— Твоя правда, Ростислав Драгомирович, союзники вам нужны, да где их взять? — вздохнул Великий Князь (нет, он точно мысли читает!), — и нет, мысли я не читаю, не смотри на меня так. Как говорится, у бритов умные головы думают одинаково, а в нашей стране у дураков мысли сходятся. — Михаил Владимирович улыбнулся и продолжил: — как видишь, над тобой, как и над Империей нависла угроза. Именно поэтому ты летишь в столицу, чтобы государь мог позаботиться о тебе в благодарность за твою службу.

— Но как, Михаил Владимирович? — не удержался я от вопроса. В голове мысли летали с такой скоростью, что вышел в изменённое состояние сознания.

Легче не стало. Догадок, как мне могут помочь, не появлялось, а вот всякий бред лез в голову.

Сделают аристократом? Женят на дочери Императора? Выделят охрану? Запретят на меня нападать? Такое вообще возможно⁈

О! На карантин закроют?

А что? Изолировать меня одного, или отряд бойцов несложно, они вон, целую систему прикрыли.

— Есть один способ и без карантина, — великий князь, казалось, сдерживался, чтобы не засмеяться, — но, если хочешь, то и породниться можем. На дочь у императора уже есть планы, но моя Лиза пока ещё в девках ходит.

— Чур, меня! Чур! — Возопил я мысленно, а великий князь всё же рассмеялся. Громко, заливисто. Видно было, что ему действительно весело.

— Ох, уморил, — выдавил он, прекращая трястись от смеха и утирая уголки глаз, — спасибо, Ростислав, давно так не смеялся, — он ещё пару раз хохотнул, глубоко вздохнул и продолжил: — уфф, послушай старика, научись держать лицо. Все мысли видно. А сейчас не переживай, ни о благодарности, ни о наказании за лже боярина. Всё будет хорошо. Ты справишься.

Легко сказать не переживай. Да трудно сделать.

Беседа с великим князем завершилась. Я вернулся в кубрик, успокоил бойцов, улёгся в мичманской, но продолжал думать.

Через два часа бойцы уже вовсю сопели на новых койках, а я всё ворочался. Мысли никак не хотели уходить.

Нда. Разбередил великий князь мои нервы. Разбередил. Из конкретики только — что-то будет. А что, так и не сказал. Ненавижу неопределённость, особенно, когда это касается моих близких. Ещё и наказание за лже боярство…. Только последние слова Михаила Владимировича вселяли хоть какую-то надежду на хороший исход. Если он считает, что я справлюсь, значит, иного варианта у меня не остаётся.

В общем, мысли я гонял половину ночи, но так ни к чему и не пришёл. А утром, когда проснулся, времени рефлексировать не было.

— Отделение ОМОНа? — обвёл нас удивлённым взглядом майор морпех в стыковочном ангаре, — вам на шаттл великого князя, первая причальная тумба, — он махнул рукой в нужную сторону, и пропустил нас в отсек.

— Все за мной, — скомандовал я, переходя на бег.

Не хватало ещё опоздать и заставить Михаила Владимировича нас ждать. И так опростоволосились с побудкой. Наши системы связи в корабельную не включили, а динамик оповещения в кубрике, после вчерашнего, приказал долго жить. Так что нас сегодня поднимал давешний лейтенант.

Ну, как поднимал. Мы уже встали, и собирались на завтрак в столовую, когда он примчался и сообщил, что нас уже минут пятнадцать вызывают и до старта шаттла осталось ровно столько же времени.

Так что мы сегодня не завтракали, и не разминались. Даже доспехи с оружием не успели упаковать для транспортировки на поверхность. Пришлось влететь в арсенал и спешно всё напялить на себя.

Потому и косились на нас все встречные. Нормальные люди в парадной форме щеголяют, а мы в полной боевой выкладке. Ещё и цинки с пулями, и гранатами на руках, да Фея тащит на горбу несколько гранатомётов. И не объяснишь им, что вещи казённые, подотчётные, а сами мы не местные, и на баланс нас никто не ставил.

За спиной раздались лязг и ругань Феи. Обернулся на ходу. Но всё нормально. Бежит, родимый, не отстаёт, и снаряды все на месте. А нет, вон парочка гранат катится.

Хотел тормознуть, но Гвоздь подстраховал. Подхватил снаряды телекинезом и вернул в подсумок Хирша. Лучше бы себе забрал, но и так сойдёт. Двигаемся дальше.

Гвардеец у трапа на шаттл при нашем появлении почесал затылок, но без слов пропустил дальше. Стюард на борту (здесь был стюард!) округлил глаза, но молча указал на кресла в салоне.

Удобные кресла, надо сказать. По два у каждого борта, они красовались бархатной обивкой, удобными подлокотниками и телеэкранами на спинках.

— Ортопедические, — с уважением протянул Гвоздь по связи, устраиваясь в одном из них. — Даже жалко в доспехе на такое приземляться.

— Может, снимем? — спросил Фея, выгружая на пол под сидениями свой арсенал.

Я вернулся к стюарду:

— Уважаемый, где здесь оружейная комната, нам бы оружие с ЛДПМ сдать.

— Здесь такой нет, — мужчина, часто моргая, смотрел на меня снизу вверх, — и никогда не было.

— Понятно, спасибо, — кивнул я, развернулся, занял своё место и скомандовал: — шлема откиньте.

Внутри поселилось ощущение, что где-то мы накосячили, но где не понимаю.

— Ерунда какая-то, — протянул я в сердцах, оставляя попытки осознать свой промах. Хорошо ещё, что успели раньше великого князя. Хоть здесь не опростоволосимся.

— Ты чего нервничаешь? — удивился Гадел из соседнего со мной кресла.

— Да так, — покрутил я рукой, нечаянно задев подлокотник, отчего по нему пошла трещина. — Во, видишь? Не рассчитан салон на наши туши, да и оружейной тут нет.

— Так правильно, — успокоил меня Татарин. — Великий князь сам оружие, зачем оно тут?

Хм, ну, так-то да.

— Но как же гвардейцы? — решил уточнить я.

Гадел ответить не успел. Кресло спереди жалобно затрещало, и над его спинкой появилась голова Миши Гусарова.

— Да, забейте, — улыбнулся он, — вспомните эдикт об оружии, при членах императорской семьи оно запрещено, только парадное можно.

…!

— Вот журналисты на земле удивятся, — протянул Гвоздь, появляясь над соседней с Мишей грядушкой.

— Ага, — Гусаров вернулся в кресло, — прецедент создадим знатный. Весело будет.

— Приветствую, господа, — не успел я ответить, как в салоне появился великий князь со свитой.

— Здравия желаем, Ваше высокоблагородие! — вскочили мы под аккомпанемент скрипа, треска и лязга. Ну вот, ремонт надо будет делать….

— Ой, — пискнул Хирш.

Михаил Владимирович кивнул нам. Проводил взглядом выкатившуюся от Феймахера гранату. Вернул её ему телекинезом. Перешагнул упавшую в проходе трубу гранатомёта и занял своё место. За ним поспешили незнакомые мне люди и Елизавета.

Все они бросали на нас крайне удивлённые взгляды. Я бы сказал охрене… ошарашенные. Только Елизавета смотрела с примесью вызова и злорадства, причём исключительно на меня.

— Миша, — прошептал я, наклоняясь к Гусару, — скандал будет громким?

— Да не, — он посмотрел на меня, задрав голову вверх. — Не то, что бы скандал, так, посудачат с месяцок в СМИ и всё.

Как камень с души. Честное слово.

— Это, если, наш крылатый чародей не учудит чего, — добавил Гвоздь, и мы дружно повернули головы в сторону Феймахера.

Фея, в этот момент, подтянул к себе упавший гранатомёт, но, выпрямляясь, зацепился застёжкой подсумка о подлокотник. Ручные гранаты, словно яблоки из лопнувшей корзины, повалили наружу, прямо Прухе на колени.

Представил, как что-то подобное происходит на взлётной полосе. Как журналисты разбегаются в разные стороны. Прыгают под днище шаттла. Прячутся за бетонными тумбами. Кричат от ужаса. Зовут на помощь…

— Надо его нейтрализовать, — задумчиво произнёс я, — а то скандал точно будет, и далеко не месяц.

— Давно пора, — согласился Гусаров, — постоянно говорю, что он нас когда-нибудь прикончит.

— Чур, я руки вяжу, — присоединился к заговору Гвоздь, — Татарин, на тебе ноги….

— А я ему кляпом рот заткну, — подхватил Гусар, — давно приготовил, знал, что пригодится.

— Командир, на тебе самое сложное, — повернулся ко мне Гадел.