— Что такое? — коротко поинтересовался супруг, коснувшись ладонью моего лица.

— Ты не явишься на пир в свою честь? — ласково улыбнувшись, уточнила я, наконец, совладав со своим голосом. Не находя больше сил сдерживать накопившуюся пусть за короткую, но волнительную разлуку нежность, я запустила кончики пальцев в его яркие рыжие волосы и склонила голову вбок, с мало скрываемой любовью рассматривая мужа. Нимало в ней не сомневаясь, Локи самодовольно улыбался тонкими губами.

— Я на пороге своего чертога. Как ты думаешь, Сигюн? — усмехнулся ас, но в его манере и голосе не было привычной издёвки или высокомерия, а только ласковая ирония. Я улыбнулась и недоверчиво покачала головой, взглянула на острослова с укором. — Мне опостылели эти лживые и недалёкие лицемеры. Я устал, и их обществу, разумеется, предпочту твоё… — возможно, Локи сказал бы что-то ещё, но, не сдержав радостного и страстного порыва, я приподнялась на носочки и чувственно поцеловала мужа. Как же я скучала по нему, по каждой чёрточке лица, по каждой интонации голоса, по колким и насмешливым замечаниям, по внимательному и проницательному взгляду зорких тёмных глаз. Коротким нежным прикосновением дело не ограничилось, и, склонив меня к земле и поддерживая одной рукой, темпераментный бог огня жарко целовал мои губы. Я только и могла, что покорно раскрыть их и с самозабвенным наслаждением подчиняться движениям его ловкого языка. На несколько минут я выпала из реальности, мир перестал существовать. Были только его губы — жаркие, властные, бесконечно желанные.

— Ты ранен… — вполголоса заметила я, когда притягательный повелитель моей души и тела, наконец, отстранился и вернул меня в исходное положение. Кончики пальцев аккуратно, почти неощутимо коснулись кровоточащего плеча. — Как хорошо, что Тьяцци получил по заслугам! Но, Локи, пусть тебя осмотрит Хельга.

— Это не более чем царапина, — пренебрежительно отмахнулся своенравный ас. Я знала, что он лукавит, что гордость не позволит ему признать истину ни при мне, ни при ком-либо другом. И я не спорила. Мы неторопливо шли по тропе, укрытой в тени деревьев, и я держала мужа под здоровую руку. Не считая того, что он пострадал, рядом с богом огня я испытывала умиротворение, даже воспоминания о странном разговоре с Всеотцом на время улетучились из моей головы. Я была счастлива уже от того, что супруг рядом со мной.

— Мой повелитель, я прошу, — немного погодя, я снова мягко обратилась к своему спутнику, приподняв к нему обеспокоенное лицо. Локи остановился, повернулся ко мне, положил ладони на плечи и взглянул на меня, словно на неразумное избалованное дитя — со снисхождением и умилением одновременно. Он мягко улыбался, и, глядя в его безмятежные глаза, я не могла поверить, что это он совсем недавно ранил могущественнейшего из богов заносчивыми и ядовитыми речами или вполне мог поднять руку на беззащитную жену в порыве неуправляемого гнева.

Воистину Один был прав в одном: столь противоречивого и переменчивого существа нельзя было найти ни в Асгарде, ни где-либо ещё. И, тем не менее, я восхищённо и преданно смотрела на каверзного аса и ощущала, что уголки моих губ против воли расползаются в стороны, а я решительно не в силах сдержать это глупое и беззаветно счастливое выражение лица, унять жар пылающих румянцем щёк.

— Пойдём, — мирно отозвался супруг и, приобняв меня за плечи, увлёк за собой. Когда мы ступили в пламенные чертоги, все обитатели дворца встречали нас, выстроившись по обе стороны от главного входа и склонив головы в искреннем повиновении. Несмотря ни на что, Локи пребывал в таком приподнятом расположении духа, что даже удостоил кивком головы Хакана и Рагну. Заметив это, я не сумела сдержать озорной усмешки и вынуждена была чуть повернуть голову в сторону, чтобы скрыть её. Жизнь вернулась в золотые палаты вместе с жарким и всё пробуждающим дыханием огня, сокрытого глубоко внутри его обладателя. Вернулась она и ко мне. С Локи я везде чувствовала себя дома.

Совсем скоро бог лукавства сидел на одной из постелей в просторном вытянутом зале, отведённом под лазарет. Это были владения Хельги, и во всём чувствовалась твёрдая рука предприимчивого лекаря. Все сосуды и кубки были расставлены в идеальном порядке, кровати чисты и опрятны, в зале было свежо, но не холодно, у каждого важного предмета врачевания было своё определённое место. И ещё уйма подобных незаметных мелочей. Целительница осторожно снимала с повелителя рубашку. Я не сдержала улыбки при мысли, что Хельга была, пожалуй, единственной женщиной во всём Асгарде, кому я могла бы позволить это незамысловатое действие без щемящей боли в груди. Локи не сопротивлялся, с любопытством и в то же время пренебрежением осматривая края появляющихся из-под мягкой ткани ранений.

Лекарь хотела было выпроводить меня из зала — должно быть, беспокоилась о том, как я перенесу вид крови и рассечённой плоти, однако одного короткого грозного взгляда Локи хватило, чтобы оборвать Хельгу на полуслове. Мудрая женщина не стала спорить, только коротко кивнула, обозначив тем самым, что поняла и приняла волю повелителя. Так я и осталась сидеть рядом, на ближайшей постели. Опасения служанки были небеспочвенны: я не боялась вида крови, но сердце болезненно сжалось при виде ран, подтверждавших страшную правду. И хотя бог огня ни на минуту не терял своего лица и выглядел почти безмятежно, когда Хельга обрабатывала повреждения, а затем соединяла края трёх глубоких следов от когтей, я не могла оставаться спокойной. Мне стоило огромного труда усидеть на одном месте и не мельтешить вокруг лекаря, и я не находила в себе сил даже вздохнуть полной грудью, будто могла всё испортить.

У стен Асгарда всё произошло так быстро, что я и вскрикнуть-то едва успела, не то что в полной мере осознать происходящее и по-настоящему испугаться. И я только-только начинала понимать, что Тьяцци рьяно стремился убить Локи. Направление трёх страшных царапин говорило о том, что удар благодаря ловкости и изворотливости мужа пришёлся по касательной, однако то, как глубоко была рассечена кожа и плоть, свидетельствовало об истинных намерениях жестокого великана. Что, если бы не молниеносная реакция бога лукавства? Как сильно он мог бы пострадать? Я удивлённо приподняла лицо, когда тонкие подвижные пальцы коснулись моего подбородка, мягко скользнули по щеке.

— Перестань занимать свою хорошенькую головку этими глупыми мыслями, — вполголоса подсказал Локи, выразительно изогнув бровь, а затем самоуверенно усмехнувшись уголком губ. Хельга закончила со своей тонкой работой и теперь ловко перевязывала пострадавшую руку. Бог огня был бледен, но неизменно полон самодовольства и достоинства, и ни единому стону не удалось вырваться из его горячей груди. Я испуганно и потерянно смотрела на повелителя. Когда лекарь, наконец, отпустила его, пламенный ас наклонился ко мне и, коснувшись своим лбом моего, доверительно прошептал: — Никто не сумеет разлучить нас, пока я сам не захочу этого.

Я ничего не ответила, только печально улыбнулась. Локи был неисправим: он вроде ободрял меня и действительно внушал ощущение некой надёжности, однако в то же время был невыносимым эгоистом. Почему он так желал иметь безграничную власть надо мной? Разве мне уже не довелось доказать ему свою преданность? Впрочем, вспомнив причину нашей последней ссоры, я осознала, что и сама неидеальна. Держась за руки, мы выходили из владений Хельги, спускались в зал, трапезничали, возвращались в покои повелителя и предавались сладостному забвению. Две неидеальные, но такие родные души. Мы засыпали счастливыми. Казалось, ничего плохого и страшного больше не могло и не должно было произойти.

Глубокий протяжный звук рога нарушил наш покой ранним утром, когда и солнце, верно, ещё не встало над Асгардом. Он был таким гулким и неожиданным, что, казалось, разразился прямо под окнами золотых чертогов, отчего я немало испугалась и обеспокоенно встрепенулась, не в силах так скоро отделить сон от реальности. Рядом, приподнявшись на локтях, полулежал Локи и внимательно прислушивался к шуму снаружи. Взгляд его ясных глаз был полон задумчивости, брови хмуро сошлись на переносице, придавая лицу озабоченное выражение, отчего мне стало лишь тревожнее.