— Это зоркий ас, — наконец, вполголоса заключил повелитель и резво встал с постели, раздражённо зачёсывая назад непослушные рыжие волосы. Размышляя о чём-то своём, мужчина пару раз стремительно прошёлся по покоям и вдруг остановился.
— Что происходит, Локи? — так же тихо произнесла я, отчего-то не решаясь заговорить громче. Повинуясь внутреннему порыву, я поднялась на ноги вслед за богом огня, стянула с кровати светлую простынь, чтобы укрыть обнажённое тело. Лукавый ас медленно обернулся и озадаченно посмотрел на меня, словно на какое-то время и вовсе позабыл о моём существовании. Лицо его выражало неудовольствие чем-то отвлечённым.
— Хеймдалль трубит в рог, — нехотя пояснил он, наскоро одеваясь, — значит, жди недруга у стен Асгарда, — ещё не успев до конца осознать всей серьёзности положения, я подбежала к супругу, путаясь в длинных складках скользящей ткани. Я растерялась и ясно понимала только одно: я решительно не готова снова расстаться с мужем, особенно если всему городу может грозить опасность. — Ты останешься здесь, Сигюн, — словно подтверждая мои опасения, коротко, но категорично приказал повелитель, решительно направляясь к дверям. Бросившись вперёд в отчаянном смелом порыве, я успела поймать его запястье. Локи раздражённо обернулся.
— Не казни меня неизвестностью! — жарко взмолилась я, прижав его широкую ладонь к своей груди и зажмурившись под пристальным взглядом бога обмана. Спустя несколько мучительно долгих неясных мгновений, я осмелилась приоткрыть один глаз, словно ожидала наказания. Локи смотрел на меня спокойно, почти хладнокровно. — Я прошу… — уже тише добавила я, ослабев и отпуская руку лукавого аса, отступая назад.
— Твоя неуёмная энергия сыграет с тобой злую шутку, — справедливо заметил двуликий бог, впрочем, глядя на меня вполне благосклонно. В его голосе угадывалось скорее сочувствие и скрытое беспокойство, нежели угроза или едкое замечание, коих можно было ожидать от переменчивого аса в его худшем качестве.
— Я жена каверзного бога обмана, уж к злым шуткам я привычна, — сдержанно улыбнувшись, заметила я в ответ и снова наивно подняла на супруга любящий взгляд из-под ресниц, ожидая его реакции. Губы мужчины тронула лукавая усмешка.
— Ладно, поезжай, — побеждённо улыбнувшись, согласился Локи. — Я отправлюсь вперёд. Думаю, без моего участия там вряд ли обойдётся — скорее всего, пришли по мою голову. Возьми с собой Хакана, и пусть он выберет кого-то ещё, не менее опытного, — немного помедлив, он ласково потрепал меня по щеке и добавил: — Однако держись в стороне. Ты мне дорога… — я молча поклонилась, покорно опустив взгляд в пол, но не в силах сдержать польщённой счастливой улыбки. Круто развернувшись, ловкий ас вышел.
Отдав привратникам распоряжение как можно скорее найти и привести ко мне Иду и Асту, я вышла на веранду. Меня приветствовал неповторимой красоты рассвет. Огненная полоса, властно раскинувшаяся на горизонте, манила теплом и полнотой жизни наступающего дня. В самом центре её собиралась, пульсируя, энергия ясноглазой жизнерадостной Соль. Я ощущала каждой частичкой своего тела, как бьётся ей в такт всё моё естество, наполняясь силой нового дня и страстным желанием жить, чувствовать в полной мере, впитать, вобрать в себя всю прелесть окружающего мира, а затем и вовсе слиться с ним, раствориться. Утренний воздух был так прохладен и свеж, что, казалось, оседал крошечными капельками росы на самой коже, словно на лепестках цветов, на губах, на ресницах. Невесомые солнечные лучи протягивали ко мне руки, нежно касались лица кончиками пальцев, и я вся вытягивалась в тонкую струну, поднималась на носочки, ощущая мир так близко, так тесно, как никогда прежде. Я пила его, словно сладкий пьянящий мёд, задыхаясь от счастья, которое, увы, не могло продлиться долго.
Цокот копыт заставил меня вернуться в реальность. Подбежав к заграждению, я заглянула вниз и проводила взглядом статную фигуру бога огня на вороном коне. Я не сумела сдержать мечтательного вздоха восхищения, наблюдая, как легко и непринуждённо ловкий ас держался в седле, будто слившись воедино с породистым животным. Шелковистая грива коня пылала в лучах рассветного солнца сродни отливающим пламенем раскалённого золота волосам бога обмана. Я провожала очарованным взглядом двух великолепных представителей мужского рода, столь бесспорно соответствовавших друг другу. Мир был так непередаваемо красив, необъяснимо пленителен, а мы — столь молоды и страстно влюблены как в жизнь, так и друг в друга. Отчего только злоключения никак не желали оставить нас в покое?
Вздохнув, я обернулась и, помедлив мгновение, вернулась в покои бога лукавства. Залюбовавшись природой и скрывшейся за изгибом дороги фигурой своего роскошного супруга, я грозилась пропустить важные, возможно, решающие события в мерной жизни Асгарда. При помощи верных спутниц я наскоро приводила себя в порядок в зале купален — в этот раз пришлось отказаться от неторопливого и расслабляющего ритуала — а затем собирала длинные волосы в высокий волнистый хвост, надевала лёгкое светлое платье, подкупающее своей простотой. Не было на нём ни драгоценных камней, ни диковинной вышивки, лишь по подолу да поясу вилась кое-где золотая нить, зато изобретательный и смелый крой Дьярви соблазнительно обнажал ложбинку груди и почти провокационно — спину. Я так спешила, что забыла даже об украшениях, подобающих положению госпожи и жены верховного бога, лишь золотое кольцо с огненным рубином неизменно оставалось на моём пальце.
Вновь судьба привела меня к стенам Асгарда, сияющему всеми цветами радуги огненному мосту Биврёсту, чертогам Хеймдалля, расположившимся в непосредственной близи от него. Сам страж богов оставался на посту, величественный в своём сияющем белом облачении. Своим светом в лучах утреннего солнца он, казалось, мог бы затмить даже моего отца Бальдра. Не прошло и полного дня торжественного празднества и покоя, как верховные асы были вынуждены собраться на окраине Асгарда во второй раз. Я изнывала от любопытства и беспокойства, однако серьёзный и строгий Хакан, а также его верный и сдержанный спутник не отпускали меня от себя ни на шаг, а сами шли чинно, размеренно. Я готова была заплакать от нетерпения, но выбора у меня не оставалось.
Хакан оказался одним из наиболее приближенных к повелителю слуг, я бы даже сказала доверенных лиц, если бы только Локи доверял кому-нибудь до конца. Выше него в глазах господина стоял, пожалуй, только предводитель стражи огненных чертогов — воин ещё более холодный, суровый и неприступный, нежели сам Хакан. Его я видела не более двух раз. Не подлежало сомнению, что больше всего в девяти мирах Хакан дорожил расположением переменчивого бога обмана. И, разумеется, подчинялся исключительно его приказам. И хотя присматривать за своенравной девчонкой — пусть даже и госпожой — ему было столь же не по душе и не по званию, сколь и мне нежеланно находиться в его обществе, к своему поручению мужчина подходил с небывалой ответственностью. У меня не было ни единой возможности сбежать или уклониться — стражник неизменно был рядом, пусть и почтительно держался немного позади меня. Приходилось смириться со своей судьбой.
Мне всё же было безумно интересно, что же так сильно всполошило лёгких нравом асов этим утром, что могло прийти в голову Локи, чтобы он покинул золотые палаты в самый ранний час. Его слова свидетельствовали о том, что хитрец, по меньшей мере, догадывался о том, кто явился к стенам Асгарда, а тон — о том, что незваный гость может быть в равной мере определённой угрозой и досадной неприятностью. Или может привести за собой вслед ту самую пресловутую угрозу. Каково же было моё удивление, когда, наконец пробравшись сквозь столпотворение вместе со своими неторопливыми спутниками, я увидела… Девушку-великаншу.
Воительница на белоснежном коне стояла у самых стен Асгарда, яростно подняв вверх длинное копье в непримиримом немом вызове хозяевам города. Она была по-своему красива, даже величественна. Казалось, всадница выточена из белого камня и льда — столь светлой и мертвенно-бледной была её кожа, столь холодно смотрели серо-голубые глаза, столь правильны были черты лица, не тронутые веянием жизни, никаким чувством. Даже гнев её казался деланным, неискренним. Серебристо-белые прямые волосы незнакомки, словно припорошённые снегом, о котором мне доводилось только слышать, стелились по плечам и зябко кутались в мех откинутого на спину широкого капюшона. Взор у неё был колючий, цепкий и отстранённый, словно у рыбы, а не дочери турса. При одном взгляде на незваную гостью становилось прохладно и бессознательно хотелось неуютно повести плечом, выйти на солнце или к огню, согреться.
