Погружённая в свои неясные, необъяснимые тогда ещё чувства, я молчала весь вечер, пока готовилась ко сну. Мысли мои были далеко, задержавшись где-то в переходах Вальхаллы. Я вспоминала неосторожные слова Тора, впервые заставившие меня задуматься о том, что я выросла. Я повзрослела незаметно для всех и себя самой, и мне предстояло осмелеть, проявить решимость и, наконец, прислушаться к той истинной себе, которую я так долго боялась узнать. В противном случае, моя судьба будет определена волей рода. По законам Асгарда, путь у меня был один — стать преданной женой одного из богов. Однако у меня всё ещё оставалась небольшая свобода выбора, я могла решить, с кем проведу всю свою грядущую жизнь. И от постепенного осознания и принятия неизбежного мне становилось легче. Я засыпала со спокойным сердцем и ясной головой. Мысль о будущем замужестве уже не казалась мне такой страшной.

Едва миновала ночь — густая, тёмная и душная, точно Мани вдруг обрёл жар и силы своей лучезарной сестры, как на порог отцовского чертога явились нежданные гости. Повинуясь обычаям хозяйского радушия, Бальдр встречал их на своём пороге самым ранним утром, улыбаясь любезно и ласково, хотя их приходу он был совсем не рад. Не сдержав любопытства, я украдкой наблюдала за ним из окна своих покоев, наполовину скрывшись за стенами. Бога света почтили своим присутствием Всеотец и бог огня — неразлучные, точно родные братья. Один шёл впереди, отставая на шаг, за ним следовал Локи, а на почтительном расстоянии — довольно много красивых и статных воинов в полном вооружении, должно быть, стража одного из асов. Каждый из них степенно и гордо нёс в руках большой и, судя по всему тяжёлый, сундук, причудливо украшенный умелой резьбой. Замыкали шествие несколько опрятно одетых слуг приятной наружности. Их было легко отличить от стражи, ведь при них, разумеется, не было и не могло быть никакого оружия.

Один и Бальдр что-то решали, оживлённо жестикулируя. Локи стоял рядом, не вступая в беседу, спокойный и величественный. Затаив дыхание, я следила за отцом, за владыкой Асгарда, переводила взгляд на гордо разведённые плечи красивого жениха и богатые дары, которые он преподнёс богу света. Всё это немало удивляло меня. Выходило, и для бога лукавства существовали непререкаемые устои, которыми он не смел пренебречь. Впрочем, учитывая, как страстно Локи и Бальдр недолюбливали друг друга, как не желал этой церемонности один и помолвки другой, я угадывала в происходящем мудрый совет Всеотца. К его слову оба аса покорно прислушивались. Кто бы мог подумать, пламенный ас не шутил: он явился во двор моего отца со своим ближайшим соратником, чтобы — не без настойчивого повеления Одина — получить вымученное согласие Бальдра, вынужденного следовать воле своего отца, преподнести дружеский дар и договориться об условиях брака, на который я ещё даже не дала согласия. Что ж, в самоуверенности и упорстве ему трудно было отказать.

Против воли я улыбнулась. События развивались так быстро, что у меня голова шла кругом, но было бы ложью не признаться себе, что я рада вновь увидеть решительного Локи, что я взволнована почти до потери чувства, а всё внутри охватывает сладостный трепет, точно птицей в клетке бьётся в груди моё юное сердце. Бог огня был хорош собой, ещё красивее, чем накануне. Высокий, сильный, ладный, он был одет богато и в то же время просто, двигался легко и грациозно, улыбался непринуждённо. Околдованная его звериной притягательностью, я забылась и неосторожно выглянула из своего укрытия.

Всеотец и Бальдр — крайне раздосадованный, я угадывала это по его лицу — взошли на порог, а двуликий бог неожиданно обернулся, и взгляд пронзительных карих глаз, сверкнувших в свете солнца, устремился вверх и остановился на моём лице, точно всё это время хитрец знал, что они не одни. Вздрогнув, я склонила голову, потупила взгляд и испытала непреодолимое желание скрыться, но было уже слишком поздно, и это выглядело бы нелепо. Взор красивого аса довольно долго блуждал по моему лицу, я ощущала его даже на расстоянии, а потому в конце концов сдалась и подняла ресницы. Живые смеющиеся глаза смотрели на меня с насмешкой и укором. Локи двусмысленно улыбнулся сомкнутыми губами, нарочито медленно прикрыл веки и в сопровождении своей свиты вошёл в чертог отца, скрывшись из виду.

Придя в себя, я отстранилась от окна и прильнула спиной к стене, коснулась кончиками пальцев губ, хранивших жаркий поцелуй. Вовсе мне не покорные, они мягко улыбались. Отчего-то кончики пальцев дрожали, и всё внутри меня переполняло радостное возбуждение. Я по-прежнему не могла представить себя в роли жены и госпожи чужого чертога, но когда я смотрела на властного и смелого бога огня, разум совершенно отказывал мне, а сердце начинало биться с удвоенной силой. Я не находила в себе воли противостоять этому сладострастному наваждению — не могла и не хотела. Совершенно новые для меня чувства были сокровенной тайной, никому не приносившей вреда, но дарившей мне истинное удовольствие. Хоть эту малость я могла себе позволить…

С того дня судьба всё чаще сталкивала нас. Асгард — не просто большой город, это целый отдельный мир, обитель богов, но для нас с Локи он оказался удивительно тесен. Куда бы я ни шла, в конце, а то и в начале своего пути я сталкивалась с богом огня. Поначалу мы обменивались короткими взглядами, затем — лукавыми улыбками, колкими фразами, дразнящей деланной холодностью, а однажды — чистым искренним смехом. Без масок и фальши. Казалось, всё изменилось в один момент, словно рухнули ледяные стены безразличия и непонимания. И совсем скоро я уже посвящала каждую минуту своей желанной свободы встречам с богом обмана. Мы гуляли по садам Вальхаллы и причудливо переплетённым, словно сияющая на солнце рыбацкая сеть, улицам Асгарда и много смеялись, прятались в густой зелени и говорили, казалось, обо всём на свете, а иногда просто дурачились, словно малые дети.

Локи много рассказывал о своих странствиях по другим мирам, иногда даже — про жизнь в ледяных объятиях Йотунхейма. Огненный бог и правда был одним из умнейших и необычнейших асов, что я встречала прежде. Он обо всём имел своё мнение, и смотрел на вещи совсем под иным углом, нежели прочие жители обители богов. Мне было воистину легко и интересно с тем, кого весь Асгард обходил стороной. Казалось, я единственная ничуть не боялась Локи, и его общество не только не тяготило меня, напротив — с ним часы как будто обращались в минуты. Вся показная холодность его улетучивалась, когда я звонко смеялась каждой новой истории или хитрой выходке, и тогда казалось, что самый лукавый из богов Асгарда приходил в замешательство, смотрел удивлённо, задумчиво, будто боялся поверить, что кто-то принимает его истинное лицо и, более того, искренне восхищается им.

Мы скрывали свою близость ото всего мира, и эта сладостная тайна добавляла остроты нашим зарождавшимся чувствам. В обществе других богов мы смотрели друг на друга холодно, надменно, говорили мало, ранили и дразнили насмешками, расходились в разные стороны, горя желанием встретиться вновь. Увы, это удавалось нам не так часто. Я утаивала свою пагубную связь от семьи, от отца, который искренне верил, что я никогда не дам двуликому богу своего согласия и не стану его женой. И хотя Бальдр принял свадебные дары Локи по настоянию своего хитроумного прародителя, он всё же был уверен, что помолвка расстроится, и втайне присматривал мне добропорядочного жениха, чтобы его единственная и горячо любимая дочь не оказалась не в тех руках. А я не могла перестать думать о тех самых сильных властных руках, которых мне стоило бы остерегаться, когда оставалась наедине со своими мыслями и чувствами. Запретная страсть манила и опьяняла. Сама того не замечая, я попадалась в искусно расставленные сети бога огня. Я не знала, что и думать. Даже если всё в нём было ложью, игрой, мне хотелось верить в Локи до последнего, пусть я знала лишь образ.

Чуткое ощущение мира глубоко внутри меня подсказывало, что наши противоречивые чувства по отношению друг к другу — не обман. Тому была причина. Случалось, что Локи, ещё накануне так беззаботно смеявшийся вместе со мной, отталкивал меня ледяным безразличием. В такие дни он ходил потерянный и злой, никого к себе не подпуская и уничтожая ядовитыми речами любого, кто осмелился бы заговорить с ним. Поначалу я обижалась на эти внезапные и болезненные перемены, сердилась так, что хотелось плакать или кричать, а в один день присмотрелась к нему поближе. И я уловила странную закономерность: худшие свои качества бог огня проявлял по возвращению с пиров или сражений с асами, верховного совета или чьего-то празднества. В такие дни казалось, что сильный и гордый хищник становился сам раненым затравленным зверем, отгородившим себя ото всех из-за какой-то неясной боли, скрытой внутри.