Они не могут просто надеяться на чудо. Единый помогает лишь стойким и решительным.

Придется бросить алтарь.

В этом нет большого святотатства, ведь сегодня его венчают не мощи святых, но важный груз, доверенный Королем. Золото же, из которого состоял алтарь, не являлось большой ценностью в глазах церкви.

Пользуюсь промежутком, пока враг заряжает алхимию в катапульты — понтифик высасывает жизненную силу из последних беженцев и простирает руку к небу.

Свет — это первое чем учится манипулировать послушник. Множество боевых молитв имело… слишком шокирующий эффект, чтобы показывать их простым верующим. Учиться этому было тяжело, ведь поглощать саму тьму куда сложнее, чем магию.

Но несоизмеримо легче, чем материю.

Он взмахивает рукой, нашептывая молитву и небо застилает густая тьма. Ни одна крупица света от магического купола больше не в силах проникнуть сквозь нее.

Кромешная ночь, темнота и пустота. Это так напоминает ему времена послушничество в храме…

— Братья! Каждый должен взять святой груз. Отныне свою ношу каждый несет в одиночку! — Приказывает глава Церкви.

Оставшиеся инквизиторы спускают алтарь с плеч.

В непроглядной тьме открывается запечатанный ларец. Шарообразные бутыли расходятся по рукам. Тусклый блеск рун, густо покрывающих зачарованный хрусталь — единственный свет на многие километры вокруг. Нет, на холме вспыхивают снопы искр.

В воздухе нарастает свист.

Понтифик вслушивается во тьму и вскидывает руку. Первый. Третий. Пятый… Поздно.

Вспышка ослепляет глаза, а грохот бьет по ушам. Осколки барабанят по броне и впиваются в золотые части алтаря.

Брат, прикрывший своим телом алтарь, медленно оседает на землю. Из пробитой осколком бутыли сочится фиолетовый туман. Остальные забирают бутыли и тщательно заматывают их лохмотьями павших беженцев. Они не могут позволить врагу их обнаружить.

— Уходим. Святой покров долго не продержится, нам придется пройти прямо сквозь их ряды. Да поможет нам Единый! — Возвещает Понтифик и подает пример, ринувшись в сторону врага.

Он несется как ураган, заставляя рясу трепетать от потоков ветра. Несмотря на тяжелую броню, инквизиторы не отстают от своего лидера.

Далеко позади расцветают вспышки пламени, а оглушительный грохот алхимических взрывов дует в спину.

Ноги несут его по полю, трава, посмевшая путаться под ногами — вырывается с корнем, не в силах даже замедлить вознесенного. Руки прижимают к рясе священный сосуд погибели для любого мага.

Разумно ли сближаться с противником?

Мог ли он выбрать другое направление?

Минуты тьмы были на исходе. Кратчайший путь к цели лежал за спинами врагов. Если бы он отступил, рыцари могли бы попытаться перехватить разрозненных воинов Церкви. Скорее всего, часть инквизиторов смогла бы пробиться через блокаду, но… Тогда им пришлось бы убить еще больше рыцарей.

Он не хотел этого.

В конце концов, когда-то он их Первым Принцем.

Два километра. Чем ближе он подходил — тем больше источников света зажигалось на холме. Огненные шары зависали в воздухе, солдаты разводили костры. Порой стальные трубы изрыгали пламя, уже по привычке отправляя алхимические снадобья далеко вперед.

Полтора километра. Километр. Ближе он не хотел приближаться. Теперь они обойдут их по дуге. Но сначала…

Инквизиторы замедляют шаг и замирают. Все они — пока что лишь неразличимые тени на самом краю света.

Холм уже ярко освещен, но это ненадолго, ведь магический свет легко тухнет от прикосновения Единого. Глава церкви сосредотачивается и начинает молитву.

Шары лопаются один за другим, оседают искрами и тухнут. Холм погружается во тьму.

Лишь несколько костров продолжают гореть, хоть как-то освещая пространство.

— Пора.

Бронированные фигуры двигаются бесшумно, преодолевая десятки метров за считаные секунды. Они уже поравнялись с холмом. Еще минута и враг останется далеко позади.

Шипя, над головой проносится одинокий снаряд и взрывается в небе. Яркая вспышка застигает темные фигуры врасплох, рослые инквизиторы слишком выделяются на фоне поля.

Холм окутывается огнем. Вокруг свистят железные мухи, слишком быстрые, чтобы он мог их остановить. К счастью, все пролетают мимо.

— Выполняйте свою миссию, братья. Я задержу их и присоединюсь к вам позже. — Напутствует Понтифик и ставит бутыль на землю.

Пусть он не может остановить снаряды, но его сил достаточно, чтобы остановить стрелков. В конце концов, он испытывал сопереживание к благородным рыцарям… Но не к еретикам, польстившимся на демонические постулаты и взявшим в руки оскверненное оружие бездны!

Он отправит их прямо к Единому, чтобы они осознали свои ошибки.

Щелчок. Тьма. Вкус земли.

Он пытается сказать что-то, но лишь сопит. Он пытается подняться, но тело слишком неуклюже. Рука шарит у горла и проваливается вглубь. Дыра.

Тело осознает тяжесть раны и требует крови. Голод нарастает, заставляя челюсть конвульсивно сжиматься. Едва перед глазами появляется чей-то кожаный ботинок, он бросается на него, цепляясь в него клыками.

— Бездна! — Слышит он женский голос… и это последнее, что он слышит.

Тьма рассеивается.

— Ах, братоубийство! Напоминает о старых временах, когда я боролся за титул Герцога. — Манерно вспоминает Торн фон Штейгер, но его взгляд насторожен, а рука подозрительно близко к рукояти меча.

Неудивительно. Полагаю, он не ожидал, что увидит мертвое тело самого Понтифика… впрочем, Понтифика ли? Безголовое тело в рясе могло быть и обычного послушника.

— Отличный выстрел, Долан… Но ты уверен, что это он?

— Сто пудов он. Из всех только он был в рясе. — Безапелляционно аргументирует стрелок. Герцог скашивает опасливый взгляд на мушкет.

— Хорошо, я тебе верю… — Киваю я. — Но многие не поверят. Жаль, что голова разлетелась на куски.

— Хм. А тут я бы с вами поспорил. Смотрите…

Снайпер абсолютно хладнокровно и без всякого пиетета сунул палец в обрубок шеи главы церкви, из которой торчали осколки позвоночника.

— Пуля попала сюда, прямо в центр. Надо было чуть выше брать, эх… Но я не об этом. Голову почти оторвало, держалась на честном слове, но вот тут… Это след не от пули, а от ножа. Ее отрезали.

— И не капли крови… — Замечаю я.

— Ага, всегда казалось, что с этими святошами что-то не так.

Пропала голова. Кстати, это уже вторая голова, что пропала. Наш бессменный дозорный, примотанный к мачте корабля тоже куда-то делался. Впрочем, капитан был только рад… Настолько, что про пропажу я узнал только через неделю.

— Наверное, инквизиторы забрали. Нескольким удалось уйти. — Предполагаю я.

Едва тьма рассеялась, артиллерия вновь принялась за работу. И хотя по шустрым одиночным целям попадать удавалось так себе, далеко не все инквизиторы сумели добраться до спасительного леса.

— Пожалуй. Я видел, что некоторые тащили что-то в руках, замотанное в тряпки. Может, и голову они унесли… — Почесал макушку Долан.

Какое-то время мы молча стояли над безголовым телом.

— Похоронить надо бы. Долан, крикни солдат, чтобы лопату принесли.

— Издеваетесь? Как бы то ни было, он королевских кровей. Нельзя просто взять и закопать его где-то в поле, словно шелудивую собаку! — Возмутился Герцог.

— Ммм… Но мы же выяснили, что это может быть и обычный послушник. Так что… почему бы и нет? — Усмехаюсь я.

Как будто трупу не все равно где лежать.

— М-да. Что ж, поступайте как знаете. И помните, что согласно нашему договору, половина алтаря принадлежит мне… Но целым, он будет ценнее. Как вы смотрите на то, что я оплачу золотом вторую половину и заберу его весь?

— Никаких проблем… Но моя помощница проверит, чтобы сумма была верной.

Герцог кивнул, бросая взгляд на алтарь в паре километров от нас.

Вокруг пирамиды из золота уже вовсе копошились конные рыцари Герцога, приманенные благородным металлом, словно пчелы вареньем…