Если Явин разозлит ее, я потеряю голову, когда дело дойдёт до рук.

Мне не хотелось быть побочным ущербом.

Когда прозвенел звонок, Лино рывком распахнул дверь. В кои-то веки мне хотелось, чтобы он позволил мне открыть дверь, но я понимала его потребность выставить себя в качестве барьера. Как бы меня это ни бесило, этому человеку нужно было предъявить свои права, даже перед моим братом.

Я была сестрой и дочерью во вторую очередь.

В первую очередь жена.

А вскоре и мать.

Я проглотила свои опасения, слушая, как Явин приветствует Лино.

— Привет, — сказал он просто.

— Привет, — проворчал Лино, отступая в сторону, чтобы впустить его. Явин сначала подошел к маме, как всегда проявляя уважение, и поцеловал ее в щеку, прежде чем переключить свое внимание на меня. К тому времени, как он подошёл ко мне, Лино уже появился на кухне, проверяя приготовленный в духовке ужин.

— Сестренка, — пробормотал Явин, целуя меня в щеку, как маму. — У нас все хорошо?

Я закатила глаза на типично мужское поведение — помириться, не обсудив проблему.

— Конечно. — Даже если бы я хотела ворчать на него и злиться, что он предал меня, позвонив Лино, он сделал это из лучших побуждений, и это сработало просто отлично.

Лино любит меня. Я не могла злиться ни на одно из обстоятельств, которые принесли это знание в мою жизнь. Я знала, что между мальчиками еще должен состояться разговор, но что касается меня, то я могла двигаться дальше.

— Ты хорошо с ними ладишь, мама? — спросил он, и я вздохнула, опускаясь на свое место.

— Не говори глупостей, — выплюнула она. — Конечно, мне хорошо с ними вместе. Единственный, кто этого не предвидел, — это ты.

Лино фыркнул, проверяя курицу в духовке.

— Тебе нужна помощь? — спросила я, ища, чем занять руки.

— Я хочу, чтобы ужин был съедобным, vita mia, — поддразнил он. — Почему бы тебе не взять вино? Белое.

Я кивнула, подходя к винному холодильнику, и взяла первое попавшееся белое вино. Лино улыбнулся мне, откупоривая пробку, и я поняла, что он задается вопросом, задумывалась ли я когда-нибудь о том, какое вино мы пьём.

Я этого не делала.

— Если ты хотел домашнюю жену, ты выбрал неверный путь, — рассмеялась я, наклоняясь, чтобы коротко поцеловать его.

Я почувствовала на себе взгляд Явина, но решила не обращать на это внимания. Я не стала притворяться, что Лино не мой муж, не стала притворяться, что мы все ещё просто друзья, чтобы ему было спокойнее. Нужно было привыкнуть к нормальной жизни и заставить его чувствовать себя комфортно.

Я не ожидала, что Лино обхватит меня, глядя на меня сверху вниз так, словно боготворил меня.

— У меня никогда не было выбора, Голубка. — Мягкость его голоса заставила меня покраснеть, понимая, что он имел в виду тот факт, что мы оба знали, что созданы друг для друга, когда мы были слишком молоды, чтобы понять.

Обстоятельства разлучили нас.

Но к черту обстоятельства. В конце концов мы нашли путь к друг к другу.

С румянцем на щеках я отвернулась от Лино и взяла из буфета бокалы для вина. Я налила четыре бокала. Когда я подняла свой, чтобы сделать глоток, Лино удивил меня, прочистив горло. Он поднял бокал, прикусив губу, прежде чем его глаза встретились с мимо, и он выдохнул.

— Пусть каждому посчастливится держать свои мечты в своих руках.

Я уставилась на него, мое горло сжалось от желания заплакать, а слезы навернулись на глаза. Всхлип мамы рядом почти отвлек мое внимание от Лино, но когда большой палец Лино смахнул слезу, скатившуюся по моей щеке, я не смогла бы отвести взгляд, даже если бы захотела.

— Ты — моя мечта, — прошептала я ему. От его широкой ухмылки у меня перехватило дыхание, а затем он прильнул своими губами к моим в поцелуе, который продлился дольше, чем Явин счел бы уместным.

Меня это не волновало. Не тогда, когда я повернулась к ним и увидела только искреннюю радость на лице моей матери, когда она вытирала свой нос. Я сделала глоток вина, сопротивляясь желанию растаять лужицей на полу. Явин нерешительно улыбнулся и кивнул мне, но его взгляд стал жестким, когда он перевёл внимание на Лино.

Он не сказал ни слова, но позволил маме перевести разговор на более безопасные темы, пока я накрывала на стол в столовой.

Мне оставалось только надеяться, что, когда он наконец поговорит с Лино, то перестанет быть таким негодником.

Для взрослого мужчины он все еще был смехотворно хорош в роли сорванца.

Глава 46

Лино

Я ждал этого весь вечер. Мы все знали, что это произойдет, и как бы Хэтти ни пыталась отвлечься от этого, ни у кого из нас не было шанса не заметить нетерпение Явина.

— Мы можем поговорить? — наконец спросил он, когда мы отнесли на кухню всю посуду. Я разозлился на него за то, что Самаре приходилось убираться, потому что обычно я не позволял ей и пальцем пошевелить.

— Мы справимся, — пробормотала Хэтти, подталкивая меня пойти поговорить с Явином.

Я попытался успокоиться, потому что этот мужчина никогда не проявлял склонности любить женщину. Он не понимал, что значит желание обеспечить женщине легкую жизнь.

Однажды он это поймёт, я надеялся.

Иначе мне придётся надрать ему задницу за плохое отношение к жене.

— Да, — согласился я, ведя его в свой кабинет в конце коридора. Мне казалось, что теперь, когда в моей жизни появилась Самара, я вообще не проводил там время, потому что предпочитал работать в гостиной, где я мог дотянуться до неё и прикоснуться к ней. Я включил свет, когда вошёл в комнату, повернулся, чтобы прислониться задом к столу и скрестить руки на груди, глядя на него. Он провел рукой по своим темным волосам с медным оттенком, мрачно посмотрев на меня.

— Для тебя это серьезно? Или ты просто играешь в игры? — Его голос был полон неверия, как будто он все еще не мог свыкнуться с тем фактом, что я женился на его сестре. Надеюсь, что мой ребенок в ее животе быстро заставит его осознать это.

Я посмотрел на него.

— Ты когда-нибудь видел, чтобы я играл в игры?

Он кивнул, но разочарованно поджал губы.

— Она была влюблена в тебя с тех пор, как я себя помню, — признался он, и меня удивило, что он это заметил.

Явин не был самым наблюдательным, и его мысли всегда были настолько заняты попытками проявить себя перед Маттео и мной, что он слишком пренебрегал своей семьей.

Это всегда было единственным предметом разногласий между нами. Он хотел успеха больше всего на свете, а я мечтал о его семье. Мы конфликтовали, никогда по-настоящему не обсуждая это.

— Чувства взаимны, Вин, — объявил я. — Так было всегда.

— Твой отец? — спросил он, потому что если Самара думала, что знает, каким человеком был Габриэле Белланди, то Явин действительно знал. Он видел его в действии, видел, как он хладнокровно застрелил человека в упор, видел, как он перерезал человеку горло, видел, как он был готов перестрелять целые семьи, если это означало, что он получит желаемую месть. Маттео положил этому конец, когда умер его отец, но годы до Маттео были жестокими.

Ужасными. Непримиримыми.

Я надеялся, что нам больше никогда не придется защищаться от таких врагов, но понимал, что это несбыточная мечта. Жизнь Белланди никогда не будет мирной.

— Сказал, что убьет ее или продаст, если я прикоснусь к ней.

— Черт, — простонал Явин, проводя рукой по лицу. — Почему ты никогда ничего не говорил? Я мог бы помочь защитить ее.

— У него не было причин приближаться к ней. Я не прикасался к ней, пока не перевёз ее сюда. Мы оба знаем, что Габриэле любит рисоваться, но сейчас у него нет никакой власти. Маттео лишил его того немногого, что у него оставалось, в ту минуту, когда он наставил пистолет на Айвори.

Он подошел к моему книжному шкафу и взял с полки маленькую безделушку, которую подарила мне Самара. Бабочка, заключённая в янтарь, у меня перехватывало дыхание каждый раз, когда я смотрел на нее и вспоминал Рождество, на которое она мне ее подарила. Я не знал, что в ней было такого, что привлекло ее, но я знал, что она значит для меня.