Без двуликого бога всё замирало, и я начинала откровенно скучать в своей красивой клетке. Я пребывала в растерянности, и, пока наши отношения с Локи не прояснились, не считала себя хозяйкой его жилища и не решалась вмешиваться в заведённые порядки. Дни тянулись один медленнее другого, но, наконец, однажды вечером всё изменилось. Чертоги лукавого аса оживились, и вновь повсюду начала волнами разрастаться радостная суета. Это было удивительным для меня: хотя каждый в огненном дворце боялся гнева каверзного бога, его неизменно любили, и возвращение непостоянного господина отмечалось почти как празднество. Я, конечно, тоже не могла противиться общим настроениям.
Не то чтобы я радовалась, а скорее волновалась. Неизвестность страшила. Я одинаково боялась вновь встретиться и больше никогда не встретиться с Локи. С одной стороны, между нами зияла огромная пропасть, и я не знала, как её преодолеть, с другой — если я не поговорила бы с ним, то так и загнулась бы пленницей в чужом чертоге, и тогда только и оставалось, что распрощаться с жизнью. Заламывая руки и сама того не замечая, я металась по покоям. Ида молча наблюдала за мной, постепенно привыкая к новым причудам своей госпожи. Поначалу девушки каждый раз пытались успокоить меня, но, пока я пребывала в волнении или задумчивости, это было бесполезно. На ходу думалось проще. Поэтому служанка только с улыбкой следила за мной. Асту забрала Рагна — та самая предприимчивая девушка, которую я думала выставить из дворца.
Оказалось, на ней держалось так много, что привычный обитателям чертогов порядок тут же рухнул бы, разлетелся в разные стороны, словно лепестки хрупкого цветка, без её жёсткой руки. И хотя я по-прежнему не питала к ней симпатии, девушка, тем не менее, сумела завоевать моё уважение. Наконец закончили привозить во дворец моё приданое и дары гостей, казалось, ещё недавно гулявших в честь нашей с Локи свадьбы. Мне было совершенно не до всего этого, поэтому я доверилась надёжной и сообразительной Асте. Так мы остались с Идой вдвоём. Солнце медленно клонилось к горизонту, предвещая скорую и трагично краткую встречу родных Соль и Мани. В покои тихо постучали, однако нервы мои были настолько натянуты, что я вздрогнула и почти подскочила на своём месте. Поспешно поднявшись, Ида отворила двери.
— Не желаете ли отужинать с повелителем, госпожа? — робко спросил молоденький слуга, словно предугадывая резкий и гневный ответ. Пару раз он уже попадался мне на глаза, но меня всё равно не покидало ощущение, что он появился в чертогах даже позже меня. Возможно, это и вовсе был чей-то свадебный дар. — Локи зовёт Вас…
— Не желаю, — сжав пальчики в кулаки, отвечала я, вводя в замешательство и посланника, и служанку и поспешно делая шаг прочь от дверей, словно меня кто-то мог принудить силой. — Я не хочу есть. Скажи, что мне нездоровится, — поспешила объясниться я. Сердце снова билось о грудную клетку, совершенно мне непокорное. Я и сама не знала, почему, ни минуты не колеблясь, отказала, но это решение шло изнутри, а значит, было самым верным. Наверное, я испугалась. Я не владела собой и не хотела, чтобы кто-то и особенно Локи видел меня в таком состоянии. Я всё ходила по покоям, кусая губы и путаясь в складках длинного платья, словно это могло что-либо решить. Мех под моими ногами грозил скоро превратиться в вытоптанное поле.
— Что же Вы, госпожа? — едва закрылись за спиной двери, с укором воскликнула Ида, приблизившись и ищущим взором заглядывая мне в глаза. Однако в следующий же миг она взволнованно касалась моих ладоней и поддерживала ослабевшее непокорное тело. — Вы так бледны… Вам правда нездоровится?
— Дай мне воды, Ида, — только и отвечала я, запуская пальцы в корни светлых волос. Ноги у меня дрожали. Я действительно и сама не знала, что делала. Залпом осушив небольшой позолоченный кубок, словно век не видела воды, я вернула сосуд служанке. Ещё несколько очень долгих минут прошли в тягостном напряжении и непрерывных шагах по покоям. Затем я отпустила девушку. Мне хотелось побыть одной и подумать, хотя голова у меня горела. Кажется, мной овладел непреодолимый сосущий страх.
Я присела у гладкого металлического щита, который попросила Дьярви оставить в моих покоях, и взглянула на своё несчастное взволнованное лицо. Казалось, за несколько дней я постарела на пять лет. Но, по крайней мере, большая часть моих ссадин уже затянулась, и я могла не только взглянуть на своё отражение без содрогания, но и узнать в нём себя. Этим я была обязана Хельге — главному лекарю чертога, её заботливым рукам и чудотворным мазям и отварам, заживлявшим раны и прогонявшим хворь. Я помотала головой, тщетно стараясь отогнать страшные воспоминания. Ладони дрожали, пока я расплетала волосы, и когда в двери снова постучали, у меня даже гребень выпал из рук. В проёме показалась Рагна. Я медленно обернулась.
— Госпожа, если Вам не здоровится, то хотя бы отдохните и расслабьтесь в тёплых водах купален, — негромко, но настойчиво предложила она и прежде, чем я успела что-либо возразить, добавила: — Отказ неприемлем. Прошу, не сопротивляйтесь и позвольте мне позаботиться о Вас.
— Не бери на себя слишком много, Рагна, — рассерженная подобной самонадеянностью, отвечала я, поднимаясь со своего места и медленно обходя служанку полукругом. Несложно было догадаться, кто придавал девушке настойчивости и уверенности в себе. До возвращения Локи во дворец она не слишком беспокоилась о моем благополучии. — Иначе я решу, что это ты госпожа, придётся мне тогда тебе прислуживать, — и, оставив несчастную в полном замешательстве, я покинула покои. Вообще говоря, мысль отлежаться в объятиях тёплой воды пришлась мне по душе, однако я не желала никакого сопровождения и уж тем более общества Рагны. А вот вернуться в чудесный зал купален мне, признаться, хотелось уже давно. Я не была там с тех самых пор, как меня готовили к свадебному торжеству.
Купален в чертоге было несколько, иногда они прилегали прямо к покоям, и мне как-то не приходило в голову делать из их ежедневных вечерних посещений особенный ритуал, но в тот день мне этого по-настоящему захотелось. Нужно было хотя бы иногда извлекать удовольствие из своего сомнительного положения полурабыни-полугоспожи. В свете многочисленных свечей зал выглядел по-другому: более таинственным, уютным, почти интимным. Стоило деревянным дверям тихо захлопнуться за моей спиной, как я, недолго думая, сбросила к ногам своё светлое платье, переступила его и сделала несколько шагов вперёд полностью обнажённой. Я наслаждалась покоем и тишиной, которых мне не хватило тем тревожным днём, а ещё одиночеством.
Правда, в зале я оказалась не одна. Шум и грохот в стороне привлекли моё внимание. Тот самый молодой слуга, что звал меня к повелителю, попытался выскользнуть прочь незамеченным, да только засмотревшись, столкнулся с высоким диковинным растением и, перекувыркнувшись через него, выдал себя с головой. Осознав, что я его вижу, несчастный юноша покраснел до самых кончиков ушей и так и замер на месте, словно околдованный. Губы его дрогнули и замерли поражённо раскрытыми.
— Теперь тебя казнят, — негромко рассмеялась я, однако мой случайный спутник, очевидно не оценив иронии, посмотрел куда-то сквозь меня взглядом, полным первобытного ужаса, словно увидел чудовище, и бросился наутёк, спасшись через другие двери. Я усмехнулась и сделала осторожный шаг в ближайшую купальню, от которой шёл призывный тёплый пар. После всего, что мне довелось пережить, я уже ничему не удивлялась и даже ничуть не смутилась своей наготы перед нежданным гостем, что ввела его в такое замешательство. Правда, дело, как оказалось, было не столько в ней. Стоило мне опуститься в воду и хоть немного расслабиться, как на мои плечи легли тяжёлые горячие ладони. Сердце встрепенулось, узнавая эти прикосновения раньше разума.
— Рад, что ты сохранила чувство юмора, — насмешливо раздалось за моей спиной. Я вздрогнула, вспомнив этот голос. Изо всех сил стараясь не лишиться самообладания, я медленно повернула голову в сторону. Руки, скрытые под водой, предательски дрожали, однако спина оставалась гордо распрямлённой, а подбородок — чуть приподнятым. Я не была готова встретиться с мужем, столь безжалостно меня казнившим, так скоро. Тем более что я так и не смогла разобраться в своих противоречивых чувствах. И хотя я всё ещё преданно любила его, он должен был осознать, какое оскорбление нанёс мне, какую причинил боль. Что телесные страдания, если он предал моё доверие в миг, когда я была наиболее уязвима? Путь к нашему возможному воссоединению лежал через раскаяние. Только отплатив болью за свою боль, я могла обрести облегчение.
