ладони, и я могла с замиранием сердца высматривать знакомые серебристые очертания.

Я понимала, что он не вернётся так скоро, но всё же хотела быть в курсе любых вестей. Предугадав моё желание, Аста заранее подготовилась. Забрав у маленькой помощницы, очевидно, появившейся в чертоге Локи только на днях, поднос, она поставила его на широкую балюстраду, где ещё недавно я умудрилась уснуть. Из всего обилия яств, уместившихся на нем, я выбрала кубок с родниковой водой и блюдо с фруктами. Мяса не хотелось, а я привыкла доверять ощущениям своего тела. Вздохнув, Аста переложила мне на блюдо ещё ломоть хлеба и кусок сыра, насыпала горстку орехов. Стало ясно, что меньше съесть мне никак не удастся. Благодарно улыбнувшись, я принялась за свою трапезу. Силы медленно возвращались.

Отпустив жизнерадостную девочку по делам, Аста лукаво улыбнулась и, подпрыгнув, удобно устроилась на ограждении рядом с подносом, взяла с него кусок вяленого мяса и с завидным аппетитом впилась в него зубами. Согласно устоям золотых палат, служанка не имела права вести себя подобным образом, и увидь её сейчас Рагна, уж она точно оттаскала бы нахалку за волосы. Однако, когда никого не было рядом, я иногда позволяла спутнице подобные выходки. В такие моменты девушка как будто становилась собой, не прислугой или частью чертога, а личностью — живой, яркой и интересной. Для неё подобные редкие мгновения были глотком свежего воздуха среди ежедневных забот, разве могла я сказать что-то против? К тому же, мне самой иногда смертельно хотелось выйти из роли госпожи, которой я стала так рано, и ещё хоть немного побыть молодой девушкой, поболтать с подругой. Смелости на это хватало только у Асты, а потому она становилась мне ближе всех остальных. От моего положения при ней оставалось только обращение.

— Ну и натерпелись мы вчера страху, госпожа! — возбуждённо щебетала девушка в перерыве между поеданиями своей добычи. Я с улыбкой глядела на неё, хотя кусок никак не хотел идти в горло. Собеседница была совсем не такой, как я: тёмно-синие глаза горели задорным огнём, щёки пылали живым румянцем, а по жилам её словно вместе с кровью текло молоко. Аста была красива, молода и сильна. Её бы выдать замуж, а она застряла здесь, со мной. Неужели она и правда собиралась посвятить мне всю свою жизнь? — Когда Тор-громовержец вломился в чертог, я думала, небо раскололось, а своды обрушатся на наши головы! В каком он был гневе! А господин спустился, даже глазом не моргнул. И затем Вы! Вы были великолепны, госпожа! Такая маленькая и смелая! Двое асов не могли отвести от Вас взгляда. Тор опешил, а повелитель, я клянусь, был Вами так горд…

— Все боятся сына Одина. В припадке гнева он неудержим, — слушая вдохновенный лепет девушки и посмеиваясь, отвечала я. Неужели всё и правда выглядело так эффектно со стороны? Меня била дрожь каждый миг, пока я спускалась по лестнице, и голос, кажется, вовсе не подчинялся мне. Как мне хватило безрассудства оговорить самого бога грома, когда раньше я и глаз не посмела бы поднять на него? Но когда я увидела, как бесцеремонно силач ворвался в нашу жизнь, в мою обитель, как повязал по рукам и ногам любимого мужа, во мне проснулась ярость хранителя очага, который вот-вот растопчут. Она давала смелость. Любовь делает нас сильными. Когда ты защищаешь то, что тебе дорого, беспомощный зверёныш превращается в могучего хищника. Между тем, Аста, смеясь, продолжала: