— Древний род и контракты? — усомнился я в его словах, вспоминая разговоры в ресторане Апраксина.

— Мы тоже древние, — пожал плечами Ракса, — пусть и в Польше.

— Разговор? — сделал я ещё один заход, — как-то мелко.

— Надо договариваться на процесс, а не на результат, — Ракса овладел собой и вернул насмешливое выражение лица. — Злить тебя, или угрожать не собираюсь, а просто поболтать, когда за это платят миллионы, почему бы и нет.

— Как-то это, — я покрутил рукой в воздухе, не спуская глаз с Раксы, — не по благородному. Больше на торгашей похоже, чем на древних аристократов.

— Кто бы говорил, — фыркнул он. — Скажи это своему деду, который подмял под ваш род весь Святогор.

— А мы не аристо, — чуть не вспыхнул я.

— Тогда Меньшову это скажи, — прошипел Ракса, — поинтересуйся, кто получил право на добычу золота в системе Аур и долю в четыре процента от этой добычи.

Так, эта система — приданное Лиры. Полная золотых астероидов. Раксы из-за неё начинали войну. Она, по нашей договорённости с Могутой, должна была отойти империи в качестве отступных Лиры за действия отца.

Хм, неужели он намекает на….

— Вижу, ты догадался, — хмыкнул Ракса, пристально разглядывая моё лицо. — Жаль тебя расстраивать, мальчик, но просто так в нашем мире ничего не происходит.

Я пригрузился. Помню, Могута ходил на ковёр к Меньшову, после того, как я доложил о терактах Гривасова и просил помочь Лире. Гидеон Святогорович тогда вернулся уже с конкретным решением. Даже в отпуск отправил с нами Ерастова. Неужели Меньшов тогда соблазнился системой и приказал убить Гавела?

Я посмотрел на Раксу. Не похоже, что он врёт. Блин, и спросить не у кого. Ерастова тут нет, а Могута погиб. Зато Меньшов здесь….

И как я у него спрошу? От этой мысли зашумело в ушах, а в груди поселилась неуверенность. Да что ж такое? Я глубоко вздохнул, приводя мысли в порядок. Успокоился. Михаил Владимирович приказал ему рассказать про орден. Может, и я под шумок о нашей войне узнаю?

— Дариуш Шимонович, Ростислав Драгомирович, — из толпы перед нами вынырнул Вяземский, — что-то вы совсем отбились от гостей, хватит уже скучать, пойдёмте праздновать спасение моего сына.

Князь улыбался, но нельзя сказать, что он лучился радостью. Мастерство лицедея в этот раз дало осечку. Во взгляде читалось беспокойство и напряжение. Особенно, когда он смотрел на меня.

— Увлеклись, — хмыкнул Ракса, — Ростислав Драгомирович оказался интересным собеседником. Образец выдержки и спокойствия.

— Достойная смена подрастает, — кивнул Вяземский, замирая на секунду.

— И не говорите, — Ракса слез с барного стула и, опёршись о трость, сразу же как-то сгорбился и уменьшился в размерах. — С удовольствием познакомлюсь с князем Дымовым, представите меня?

— Конечно, — кивнул Вяземский и бросил мне, правда, вежливо: — Ростислав Драгомирович, я скоро вернусь.

— Не торопитесь, — ответил в его же стиле, растянув губы в улыбке.

Он никак не показал, что мои слова его задели. Я лишь смог заметить вспышку раздражения в его глазах, но и то мимолётную.

Не стал дожидаться, когда они уйдут. Развернулся к бару и столкнулся взглядом с барменшей, которая замерла чётко за моей спиной.

Девушка моргнула пару раз, натянуто улыбнулась и неуверенно спросила:

— Сочку?

Музыка утихла, и стакан заскрипел донышком по стойке.

— Подслушивала? — спросил я, наблюдая, как она двигает посуду.

— Ага, — вырвалось у Инги, но она тут же оправдалась: — работа такая.

Стакан замер напротив меня, и скрип прекратился. Но не у меня на душе. Там скребли кошки.

— Ну, я пойду, клиенты, — скомкано попрощалась девушка и ушла на другой край бара.

Взял стакан. Пригубил сок. Поморщился: апельсиновый. Не люблю апельсиновый. Слишком землистый привкус у свежевыжатого. Яблочный лучше.

Повертел стакан в руке, отмечая игру света на оранжевом нутре. Кто убил Гавела Раксу? Дед? Знал он о плане Меньшова? Сейчас, вспоминая прошлое, думаю, что знал. Слишком уверенно он действовал. Хотя, это же Дед. Он всегда такой. Нахрапистый и резкий….

Нет, не мог он убить. Я вспомнил, как в детстве он всегда выполнял свои обещания. А тут мирный договор подписал. Это серьёзней, чем просто слова.

Тогда кто? Отец? Тоже не думаю. Не пойдёт он на перекор Деду, особенно, когда тот говорит от имени рода.

Остаётся только Ерастов….

Эх, неужели дядя Саша? Он тогда последним шёл. Задержался в комнате, а после говорил с Матеушем, братом Гавела.

Выходит, Ерастов не по дружбе сорвался на Святогор? Выполнял приказ Могуты? А Серафим тогда, что делал? Хотя, он сам же и говорил, получил просьбу настоятельницы приглядеть за Лирой.

Получается, наша победа не наша? Мы не справились бы без друзей отца. А они не поехали по приказу?

Я задумался и понял, что мне, на самом деле, всё равно, чья победа. Главное, что победили. Меня волновало другое — бесит, что кто-то использовал нас с Лирой в тёмную. Хотя, Дед знал. Точно знал. Но это не отменяет моего возмущения.

Ох и выскажу я ему всё, что думаю, когда увидимся. Пусть только попробует темнить. Клещом вцеплюсь и не отстану, а будет упираться, позову маму. И сестёр.

Пока же, надо вцепиться в Меньшова. Ему сказали всё рассказать, пусть выполняет. Я достал инфопланшет и посмотрел на фотографию нового образа генерал-адмирала.

Нда, сказать легче, чем сделать. Его не то, что найти сперва надо, но и как-то построить разговор. С Дедом явно легче пройдёт.

А, была, не была. Попробую.

— Анджей, — я встал со стула и подошёл к бойцам на другом конце бара, — ты не видел Меньшова?

Гвоздь помотал головой, а мне на плечо упала рука, и сзади раздался недовольный голос Клима:

— Ну, спасибо, удружил. Вот зачем, а?

— Ты о чём? — я не успел обернуться, а он уже сделал шаг вперёд и встал передо мной.

— Зачем ты рассказал Елизавете Владимировне, что приглашён на приём?

— Эм, так вышло, — пожал я плечами, — сообщение пришло, когда Лиза рядом стояла, и вообще, что с того?

— А то, — взмахнул руками Клим, — она очень удивилась, почему я интересуюсь, откуда она узнала о приёме, и, что ей следует уехать.

— Ты ей так и сказал? — я еле сдержал смех, но за живот всё же схватился, — Клим, ты точно сотрудник тайной, а не, скажем, очевидной канцелярии?

— Да, — смутился Разумовский младший, — так и сказал, а она задала кучу вопросов. — Он отвёл глаза в сторону и вздохнул, — главный из них, почему?

— И ты ей все рассказал? — удивился я.

— Нет, — возмутился Клим, — я отбрехался, а об ордене двуликого не говорил!

— О каком ордене? — раздался сзади до боли знакомый голос. Елизавета вышла из-за моей спины. Посмотрела на меня, на Клима, и упёрла палец мне в грудь: — говорите.

— Блин, Клим, — протянул я, не обращая внимания на палец, — ты не очевидность, ты секретарь раздолбай. Как ты умудрился притащить её на хвосте и не заметить?

— У меня со слежкой плохо, — смутился Клим, — а тут народу полно.

— Не уходите от ответа, — нахмурила брови Лиза, и стала похожа на злого котёнка, — говорите, иначе деду пожалуюсь. Дву какой орден?

— Двулучного, за заслуги в диагностической медицине, тебя номинировали, — ляпнул я.

— Двуликого, — вырвалось у Клима одновременно с моими словами.

Посмотрел на Клима с укором, но он уже понял, что сболтнул лишнего. Стоял, словно воды в рот набрал и пучил глаза, будто вот-вот задохнётся.

— Хм, — протянула Лиза, — знакомое название, где-то я его слышала.

— В последнее время о них часто говорят, — вздохнул я, — может, у Михаила Владимировича в кабинете услышала?

— Нет, — покачала головой Лиза, глубоко задумавшись, — дед не обсуждает дела при мне. А почему о них часто говорят?

— Злодеи они, — пожал я плечами, — это они на нас с тобой покушались, да и до этого на меня.

— И вы опасаетесь, что они, — Лиза оглянулась вокруг, и уставилась на меня, — нет, не опасаетесь, вы их заманиваете сюда?