— Остановись! — кричала я так громко и отчаянно, что собственный голос, наконец, дорвался до моего слуха, что горло горело и ныло, царапая изнутри дикой кошкой, что хлыст, занесённый для рокового удара, замер в воздухе, так и не достигнув своей цели. Чудовищное действо застыло от звука моего дрожащего, но звонкого голоса. Локи удивлённо обернулся. Мои преследователи остолбенели вместе с появившейся в дверях служанкой. Меня штормило, но я упрямо шла вперёд, придерживаясь за заграждение. Ярость вливала в мои жилы жизнь. — Тронешь Иду, и я никогда тебя не прощу… — голос срывался от горя и гнева, в середине груди собирались слёзы бессилия и негодования.

Я медленно спускалась по лестнице, ступенька за ступенькой. Все вокруг, казалось, обомлели. Маленькая и худенькая, бледная, в залитом потемневшей кровью лёгком платье, с растрёпанными и спутанными светлыми волосами, я, должно быть, производила сильное впечатление. Мне казалось, что каждый шаг может стать последним, но я неуклонно продолжала движение, ввергнув в замешательство самого бога огня. Сердце моё разрывалось от боли и отчаяния, когда я видела множество искалеченных тел, а среди них Рагну и Эйнара, столь несправедливо наказанных. По щекам текли горячие злые слёзы. Я остановилась где-то на середине длинной лестницы, ощущая, что больше не в силах сделать следующий шаг.

— Все, кто ещё может ходить, пошли прочь! — едва стоя на ногах, велела я. Замершие фигуры постепенно оттаивали, а в глазах разгоралась надежда воспользоваться этой призрачной возможностью и бежать подальше подобру-поздорову. Задние ряды собравшейся толпы, а, казалось, я впервые видела большинство слуг золотых чертогов разом, предприняли первые попытки отступить. Какова бы ни была их верность своему господину, ни один из них не желал вставать под удары кнута, особенно если на нём и впрямь не было вины. Каждый среди них знал слишком хорошо, когда повелитель в состоянии судить трезво, а когда ярость полностью затмевает его разум.

— Стоять! — громогласно рявкнул Локи, едва послышалось робкое шевеление за его спиной. Голос бога обмана был холоден, лицо и одежды забрызганы кровью, хоть он и не брал в руки кнута. И самое страшное, что золотистые глаза его смотрели на меня спокойно и ласково, как на дитя, ненароком влезшее во взрослые игры. — Кто позволил тебе подняться с постели, Сигюн? — сдержанно поинтересовался он, поднимая взгляд к моим покоям. — Вы трое — сюда! Теперь вы тоже приглашены на наше торжество, — тонкие губы его тронула жестокая усмешка. Я могла бы ещё что-то понять, увидев знакомый ненавидящий взгляд, подёрнутый яростной пеленой и всегда предвещавший беду, но передо мной стоял супруг в здравом уме и ясной памяти — и я никак не могла его оправдать. Что бы ни послужило причиной этого неуёмного и беспощадного, но вполне осознанного гнева, этому не могло быть объяснения.

— Не отпустишь их всех, клянусь, я следующей встану под хлыст, — задыхаясь, вымолвила я, очень стараясь, чтобы мои слова и голос звучали чётко и проникновенно. Я сделала шаг вперёд, затем ещё один. По бёдрам струилась кровь, тёмная дорожка побежала и из носа, длинный окровавленный подол оставлял за собой страшный след. Забыв об испуге и, кажется, обо всём, кроме любви и верности, Ида и Аста бросились вверх по ступеням, подхватили меня под руки. Это оказалось очень кстати, ведь силы мои были на исходе, а ноги отказывались подчиняться. Сердце билось так, что грозило разорваться.

— Не встанешь, — голос Локи звучал непреклонно, а глаза смотрели как будто с вызовом. Властный бог не привык, чтобы ему перечили, особенно если это была истекающая кровью своенравная девчонка. Однако уголки его губ дрогнули в восхищённой моей безрассудной храбростью и самонадеянностью усмешке. Другие не знали уязвимых мест темпераментного аса, пусть. Однако я понимала, кто был одной большой его слабостью. В господствовавшем страшном безумии я единственная могла бы вразумить порывистого бога обмана, смягчить его жестокий нрав и пробудить внутри него милосердие. С помощью преданных спутниц я всё же одолела бесконечную для моего состояния лестницу. Теперь нас с Локи отделяли едва ли десять шагов. — Ты отправишься в свои покои.

— Встану, если придётся, — несмотря на недобрые нотки в его дрожащем от злого возбуждения голосе, продолжала я. Мне довелось претерпеть столько страданий с момента своего первого появления в обители бога огня, что я не боялась уже никакой телесной боли. Более того, она стала мне почти сестрой, тенью, безмолвно преследовавшей мою любовь и счастье. — Это мой чертог, и его обитатели тоже мои. Не пощадишь их, не щади и меня, — с трудом выговорила я, чувствуя, как ноги наливаются тяжестью. Если бы не преданные девушки, я бы уже упала. — И если я сделаю это не для них, то ради тебя. Я не допущу, чтобы лучшего из асов ненавидели даже его собственные слуги… — добавляла я уже тише. Локи неожиданно улыбнулся, однако выражение его лица по-прежнему оставалось очень зловещим. Он сделал несколько шагов ко мне и сильно сжал пальцами подбородок, обращая взгляд на себя. В тот миг мне стало страшно, и я зажмурилась на минуту. Мужчина усмехнулся. Глаза его потеплели.

— Твой чертог… — мои слова явно доставили богу огня удовольствие. Немного поколебавшись, он, наконец, отозвал верных палачей коротким властным жестом. Кнуты пали на равнодушный холодный камень. — Прославляйте доброту и великодушие своей госпожи! — двуликий ас легко подхватил меня на руки и сделал несколько шагов вверх по лестнице, затем обернулся. — Пошли вон, и не попадайтесь мне на глаза! — глухо рыкнул он на оторопевших слуг. Обитатели пламенных палат торопливо удалились, пока ещё могли ходить самостоятельно. Я же вновь теряла нить реальности, мир ускользал.

Раненые были отправлены в зал, полностью отданную в распоряжение Хельги, чудом избежавшей страшной участи. Сердце моё было по-прежнему за них неспокойно, но я была уже бессильна им помочь. Я исчерпала свой запас прочности, от меня, кажется, ничего не осталось. Я уже не помнила, как Локи уносил меня наверх. Только подумала перед этим, что никогда ему этого не забуду и не прощу. Я не знала тогда, что причина всего произошедшего кошмара — это я. Как не знала и того, что передо мной вовсе не тиран и не мучитель, а глубоко несчастный и уязвлённый судьбой мужчина, потерявший своего первенца, не успев даже обрести его.

Я не знала, как долго пролежала в забытьи, пока моё тело медленно восстанавливалось. Верная, ласковая и милосердная Идунн спасла меня, явившись по первому зову и принеся с собой волшебные живительные яблоки вечной молодости, исцелявшие любые болезни. Наверное, я очень быстро встала бы на ноги, если бы не измучила себя так сильно в день расправы и не надорвала снова едва восстановившееся здоровье. Я спала целыми днями, практически ничего не ела и мало что помнила. Порядок во дворце пошатнулся в отсутствие хозяйки и Рагны, также мучительно долго выздоравливавшей после нанесённых ей увечий. Положение спасала Аста и вечный страх наказания, пока повелитель оставался в своих огненных чертогах. Хельга едва волочила ноги от усталости, выхаживая всех пострадавших тем ужасным утром, но, тем не менее, проводила всё своё свободное время подле моей постели, словно преданный пёс.

Как хорошо, что я не видела всех страшных последствий того дня в полной мере, иначе у меня наверняка разорвалось бы сердце. Я пребывала в блаженном неведении. Я единственная во дворце так и не знала, что потеряла ребёнка бога огня, не подозревала даже, что какой-то непродолжительный срок носила его под сердцем. Остальные обитатели золотых палат погрузились в скорбь и уныние. Преимущественно из-за того, что Локи пребывал в отвратительном злом настроении и становился невыносимо придирчивым к любым мелочам. Затихший чертог ожидал моего пробуждения, и никто из его жителей не осмеливался высовываться из своих убежищ, пока некому было их защитить.

Я очнулась в середине нового дня. Солнце сияло уже высоко над Асгардом. Груз воспоминаний ещё не успел опуститься на мои плечи, а самочувствие значительно улучшилось, и я открывала глаза с удовольствием и улыбкой, плавно лениво тянулась, боязливо приподнималась на локтях. У моей постели, сидя на полу и сложив руки на простынях, спал Локи. Его медно-рыжая грива красиво отливала на солнце языками приручённого пламени. Лицо мужчины, повёрнутое в бок, было безмятежно, и только на щеке остался широкий розовый след от неудобного лежания на одной из ладоней. Забавно, но и он иногда мог казаться сущей невинностью, пусть даже слегка бледной и уставшей. Правда, выбранное им положение для сна показалось мне немного странным.