— Что мы делаем?

— Я приготовлю тебе ужин. — Он усадил меня на один из табуретов у огромного острова, и я смотрела, как он достает замороженное слоеное тесто из морозилки. Я понимающе улыбнулась ему, потому что слоеное тесто означало одно.

Он готовил мне бурекас.

У меня закружилась голова от внезапной смены атмосферы, когда он ухмыльнулся мне. Он готовил мне бурекас только тогда, когда ему что-то было нужно.

Я просто не знала, что именно.

Глава 12

Лино

Последнее, что я хотел сделать после признания Самары, — это оставить ее. Я не сомневался, что она открывала себя для нашего будущего, даже если она не была готова к самим словам. Ее тело говорило само за себя, и то, как она инстинктивно обнимала меня и искала во сне, сказало мне все, что мне нужно было знать.

Мы с Самарой на одной волне.

Она моя. Моя для защиты и моя для любви. Моя для поклонения и обожания. Моя, чтобы прикасаться, целовать и трахать.

Так же, как я ее. Ее убежище и привязанность. Ее, чтобы вращаться вокруг неё.

Но осознание того, что Коннор сделал с ней, оказалось слишком тяжелым для меня. Ей нужно освободиться от него, и у меня есть возможность сделать это. Мне просто нужно оставить ее, чтобы сделать это.

— Мне нужно тебя кое о чем спросить, — пробормотал я, откладывая вилку. Самара нарезала последний жареный помидор своего завтрака, прищурившись на меня, как будто с нее достаточно моих вопросов.

— О чем? — спросила она.

— Чего он хотел, когда напал на тебя прошлой ночью?

Напряжение покинуло ее тело во внезапном облегчении, когда она решила, что эта тема разговора безопасна. Что ж, относительно безопасна по сравнению с другими темами, которые мы обсуждали после нападения.

— Деньги, — призналась она.

— Что случилось с его трастовым фондом — Я взял свою тарелку и направился к раковине, чтобы ополоснуть ее и убрать в посудомоечную машину.

Самара сморщила нос, когда я повернулся, чтобы посмотреть на нее, ожидая ответа. Это движение слегка приподняло ее очки, и мне захотелось снять их и поцеловать морщинки, которые они скрывали на ее носу.

— Он прожег его около года назад.

— Азартные игры. — Я кивнул, понимая, что в этом есть смысл. Даже если его трастовый фонд был огромным, когда я изучал его, после того как Самара начала с ним встречаться.

— Деньги были нужны, чтобы играть больше? Что-то еще?

— Не знаю, — прошептала Самара, задумчиво пережевывая последний кусочек тоста. — Меня это не волновало настолько, чтобы спросить.

— Хорошо, я свяжусь со своим парнем и узнаю, есть ли у него что-нибудь для меня. Затем мне сегодня нужно ненадолго отлучиться. Пока меня не будет, Энцо проследит за всем здесь.

Она встала, поднося ко мне свою тарелку с выражением лица, молча провоцируя меня сказать что-нибудь по этому поводу.

— В этом нет необходимости. Я сама справлюсь, — возразила она. — Мне не нужна нянька.

— Он не нянька. Энцо будет сегодня здесь для твоей защиты, и я поговорю с Маттео о том, чтобы при тебе был человек круглосуточно. Пусть он выберет того, кому доверяет.

Я взял тарелку из ее рук, когда она наклонилась, чтобы поставить ее в посудомоечную машину. Сделав это за нее и пинком закрыв дверь, я приподнял бровь, прежде чем схватить ее с ног и усадить в гостиной. Я бы предпочел, чтобы она оставалась в постели, но я не мог допустить, чтобы Энцо смотрел на нее в постели.

— Я могу ходить, — надулась она, когда ее обтянутая серыми леггинсами задница ударилась о подушку моего кожаного дивана.

— А я могу тебя нести.

— Энцо тоже будет носить меня на руках? — Я стиснул зубы, зная по невинному выражению ее лица, что она понятия не имеет, чем рискует, провоцируя таким образом мою ревность. В любом случае, я делал все, что мог, чтобы скрыть это от нее еще со школы. Как только я заставил себя перестать гоняться за ее свиданиями, у меня не осталось выбора, кроме как принять тот факт, что она ходит на свидания. Что она, в конце концов, будет водить мужчин к себе в постель. Мужчин, которые не были мной.

— Нет, не будет. Единственная причина покинуть этот диван — пойти в ванную, а это недалеко. Кроме того, Энцо принесет тебе все, что тебе понадобится. — Я стоял, глядя на нее сверху вниз и призывая ее поспорить со мной.

Озорная улыбка расплылась по ее лицу, отчего у меня перехватило дыхание. Она так чертовски красива, что иногда это больно, но знание того, что мы ходим по краю пропасти, где она наконец-то станет моей, помогало облегчить эту боль. Как только она будет готова, вся эта красота будет смотреть на меня, пока я делаю ее своей так, как всегда должно было быть. Она схватила свою любимую подушку, ту, которую я хранил специально для нее, хотя она выделялась в моей гостиной, как белая ворона. На фоне моих чистых, почти индустриальных линий и коричнево-черной мебели, темно-фиолетовая декоративная подушка Самары и соответствующий пушистый плед были, пожалуй, единственными личными штрихами в доме.

Прежде чем я стал целибатом, ожидающим развода Самары, не одна женщина смотрела на них обвиняющим взглядом. Я никогда не объяснял им, ни одной из них, что это принадлежит моей замужней лучшей подруге. Все они знали, что единственное место, которое они могли заполнить в моей жизни, было чисто сексуальным, и их это устраивало. Я был абсолютно честен в том, что был недоступен, и многие женщины были готовы использовать меня для удовлетворения своих собственных потребностей.

Услуга за услугу.

Лежа на боку, как непреднамеренная сирена, она потянулась и уткнулась лицом в подушку. Самое прекрасное в Самаре то, что она совершенно не представляет, какое влияние оказывает на мужчин. Частично это и моя вина, что я в годы ее становления я так часто отгонял мальчиков.

— Что, если мне понадобится что-нибудь из моего чемодана? Мне отправить его в спальню?

— Да, — пробурчал я, но я знал, что она куда-то клонит.

Она закусила губу, подтверждая это тонким сочетанием застенчивости и игривости, которое было так очаровательно. Игривая сторона Самары редко проявлялась с кем-либо еще, она всегда так заботилась о том, что кто-то может подумать о ней, что она теряет бдительность. Но не со мной, со мной она всегда высказывает свое мнение, всегда чувствует себя комфортно, просто оставаясь той, кто она есть. Мне нравилось осознавать, что я даю ей это, что перед лицом всего того хорошего, что она привнесла в мою мрачную, сосредоточенную на работе жизнь, я могу дать ей что-то взамен.

— Значит, он должен просто порыться в чемодане с моим нижним бельем, если мне понадобится свитер?

Кажется, я зарычал, срывая с себя толстовку и бросая ей. Она хихикнула, потрясено глядя на меня.

— А если мне нужны носки? — Спросила она. Зашипев от разочарования, я повернулся, чтобы выйти из гостиной.

— Я полагаю, мне стоит надеть лифчик? — позвала она, заставив меня обернуться и посмотреть на нее. Она скрестила руки на груди, пытаясь скрыть грудь, которая была довольно большой для ее роста 5 футов 4 дюйма. Самара состояла из сисек и задницы, тела, созданного для того, чтобы мужчины пускали слюни. Я, конечно, знал, что на ней нет лифчика. Я чувствовал это, когда она прижималась ко мне во сне, или когда она устраивалась на моих коленях, или лежала подо мной. Я просто не позволял себе думать о том, что могу прикоснуться к груди, о которой мечтал с подросткового возраста, всего лишь потянув за ее футболку. То, что я увидел ее в душе, пышную с темными сосками, от которых у меня заныли яйца, ничуть не помогло.

Я развернулся и побежал вверх по ступенькам, чтобы принести ей лифчик и носки. Я порылся в ее чемодане, задаваясь вопросом, выбрала ли Линда специально самое удачное нижнее белье, которое смогла найти, или Самара просто не обладала большим разнообразием. Я и надеялся, и боялся, что это может быть последнее. Я бы проводил все свое время внутри нее.

Эта женщина станет моей смертью. В этом не было никаких сомнений.