— Что ж, посмотрим, — Разумовский прошёл через комнату и откинул ткань с трупа, — вспомним молодость, так сказать.

Он достал из кармана тонкие медицинские перчатки. Натянул их на руки и приложил палец к шее покойного. Постоял так несколько секунд и склонился ухом к лицу гвардейца. Затем повернулся, принюхался и, оттянув нижнюю челюсть мертвеца, осмотрел его рот.

— Что ж, он мёртв, — резюмировал Евгений Аскольдович, ковыряясь пальцами в глотке гвардейца.

Гадел с Гвоздём переглянулись после слов Разумовского, и это не скрылось от его глаз.

— Всегда начинаю с проверки, — пояснил он, — а то бывают случаи, знаете ли.

— … — пискнул в углу Фея, но никто не обратил на него внимания.

Вместо этого Анджей указал на креветку в руках главы тайной канцелярии:

— Его отравили?

— Возможно, — Разумовский расстегнул китель покойного и принялся осматривать тело, — более точно скажу после экспертизы.

— У нас анализатор есть, — вспомнил я про Гусара.

— Не помешает, — Разумовский достал из кармана штанов гвардейца две склянки и сложенный листок бумаги, который тут же развернул, и вчитался.

— Я здесь, — не успел я позвать Мишу, как он сам зашёл в комнату с упаковкой галет в руках, — обо мне говорили?

— Проверь, пожалуйста, все блюда на яд, — попросил я, наблюдая, как шевелятся брови, и морщится лоб Разумовского.

Со стороны могущественный глава тайной канцелярии походил на школьника, который заучивает стихотворение. Он опустил руку с запиской, а его губы продолжали шевелиться, как будто он проговаривал что-то про себя. Аж интересно стало, что там такого написано, что он так задумался? Но я не рискнул спрашивать. Сам расскажет.

— Всё проверил, — отчитался Миша, отходя от стола.

— Позвольте, угадаю, — Разумовский вынырнул из размышлений и сфокусировал на нас взгляд, — яда нет, даже в креветках.

— Так точно, — кивнул Миша.

— Тогда, будьте любезны, проверьте ещё и это, — Евгений Аскольдович протянул обе склянки и добавил, когда Гусар к ним потянулся: — только в моих руках, либо наденьте перчатки.

— Хорошо.

Миша не стал ничего одевать и поочерёдно ткнул прибором в каждую ёмкость. Анализатор мигнул пару раз и выдал экран загрузки.

— В одном Лиловый Скороспел, — зачитал Гусар, — в другом противоядие.

— Любопытно, весьма любопытно, — протянул Евгений Аскольдович.

— Я думал, Скороспел запрещён и уже не растёт в Питере, — Миша сцапал со стола оставленный им же бутерброд и откусил сразу половину.

— Так и есть, капрал, — кивнул Разумовский и прошёл к пульту управления климатом, — в горах постоянно обрабатывают почву химией, а это, видимо, старые запасы.

Он нажал несколько кнопок на панели, и в ней открылся маленький люк. Совсем маленький, словно для пальчиковых батареек. Ну, или для склянки яда, раз уж Евгений Аскольдович запихнул туда одну.

— Капрал, и здесь проверьте, пожалуйста, — Разумовский вытащил склянку и застыл, дожидаясь Мишу.

— Противоядие, — выполнив просьбу, пожал плечами Гусар.

— Отлично, — расцвёл улыбкой Евгений Аскольдович и посмотрел на меня: — ну, что, Ростислав Драгомирович, тут всё очень интересно, и уже мне понятно. Пойдёмте, доложимся Михаилу Владимировичу. И да, — он замер около входной двери, — климатконтролем пока не пользуйтесь.

До приёмной великого князя мы добрались быстро и в полном молчании. Разумовский не спешил просвещать меня в своей версии случившегося, отговорившись, что эпизод укладывается в общую картину, и я скоро всё узнаю.

Тем самым он заставил меня пожалеть, что я сам не полез осматривать мёртвого гвардейца, а решил действовать по правилам. С другой стороны, его работа впечатляла. Сам я, конечно же, нашёл бы и лист бумаги, и склянки, но увязать всё в одно, да ещё и с системой увлажнения в климат контроле. Тут нужны знания и опыт, которых у меня нет.

Секретарь великого князя встретил нас равнодушным взглядом и кивком на вопрос «у себя ли шеф?».

Разумовский подошёл к массивной дубовой двери, из-за которой не доносилось ни звука. Сильно постучал и открыл створку.

— Женя, заходи скорее, — Михаил Владимирович посмотрел на нас, махнул рукой и вернул взгляд на собеседника. — Так что расстроил ты меня, Валентин. Заигрался ты в справедливость и отмщение.

Я не видел, с кем говорил великий князь. Мешала высокая грядушка гостевого кресла. Потому не смог оценить его реакцию на холодный тон, от которого у меня мурашки побежали. А я только порог переступил.

— Прошу простить, Ваше императорское высочество, — раздался знакомый голос, лишённый эмоций, — всё шло по плану, а это досадное отклонение я исправлю, внесу коррективы.

— Знаю я твой план, Валя, — хмыкнул великий князь, а мы с Разумовским как раз дошли до соседних кресел, и я увидел, кто сидел напротив Михаила Владимировича. — Спишь и видишь, как убить его, а то, что щепки летят, и крови будет по колено, тебя не волнует?

— Волнует, Ваше императорское высочество, — ответил генерал-адмирал Меньшов, — мы приняли меры для минимизации ущерба, объект под охраной, всё идёт согласно плану.

— Ты не пробиваем, — покачал головой Михаил Владимирович, — отголоски твоей самодеятельности, твоего плана, уже досюда докатились. Старая зараза снова голову поднимает. Я сам, не меньше твоего хочу, чтоб он сдох, но не так же. Ты просто не оставляешь мне выбора.

— Прошу простить, досадное отклонение, — повторился Меньшов, — готов принять любое наказание.

— Готов, он, понимаешь ли, — раздражённо бросил великий князь, побарабанив по столу пальцами. — Да, Женя, — Михаил Владимирович обратил внимание на Разумовского, который, как школьник, поднял руку.

— Ваше императорское высочество, — начал Евгений Аскольдович тихим голосом, — я так понимаю, мы здесь не случайно встретились, и наши темы дня пересеклись. Позвольте мне прочитать доклад, уверен, после него действия Валентина Севовича предстанут в ином свете.

— Правильно понимаешь, — вздохнул Михаил Владимирович и откинулся на грядушку кресла, — начинай.

— Отправная точка — это Ваше прибытие на планету, — Разумовский достал инфопланшет, но говорил по памяти, — вернее вашей свиты из морских пехотинцев, и объявление о награждении Ростислава Драгомировича Турова.

Великий князь хмыкнул, а я вздрогнул.

— Первое покушение произошло в ресторане Апраксина, — продолжил Евгений Аскольдович, — сначала мы рассматривали версию о нападении на клуб орденоносцев Андрея Первозванного, но в ходе следственных мероприятий выяснилось, что целью оказался Ростислав Драгомирович.

Великий князь кивнул, как будто уже всё знал и лишь подтверждал. А я…. А мне, мягко сказать, стало не по себе. Неужели это снова….

— За покушением стоит Орден Двуликого, — подтвердил мою догадку Разумовский, и теперь уже я кивнул, понимая, почему орудием стало мясо тура. Как и в прошлый раз, им, видимо, дали указание, чтобы яд был со Святогора. Блин, почему я⁈

— На следующий день, — продолжил Разумовский, — на Вашу внучку совершили покушение, погибло несколько аристократов. Ответственность на отряде наёмников «Псы Фебрууса».

— И это тоже орден двуликих, — протянул великий князь, — название из древнеримского пантеона.

— Так точно, — кивнул Разумовский, — и целью тоже оказался Ростислав Драгомирович. Только на этот раз орденцы нервничали, переживали, что мы их вычислим, потому поспешили и решились на прямую атаку, а ядом мегалании хотели угостить Ростислава Драгомировича постфактум, — я поморщился при упоминании ящерицы со Святогора, и Евгений Аскольдович посмотрел на меня, — я пока не понял, чем Вы им так насолили, но разберусь.

— Благодарю, — поёжился я под взглядом Разумовского. Что же я им такого сделал? Почему я? Да вашу ж бронзу!

— Несколько слов о штурме базы наёмников, если позволите, — Евгений Аскольдович глянул на великого князя, получил его разрешающий кивок, и продолжил: — силы тайной канцелярии оказались заняты на операциях по задержанию сообщников Сладкобаева. Поэтому младший-секретарь Климентий Евгеньевич принял решение о привлечении отряда спецназа морской пехоты. Штурм прошёл успешно. Сработали образцово, — Разумовский глянул на меня и, улыбнувшись, продолжил: — и результат впечатляющий: кроме базы наёмников выявили и накрыли лабораторию по производству белых грёз. Правда, при штурме были потеряны два фургона спецоборудования на сто тысяч золотом.