Люди могли подумать, что мы с Маттео родились с серебряной ложкой во рту, и хотя в какой-то степени это было правдой, нам также приходилось делать то, что большинству людей и не снилось, чтобы выжить. Нам пришлось пережить детство без любви. Нам пришлось вынести отцов, которые вымещали свои обиды и разочарования на своих сыновьях с помощью кулаков.

Нам пришлось пролить кровь.

Нам пришлось убивать.

И все это привело нас в замкнутый круг, к первой и единственной женщине, которая заставила нас хоть что-то почувствовать. Мы с Самарой так и не поговорили о том, что мешало мне добиваться ее все эти годы, но по выражению ее лица я видел, что она наконец начала понимать, что не все было так, как могло показаться. Что мои чувства не были столь однозначными, хотя она и не была моей. Это ничего не меняло, не могло стереть годы боли от мысли, что я не хочу ее. От осознания того, что я был с другими женщинами, а она была с другими мужчинами, когда мы должны были быть вместе. Я знал, потому что все еще были моменты, когда я смотрел на нее и видел ее такой, какой она была в тот день, когда вышла замуж за Коннора. Такая серьезная, такая безмятежная в своем белом платье, в котором утопала ее миниатюрная фигурка. Платье, которое, по убеждению матери Коннора, идеально ей подходило.

И когда мы с Явином вели ее к алтарю, та боль, что разрывала мою грудь надвое, была такой, которая никогда не пройдёт. Стало только хуже, когда Коннор одарил меня понимающей ухмылкой, высокомерно заявив, что Самара официально принадлежит ему. Как будто он переиграл Белланди, а я не пошёл на жертву, отдав ее, чтобы обезопасить.

Возможно, однажды все это станет частью нашей истории.

Возможно, однажды это не будет так больно.

Точно так же, как мне больше не было больно видеть, как мой кузен уткнулся лицом в шею своей жены и глубоко вдохнул ее запах, словно она была лучшим ароматом в мире. Мне было знакомо это чувство, я хотел провести каждую секунду своей жизни, похоронив себя в Самаре.

Луны в гостиной не было, но я заметил, что Донателло тоже. Это означало, что мужчине удастся похитить ребенка до того, как я смогу ее увидеть.

— Самара! — Айвори вскочила со своего места и отмахнулась от рук Маттео, когда тот потянулся к ней.

Самара шагнула вперед, чтобы обнять ее, и они покачивались бок о бок, радостно обнимаясь. Это заставило меня пожалеть о том, что я не привозил Самару в гости чаще.

— Гораздо приятнее видеть тебя при таких обстоятельствах, чем когда ты сходишь с ума от беспокойства. Мы теперь сестры, так что ты должна чаще приходить ко мне в гости, — прошептала она.

— Но двоюродные сестры, — ответила Самара с неуверенным смехом, и мое сердце сжалось при виде счастливых слез, которые начали собираться в ее глазах. Моя женщина не часто плакала, не позволяла эмоциям взять над собой верх, когда могла просто отмахнуться от них и надрать задницу. Так что осознание того, что то, что ее приняли в мою настоящую семью, значило для нее столько же, сколько и для меня, было как удар под дых.

— Пожалуйста, — усмехнулась Айвори. — Они вполне могут быть братьями, так что я претендую на статус сестры. В этой гребаной семье слишком много мужчин. Ты, я и Кьяра должны держаться вместе.

— Это становится слишком сентиментальным для меня. — Шрам направился к кабинету Маттео. Наклонившись, чтобы на мгновение оторвать Самару от Айвори, я впился в ее губы страстным поцелуем. Ее волосы, словно шелк, скользили сквозь мои пальцы, когда я держал ее затылок, чувствуя, что весь мой мир у меня на ладони. Она хихикнула в мой рот, пытаясь отстраниться, когда почувствовала, что уместность поцелуя зашла слишком далеко.

Моя Голубка никогда особо не любила публичных проявлений, часто даже не позволяя Коннору целовать ее на публике. Она игриво шлепнула меня по груди, сузив глаза. Но прежде чем она успела открыть свой рот, я повернулся и зашагал по коридору. Маттео расхохотался и последовал за мной, оставив женщин наверстать упущенное.

Она все еще не полностью простила мне попытку убедить ее уйти от Джаспера, но я знал, что это будет медленная битва, в которой я в конце концов выиграю. Она Белланди, и если она хотела работать, это прекрасно, но в конце концов она должна прийти работать в нашу семью. Я бы убедил Маттео нанять ее в качестве исполнительницы колыбельных для Луны на полный рабочий день, если бы мне пришлось.

Мысль, образ того, как она поёт ребёнку, заставили мое сердце сжаться в груди.

Единственное, что заставило меня остановиться перед тем, как войти в офис Маттео, — это голос Явина, когда открылась входная дверь. Это заставило меня повернуться и пройти в гостиную, где Явин и Самара уставились друг на друга. Скрестив руки на груди, я с интересом наблюдал за происходящим, не осмелится ли сказать Явин что-то, что мне не понравится. Вместо этого, встретившись со мной взглядом, он преодолел расстояние между ним и Самарой и заключил ее в объятия. Что бы он ни сказал, она со смехом запрокинула голову назад, и я расслабился, зная, что мне не придется выбивать дерьмо из моего друга.

Но он продолжал вызывающе ухмыляться каждый раз, когда она отвечала ему своей беззаботной привязанностью. Эта нелепая демонстрация собственнических чувств, как будто брат когда-либо действительно владел своей сестрой, заставила меня закатить глаза и повернуть обратно в коридор. Я едва успел устроиться, прислонив задницу к столу Маттео, как к нам присоединился Явин, который поприветствовал всех, кроме меня.

Маттео хмыкнул.

— Ладно, дамы, похоже, нам нужно кое-что прояснить.

— У меня нет проблем, Маттео. У меня есть все, о чем я только мог мечтать, и это ждёт меня в соседней комнате. Йо, Явин. — Я одарил его лучезарной улыбкой, подстрекая его начать дерьмо, но он просто ответил на мое небрежное приветствие и занял свое место, чтобы поговорить о делах.

— Райкер все еще работает над Коннором, так что сегодня он пропустит, — проворчал Шрам, не сказав больше ни слова о том куске дерьма, который причинил боль Самаре. Хотя от Явина все еще ощущалось напряжение, он быстро изменил свое отношение и приступил к работе.

Это было не то, чем мы были до того, как я женился на его сестре, но печальная реальность для Явина заключалась в том, что если бы мне пришлось выбирать между ним и Самарой, я бы выбрал ее.

Я всегда выбирал ее.

Глава 37

Самара

Сэйди и Дюк прибыли вместе, и я не могла поверить, что не ожидала увидеть их вдвоём. Я не очень хорошо знала Дюка, по крайней мере, не так, как в школе, учитывая, что он несколько отдалился от Айвори в последние месяцы, когда мы сблизились, но быстро стало очевидно, что любовь, которую он питал к Айвори, никуда не исчезла. Она перешла на ее дочь, причём совершенно не жутким образом.

Как только Донателло спустился по лестнице с маленьким свёртком, закутанным в пурпур, Дюк поспешил к нему, чтобы побыть со своей «племянницей». Дон подошел ко мне, поцеловав меня в макушку в знак приветствия, а затем направился по коридору, чтобы присоединиться к мужчинам. Сэйди хмыкнула, подошла к аквариуму и взяла Смауга. Она протянула мне ящерицу, и я хихикнула, когда он забрался мне на руку, как самое предприимчивое маленькое существо, каким он и был.

Эта ящерица ничего не боится.

Хотела бы я стать такой смелой однажды, чтобы просто позволить людям протянуть руку и не отшатнуться. Но когда он наклонил свою маленькую головку и посмотрел на меня, мое сердце растаяло, и я погладила его пальцем по голове. Он закрыл глаза от удовольствия, повернувшись кругом на моей руке, прежде чем успокоиться и прижаться к моей руке так счастливо, что я хихикнула.

— Разве ты не самый милый? — Я спросила его. Он повернулся, чтобы посмотреть на Луну, высунув язык на мгновение, что было слишком по-человечески.

— Да, он странный, — кивнула Айвори. — Жутковатый малый, честно говоря. Кажется, он все понимает. Но не позволяй ему одурачить тебя, он так же влюблен в Луну, как и все мы.