Возможно, это и не был голубь, но это было крылатое существо, запертое в золотой, позолоченной клетке. Казалось, что подарок был признанием, ее способом сказать мне, что все будет хорошо, если я подрежу ее крылья и сделаю своей.

Он поставил ее на место и окинул взглядом кабинет, в котором повсюду были частички Самары.

— Я никогда этого не видел, — признался он. — Как я мог не заметить, что ты чувствуешь к ней?

— Ты не хотел об этом думать. — Я пожал плечами, потому что всегда знал, что это правда. Я попытался представить, как бы мне было неловко, если бы он женился на Кьяре.

Я бы, наверное, задушил его.

— Лучший друг или нет, но если ты причинишь ей боль, я надеру тебе задницу. Мне насрать, что ты Белланди. Айвори прикроет меня, а значит, и Маттео тоже.

— Если я причиню ей боль, я лягу и умру, — признался я. — Я никогда не причиню ей такой боли, Вин. Я не идеален. Мы будем ссориться, и у нас будут разногласия. Но ее сердце и ее тело в безопасности со мной. Думаю, ты это знаешь.

Он коротко кивнул.

— Хорошо.

— Есть еще одна вещь, которую нам нужно обсудить, прежде чем мы оставим это дерьмо в прошлом, где ему и место, — сказал я и раздраженно покачал головой. Явин со вздохом кивнул в ответ. Он чертовски хорошо знал, что за этим последует. — Если ты ещё хоть раз заберешь мою жену из-под охраны, и пройдёт несколько часов, прежде чем ты хотя бы скажешь мне, что она в безопасности? Между нами все кончено, Вин. Ты не будешь управлять Tease. Ты не приблизишься к Самаре. Я вычеркну тебя из нашей жизни и никогда не оглянусь назад. Ты теперь мой брат, но ты всегда им был. Не ставь меня в такое положение, когда я буду до смерти бояться и думать, не умерла ли она где-нибудь в канаве, больше никогда.

— Я понял. Я знал, что это было неправильно, она просто… — он сделал паузу. — Ты же знаешь, какая она, когда злится. Решительная, как черт, но она была на пределе. Я никогда не видел, чтобы она была так близка к разрушению. Я должен был написать тебе и сказать, что она в безопасности со мной, но ей нужно время. Я так и сделаю, если это случится снова.

Затем он повернулся и вышел из комнаты.

Это не было благословением.

Но это не было и осуждением. На данный момент этого должно было хватить.

Глава 47

Самара

Я хотела знать, куда мы едем, хотел понять, почему Лино ожидал, что я надену что-нибудь красивое, но повседневное, и вытащил меня за дверь. Джинсы прилипли к моим ногам, и мои руки вспотели, когда я терла их снова и снова. Он молча сидел рядом со мной, и хотя от него не исходило беспокойство, мне все равно хотелось заставить его рассказать, что произошло.

Он меня не удивил бы. Он знал, что я ненавижу сюрпризы.

Всегда так было и всегда будет.

Я была тем ребенком, который находил каждый тайник с рождественскими подарками, который когда-либо существовал. Я бы никогда не спала в дни, предшествующие Рождеству, если бы я этого не сделала.

В конце концов, когда моя мама поняла, что я проделываю каждый год, она разрешила мне самой выбирать себе подарки. Так было проще для всех.

Но последним местом, абсолютно последним местом, куда я ожидала мы можем приехать, был Bird Lounge. Мой мозг ухватился за тот факт, что был вторник, и вечер открытых микрофонов уже собрал огромную толпу.

— Мы здесь, чтобы послушать музыку? — спросила я с надеждой в голосе.

Лино проигнорировал меня, вышел из машины и пошёл к багажнику. Когда он подошел к моей двери, он держал в руке чехол с моей гитары.

— Давай, Голубка. Пой со мной.

Я взяла его за руку, хотя мне хотелось сбежать. Пришло время довериться ему, время позволить ему столкнуть меня с обрыва в ту жизнь, которую мне нужно было начать жить снова.

Правда заключалась в том, что как бы я ни боялась выходить на сцену, я ужасно по этому скучала. Скучала по тому, как толпа могла раствориться в музыке, и по тому, как я терялась в ней. Я жаждала этого и нуждалась в этом.

Я не была целой без этого.

Войдя через парадные двери, я не могла подготовиться к образовавшейся толпе. Это было безумие, а я ходила на множество вечеров открытых микрофонов. Я никогда не видела такого скопления людей.

Рекс бросился ко мне, взяв мою гитару в одну руку, а мою ладонь в другую.

— Слава богу, я думал, ты не появишься. — Он подтащил меня к пустой сцене и усадил на один из стульев, стоявших в центре сцены.

— В чем дело? — Я спросила его.

— Дорогая, все эти люди собрались здесь, чтобы послушать, как ты поешь. Они запомнили тебя, и я говорил об этом целую неделю.

Лино сел рядом со мной на сцене, а Рекс сунул мне в руки мою гитару.

— Я… Эм, извините, ребята. Я понятия не имею, что происходит, — объявила я толпе, которая рассмеялась в ответ.

— Моя жена не знала, что мы придем сегодня вечером, — усмехнулся Лино. — И вам придется ее простить. Прошло много времени с тех пор, как она пела на публике. Я извиняюсь за это, но чтобы помочь ей стряхнуть ржавчину, я собираюсь пристроить свою задницу прямо в первом ряду. — Толпа засмеялась вместе с ним, когда он повернулся и сел в кресло прямо перед сценой. Я посмеивалась над женщинами, которые кричали так, будто он был всем их миром. Он обладал таким влиянием.

Он повернулся ко мне и прошептал название песни, которую я пела для него много лет назад, до того, как Коннор разрушил мою уверенность и заставил меня почувствовать, что мой голос не стоит того, чтобы его слушали. До того, как я совсем перестала петь.

Я взяла в руки медиатор, посмотрев вниз на фиолетовый цвет и белого голубя, который смотрел на меня. На заднем плане заиграло пианино, начав песню прежде, чем я успела перевести дыхание.

Лино поймал мой взгляд и кивнул мне. Я хотела ненавидеть его за то, как он устроил мне засаду. За то, что я не успела собраться с мыслями до того, как меня вытолкнули на сцену.

Я знала, что он сделал это намеренно, чтобы я не могла отступить.

Когда подошла моя очередь, я взялась за струны гитары и одновременно начала петь. Мой голос был слишком мягким, слишком нерешительным.

Я знала это, толпа знала это, но они дали мне время, чтобы разобраться. Это подходило песне, но никак не могло привлечь внимание такой большой аудитории.

Лино ухмылялся мне с первого ряда, предлагая молчаливую поддержку, которая подбодрила меня, несмотря на мои нервы. Он знал, что мне нужно, знал, что я никогда не выйду на сцену, если буду предоставлена сама себе.

Поэтому он сделал все возможное, чтобы принять решение за меня, помочь мне справиться с нервами и поддержать меня после этого.

Все для тебя, Голубка.

Он не произносил слов, в этом не было необходимости. Все было написано в его глазах, когда он смотрел на меня. Из всех удивительных, продуманных подарков, которые он мне дарил.

Он вернул мне мой голос.

Это было моим любимым.

Я нашла свой голос, спев ему о женщине, которой нужен был ее мужчина. Я нашла в себе силы и знала, что он мне всегда будет нужен. Толпа таяла, пока не осталось никого, кроме нас двоих.

Я сдержала слезы, когда песня закончилась. Я встала, подошла к микрофону и почувствовала, что медленное и мягкое исполнение не подходит. Мне нужно было петь и по-настоящему вернуть свою жизнь.

Вторая песня зазвучала сильной с самого начала, гитарные рифы подчеркнули то, как должен звучать мой голос, и я начала песню, которая нашла отклик в моей душе в тот момент.

Женщина, которая выжила.

Женщина, которая сопротивлялась.

И женщина, которая надрала задницы тем мудакам, которые говорили ей «нет».

Обычно я не пела баллады или песни, которые требовали демонстрации моего голоса, потому что, даже когда я регулярно выступала, я не была достаточно уверена в своем голосе, чтобы по-настоящему проявить его.

Но к черту это дерьмо.

Я отдала этому все, что у меня было, вложила свое сердце и душу в слова, музыку и гитару.

И когда песня закончилась, я спрыгнула со сцены прямо в объятия Лино под аплодисменты толпы. Мне было все равно, потому что, хотя они и были необходимой частью, я пела не для них.