— Все они в распоряжении Детлафа, я сообщу ему, чтобы он прибыл сюда для разговора. Однако скажите мне — это ведь не приближает нас к исцелению от этой дряни?

— Кто знает… Мне нужно время.

Я свищу адъютанту, чтобы он принес саквояж с пенициллином, а также чернила и бумагу. Предстоит фиксировать много данных.

— Время, всем нам нужно время. — Задумчиво произносит Герцог.

— Я сделаю все так быстро, как только смогу. Я напомню, что большая часть больных именно среди моих солдат.

Он открывает рот, будто хочет что-то возразить, но потом лишь мотает головой.

— Да будет так. — Прощается Герцог и выходит на улицу.

Я провожаю его фигуру взглядом. Все бы ничего, только вот он ощутимо пошатывается.

Сначала я думал, что его резкая смена позиции связана со страхом от «воскрешения» трупа, но теперь я ясно вижу — все было совсем не так.

Он тоже болен.

День третий.

Применение антибиотика значительно улучшило состояние простых людей, но лишь замедлило развитие болезни у магов.

Увеличение доз не привело к существенной… (неразборчиво)

На третий день структурированные записи исчезли, попросту не было времени их вести. Кое-как, второпях записанные строчки, густо покрывали бумаги. Не успевшие просохнуть чернила смазывались, делая записи практически нечитаемыми. Струйки крови стекала по столу от свежевырезанной почки, портя еще часть документах. Орган лежал прямо на бумаге, в оглавлении которой было написано.

Эксперимент № 13

Протокол проверки способности зараженных органов распространять заражени…

Последние слова скрывала сочащаяся из органа, жидкость.

Комбинезон становится мешковатым, оседая по новой фигуре. Капюшон перестали оттягивать рога. Основательно растянутая маска провисла, и практически сама слетела с лица. Вдыхаю «свежий» воздух полевого госпиталя, пахнущий теплыми потрохами.

Я сказал бы, что делаю это с облегчением, но следом наваливается усталость последних дней. Сколько я уже не спал? В той форме казалось, что сон — излишество.

С трудом собираю в голове, воедино, что я делаю и зачем. Взгляд падает на вырезанную почку. Ах да, я собирался проверить, не заражусь ли я, а в форме демона я этого точно сделать не смогу. Придется терпеть усталость…

Мне уже известно, сцеженная кровь теряла свои свойства уже через два оборота песочных часов. Чтобы подтвердить теорию, я подождал столько же.

Человеческой рукой переворачиваю часы. Песчинки начинают неумолимо ссыпаться вниз. Осталось лишь ждать.

Откидываюсь на кресло, кладу противогаз на колени. Закрывать глаза нельзя — точно усну. Беру со стола случайный лист и морщусь оттого, что моя же небрежность уничтожила большую часть записей. Я никогда раньше не обращался с бумагами настолько пренебрежительно. Стряхиваю с листа кровь и вчитываюсь в том, что еще можно прочитать.

…стадии. Терминальная характеризуется следующими симптомами. Больной перестает выделять пурпурные миазмы из открытых ран и расселин. На нет сходит подрожье, переменяесь на расстройство ума, общий гидропс и онемение. Лишившись магического питания, возбудитель пытается пожрать органы, оставляя на них характерные черные язвы. При достаточном дарованном времени они приобретают способность управлять телом, как марионеткой и возвращают болезнетворность в прежних объемах…

— Хм. Странное дело, я написал «Подрожье», хотя это называется «лихорадка». Это вообще я писал? — Хмыкаю я, откладывая лист.

Ладно, надо проверить, как там орган. Хотя, что проверять? Даже и без скальпеля были видны черные точки, что медленно проявлялись на почечной артерии. Но, все же стоит разрезать…

Беру со стола скальпель и замешкиваюсь. Еще пару минут назад, я бы стал делать это прямо на документах, наплевав на их сохранность. Сейчас же это кажется мне неразумным. Стоило бы перейти на операционный стол, но там все еще лежал живой пациент, у которого я и вырезал этот орган.

Я в замешательстве смотрю на него, разрез все еще не зашит.

— Надо было вырезать сердце, как ты сначала и хотел. — Рычит в голове голос.

— Почки парные, мы смогли бы наглядно сравнить их способность консервации возбудителя. — На автомате отвечаю я, прежде чем понимаю, что собственно сказал.

От былого энтузиазма не осталось ни следа.

Кажется, я несколько переоценил свою способность сохранять здравомыслие. Пытаясь собрать мысли в кучу, я приближаюсь к пациенту, обмываю руки в спирте и зашиваю разрез. Пальцы двигаются чуть неуклюже, потеряв былую ловкость. Мда, а разрезать было более чем весело, нечасто ко мне на стол попадали аристократы…

— Барон Тритон согласен предоставить вам незараженного вассала для эксперимента, но просит вас поторопиться. У него уже третья стадия… — Прокричали снаружи палатки.

О да, только о таких вещах и стоит кричать на всю округу. Впрочем, экстренные ситуации — экстренные меры.

— Пока не нужно. Мне необходимо… время, чтобы подумать. — Отвечаю я и вытираю руки от крови.

Я слышу лишь шаги, что удаляются от палатки.

Хех, Барон в самом деле решился пожертвовать своим вассалом ради шанса на спасение. Ну и урод… Впрочем, кто тогда я, если у него это попросил?

— Мне кажется, что мы немного увлеклись. Признавайся, что ты сделал? — Задаю вопрос в тишину.

— Мы? Тебе нужны были знания и навыки, я предоставил их самым эффективным образом — через воспоминания. Я должен был предупредить, что каждое воспоминание является личным и несет отпечаток мышления того, кто его прожил?

— Да, черт возьми.

— Пф-рр.

Вспышка гнева быстро прочищает мозги и сбрасывает остатки сонливости. Никогда прежде я не пользовался формой так долго… и правильно делал.

— Infectus. Ты заражен.

Я бросаю взгляд на почку. Фиолетового дымка от нее все еще не исходило. Значит, это произошло, пока я зашивал рану.

Тщательно промываю скальпель и надрезаю запястье. От крови исходит едва заметный фиолетовый дымок. Похоже, из-за и так дерьмового самочувствия я даже не заметил начальных симптомов.

Делать нечего, позволить себе разносить заразу я не могу.

Тело раздается в ширине, взмах скальпеля и острая сталь тупится об чешую. Черт! С силой втыкаю его в руку, заставляя лезвие погнуться.

На землю медленно капает черная кровь. Ни капли тумана.

Несмотря на соблазн остаться в таком виде, возвращаюсь обратно и вновь тыкаю многострадальную руку тупым и загнутым скальпелем.

Кровь как кровь. Красные капли смешиваются с черными на земле.

Но я бы не стал пытаться использовать демоническую кровь, как лекарство… Вряд ли его кто-то переживет.

Последняя проверка.

Кладу почку на землю и поливаю кровью, после чего отхожу подальше. Несколько минут ничего не происходит, но когда я уже готов приблизиться к ней — от нее поднимается фиолетовый дымок.

Ну вот и все. Пусть жестокими и настолько нерациональными, методами, что самого трясет — картина стала предельно ясна.

Едва напитанная магией кровь попала на орган — он вновь стал заразным. По своему образу действия болезнь скорее носит паразитический характер. Дрянь проникает в кровь, тянет из носителя магию и активно размножается, с радостью набрасываясь на любого носителя, до которого может телепортироваться. Если магии становится мало… что ж, на беду магов, не только их кровь является магической. Органы, кости — все пропитано маной. Одно лишь хорошо, переварить ткани этим паразитам удается намного хуже, чем просто подсасывать силу через кровь.

Если же магии нет — болезнь слабнет, но не погибает. Все становится относительно честно, организм либо справится, либо нет. Но простые люди находятся в куда более выигрышной позиции. Пока есть магия, одаренные наслаждаются большими преимуществами от нее. Долголетие, сила, устойчивость к любым болезням обычных людей. Но стоит магии пропасть и маг серьезно ослабнет…