Я рассмеялась, потому что было смешно думать, что у нас с Лино будут дети. Еще два дня назад он ни разу даже не поцеловал меня.

— Я не хочу, чтобы он обижался на меня, — призналась я. — Если он женится на мне, что произойдет, когда он найдет ту, на которой действительно захочет жениться в будущем? Я буду мешать, и это будет по самой глупой причине.

Айвори отстранилась, положила руки мне на плечи и пристально посмотрела на меня.

— Поверь мне, когда я говорю, что этого никогда не произойдет, хорошо? У меня сложилось такое впечатление, что Лино очень похож на своего кузена, если предположить, что ты можешь просто магически читать его. Ничего страшного, что мы не можем, но даже Маттео сказал мне, что он любит меня за день до того, как надел мне кольцо на палец. Тебе нужно схватить Лино, встряхнуть его и заставить рассказать, что он к тебе чувствует.

— Не думаю, что хочу знать ответ, — призналась я.

— Ты хочешь его. Ты всегда хотела его, так почему же ты плачешь?

Айвори повернула меня к зеркалу, подняла мою голову и коснулась нежными пальцами моего горла.

— Он угрожал запереть меня. Это Лино. Я просто… Я никогда не думала, что он причинит мне боль.

Она вздохнула, убрала пальцы с моего горла и покачала головой с разочарованным лицом.

— Он не должен был этого делать. Эти мужчины, они не знают, как справиться с мыслью, что что-то может причинить нам боль. Это потребность защитить нас любой ценой, — это их способ сказать, что они любят нас, прежде чем они найдут слова. — Она возобновила свою работу над моим горлом, прикрывая мою кожу.

— Это не..

— Это не нормально. То, что он сделал с тобой, даже отдаленно не нормально, и я знаю, что ты сейчас задаешься вопросом, как ты сможешь пройти через это. Но ты сможешь, и я обещаю тебе, что то, что ждёт тебя по другую сторону, будет прекрасным.

Когда слабые синяки на моей шее наконец-то исчезли, она принялась делать мне макияж.

— А что, если это не так? Я так счастлива, что вы с Маттео прошли через все это, но что, если это никогда не произойдет для нас? Что мне остается?

— Если ничего другого, — ответила она, и ее голос был нехарактерно мягким. — Ты в большей безопасности с Лино, чем одна. Просто дай ему шанс. Ты должна попробовать, — вздохнул Айвори, подбирая подводку для глаз. — Кроме того, твоя мать скоро должна быть здесь.

Она поморщилась, когда мои глаза расширились, и провела огромную линию над моей бровью.

— Что?

— Я так понимаю, он не сказал тебе, что пригласил ее? — спросила она, и с каждым словом ее голос становился все громче. Как будто грусть момента осталась в прошлом, и я собиралась попробовать, и на этом все.

— Эм, нет. Зачем ему приглашать мою мать? Это жестоко по отношению к… — Я замолчала, выдохнув от возмущения. — О, этот манипулятор ублюдок!

Айвори улыбнулась мне.

— Он знает, что ты не устроишь перед ней сцену.

Я сглотнула, когда она убрала линию с моего лица.

— Явин?

— О, черт возьми, нет, — засмеялась Айвори. — Как бы я ни была уверена, что Лино больно, что рядом нет твоего брата, мы все знаем, какую сцену устроит Явин. Вы двое расскажете ему позже. Когда все будет решено окончательно.

Я закрыла глаза, позволяя ей суетиться надо мной и пытаясь смириться с очевидной реальностью.

Я выходила замуж.

Глава 17

Лино

— Как она это восприняла? — спросил Энцо, когда девушки оказались за закрытой дверью. Со вздохом я протер глаза и бросил телефон Самары на стол в прихожей. Я не мог рисковать, что она попытается позвонить Явину.

Он не должен знать, пока она не станет моей по закону, потому что я никому не позволю встать у меня на пути.

— Примерно так, как и ожидалось, когда тебе приходится спешить со свадьбой через три дня после развода ради безопасности, — проворчал я. Я слышал затяжную ярость в своем голосе, как последствие того, что Самара умоляла не выходить за меня замуж. Ее протесты только угрожали разбудить худшую часть меня, ту часть меня, которая требовала, чтобы Самара была привязана ко мне всеми способами, чтобы она никогда не могла уйти.

Отец Алесси покачал головой, проскользнув в парадную дверь, которую ему открыл Шрам, и перекрестился на груди в притворном негодовании при упоминании о разводе Самары. Как будто старый ублюдок не видел вещей, достаточно ужасных, чтобы заставить взрослых мужчин съежиться, и даже глазом не моргнуть.

Маттео и Энцо переглянулись, прежде чем Энцо заговорил.

— Так что именно ты ей сказал?

— Этот брак — лучший способ защитить ее. — Я пожал плечами, в замешательстве глядя на отца Алесси, когда даже он вздрогнул.

— Что?

— А ты, возможно, упоминул, что был одержим ею с тех пор, как у тебя отвалились яйца? — Маттео хмыкнул.

Когда я не ответил, Энцо со вздохом посмотрел в потолок.

— Чертовы идиоты. Оба.

— Что?

— Это хорошая идея — сказать женщине о своих чувствах, прежде чем жениться на ней, — вставил отец Алесси.

Я усмехнулся.

— Для нас это лишнее. Самара знает, как я к ней отношусь.

— Братан, эта женщина не понимает, что ты даже отдаленно заинтересован. Не говоря уже о том, что это не что иное, чем жертва с твоей стороны. В ее голове? Она обуза.

Глаза Маттео сузились, глядя на Энцо.

— Откуда ты так много знаешь о женщинах?

— У меня пять сестер.

— Дерьмо, — прошипел я, переводя взгляд на лестницу.

— Да, черт возьми, — рассмеялся Энцо.

✽✽✽

Сердце Самары билось так сильно, что я чувствовал это в ее ладонях, когда держал ее руки и поворачивал ее лицом ко мне. Отец Алесси стоял в передней части гостиной Маттео, мы находились перед ним, а наша маленькая аудитория с другой стороны. Ее широко раскрытые глаза смотрели на меня, когда она повернулась, и я проигнорировал то, как Энцо и Маттео тихо смеялись в углу. Я проигнорировал то, как мать Самары всхлипнула, сидя рядом с Доном. Я пытался отвлечься от слов Энцо, что Самара не знает, что я чувствую, пытался сосредоточиться на том факте, что после всех этих лет я наконец-то получу то, чего всегда хотел.

Самара будет моей.

Я не стану лгать и говорить, что мне не больно от осознания, что я заставил Самару выйти за меня замуж, что мне не хотелось приковать ее к себе и выбрасить ключ. Когда я всю жизнь мечтал, чтобы этот момент стал возможен, она вышла замуж за другого. Я не мог винить ее, когда не сделал сам выбор, но я думал, что очень, очень четко выразил свои намерения. Маттео и Энцо так любезно показали мне, что, возможно, это неправда. Но я достаточно хорошо знал свою Голубку, чтобы понимать, что, даже если она не считает себя обузой для меня, она также очень своенравна.

Если я надавлю слишком сильно, слишком быстро, я потеряю ее совсем.

А это просто не вариант.

Белое платье свисало с ее светло-золотистых плеч на тонких бретельках, ниспадая до разреза между грудей. Ткань была легкой и воздушной, простой, она струилась по ее бёдрам. Это было гораздо менее изысканно, чем я когда-либо представлял, что у меня будет, когда у меня наконец не останется выбора, кроме как женится на другой на грандиозной свадьбе, которой я не хотел.

И это было тем более прекрасно, что пусть это была не пышная свадьба, но она была нашей.

Отец Алесси пропускал моменты, которые, как он знал, не будут иметь для нас значения, показывая, насколько неортодоксальным был священник с мафиозными связями. Этому человеку не нравились свадьбы, он предпочитал исповеди, которые собирал, как мастер тайн. А у мафии были чертовски хорошие секреты.

— Лино, повторяй за мной, — сказал он, приподняв бровь, и я глубоко вздохнул. Он выдохнул слова, которые свяжут меня с Самарой, и я, не колеблясь, произнес их. Мои глаза смотрели на нее, вкладывая в слова как можно больше убедительности и надеясь, что она каким-то образом проснется и почувствует это. Почувствует меня.

— Я, Анджелино, беру тебя, Самара, в законные жёны, чтобы обладать и оберегать, с этого дня и впредь. В горе и в радости, в богатстве и в бедности, в болезни и в здравии, пока смерть не разлучит нас. — Ее рука сжалась в моей, ее глаза сузились, глядя на кольца, которые Маттео протянул мне. Я надел комплект из трех колец на ее безымянный палец, наблюдая, как дрожит ее рука, когда овальный бриллиант опустился на ее палец, кажущийся массивным на фоне ее хрупких размеров. Два кольца окружали его усыпанными бриллиантами листьями, что делало его похожим на цветок, с которым Голубка выглядела как дома.