— Богиня Смеха полностью контролирует эту несчастную девочку. Анвар держал ее при себе, пытаясь через нее общаться с богиней, но, видишь ли, в моменты свободы от божественного влияния Лале Фьорре влюблена в Его Светлость и мечтает о свадьбе с ним, искренне считая себя его невестой. Мы пытались освободить ее от давления богини, но не смогли. Этот капризный ребенок ничего не желает слушать. У нее полностью отсутствует критическое мышление.

— Это богиня заставила ее поджечь наше крыло общежития?

Милене усмехнулась.

— Анвар так считает, но я думаю иначе. Глупая девочка заключила договор с богиней, чтобы стать Истинной для герцога Фалаш, а в обмен отдала богине свой голос. Можно сказать богиня выполнила ее желание. Она ведь получила метку и стала Истинной. Но потом появилась ты, и Лале начала понимать, что богиня обещала ее сделать Истинной, но не обещала сделать женой. Первый раз она злоупотребила божественной силой, силой заставив родовое кольцо Фалашей активировать щит, чтобы Анвар не мог тебя спасти. После убила свою прислугу, чтобы та не проболталась об этом. И крыло Академии она сожгла, когда поняла, кто ты.

— Но почему никто не понял, что крыло сожгла она?

Милене усмехнулась:

— Она пользовалась магией богини, а не своей собственной. А твоя магия сейчас настолько смешана с божественными силами, что имеет ту же ауру. Невозможно различить.

Значит, вот как все произошло.

Я так задумалась, что не заметила ухода наставницы, и очнулась только когда меня саму подхватили сильные руки.

— Пойдем в постель, бессонная леди.

Анвар бескомпромиссно распахнул ногой дверь в лабораторию и коротким заклинанием запечатал ее снова.

— Погоди! — у меня от возмущения даже дыхание перехватило. — Я Вешвал не доделала!

Нет, я, конечно, сама виновата, отвлеклась, но незачем хватать меня и таскать, как пальму, с места на место.

— Скорее, как цветок.

Без всякой нежности герцог сгрузил меня на кровать, а после обернулся и с размаху впечатлил кулак в стену. Лицо у него было мрачным. Вторая рука смяла настенную панель, словно конфетный фантик. После Анвар снова схватил меня, сжал в каменных объятьях, но впервые в жизни я не чувствовала страха в присутствии разъяренного мужчины. Наоборот. Я чувствовала покой.

— Я тебя чувствую, — прошипел он сквозь зубы. — Даже сквозь защиту, чувствую тебя. Не могу спать, не могу есть, не могу думать. Одна ты везде мерещишься.

— Могу сварить отворот? — предложила я неловко.

Анвар надрывно рассмеялся.

Он спрятал лицо у меня на плече, придавил к кровати тяжестью и мощью. Я неплохо разбиралась в биохимических соединениях и знала наизусть зельеварную таблицу формул, в которой, кстати говоря, только элементарных наберется около трех сотен. При некотором усилии я могла навести блеск в доме, приготовить обед и спеть что-то душевное. Но что делать с расстроенным мужчиной, я не знала. Особенно с таким мужчиной, как Анвар.

Несмело подняла руки, заключая его в ответное объятие, прижалась.

— Зелье не возьмет.

Он поднял голову. Между бровей залегла теневая черта, глаза словно погасли, такая беззвездная темень в них стояла. В груди у меня нехорошо сжалось сердце. Когда-то я мечтала отомстить молодому, игривому дракону, который с немыслимой легкостью разбивал человеческие сердца, но… Не так! Я бы не стала торговать эмоциональной болью.

Утешать я тоже не очень-то умела. Поэтому просто обняла изо всех сил и потянулась за поцелуем.

К моему удивлению, Анвар воспротивился. Несколько секунд я словно каменное изваяние целовала. Ну просто Хатхор соблазняющая мраморного мальчика. Но не сдалась, приникла всем телом, скользнула кончиком языка по сжатым в полоску губам.

— Если не хочешь отворот, то просто думай обо мне, — шепнула, умирая от собственной смелости.

Обхватила Анвара руками и ногами, обвивалась вокруг, как плющ, и когда он, наконец, ответил, почувствовала восторг. Наш грубоватый, жадный поцелуй — самое нежное и порочное, что только случалось в моей жизни.

Несколько секунд мы сосредоточенно сдирали с меня корсет, а после Анвар просто подхватил меня одной рукой, как фарфоровую куклу и приподнял, отыскивая в бесконечных метрах ткани застежки и кнопки.

— Скажи, что любишь меня, — потребовал Анвар, и я несколько раз с усилием кивнула.

Думаю, я сказала бы что угодно, лишь бы он не останавливался. Мне хватало сил только цепляться за него руками, стремясь завершить сближение.

Судя, по жалобному треску, и этому платью недолго осталось. Это мысль почему-то рассмешила меня до безумия, и я расхохоталась во весь голос, пока Анвар не опрокинул меня в постель и не запечатал рот новым поцелуем.

Мы столкнулись языками, руками, потом, наконец, бедрами, и я упала в жаркую темноту, за пределами которой царила пустота.

Утро началось с бесконечной череды гостей, большинство из которых я видеть не хотела.

— Кто это? — хмуро спросила у горничной.

Та замялась, уставившись в пол, и все время сглатывая. То ли боялась меня, то ли боялась герцога. Кажется ее звали Жанье.

— Его Светлость приказал сделать шесть платьев для начала, два костюма и манто. И платье свадебное уже пора подбирать. А как же ж без мерок, вейра?

В покои бочком внедрилось человек десять народу, интеллигентно раскучковались по креслам и взялись открывать свои саквояжи и чемоданчики. И очень скоро, я боялась лишний шаг сделать. Тут иголки, там булавки. Меня лентой обмотали. По всей комнате валялись рулоны, обрезки, кружева и наборы с мелочевкой.

— Его Светлость с вами очень щедр, — постреливая глазками-бусинками посекретничала одна из швеек.

Я уныло кивнула. Привыкла первый утренний час перед лекциями проводить в лаборатории, а теперь все шло не по-моему. Нет, мне нравились красивые платья, но желания тратить половину дня на обмерки и примерки во мне не находилось.

— Его Светлость щедр к своей будущей жене, — отчеканила Жанье стальным голосом.

Швейка ойкнула и замолчала.

Ближе к обеду я даже приноровилась. Только поворачивалась, поднимала руки, приседала и терпела, когда ткань скалывали прямо на мне. Можно сказать, вошла в транс.

Так что, когда в дверь постучали снова, отреагировала вяло. К этому моменту уже стало понятно, что в лабораторию я не попаду. Торопиться было некуда, а ругаться бесполезно.

— Женщина там, — зашипела вторая горничная. — Говорит, вы ее непременно примите.

Со вздохом кивнула разрешающе. Кого там принесло уже неважно. Все равно весь день насмарку.

Жанье открыла дверь, и я тут же укололась, наверное, всеми булавками, которыми нашпиговали ткань.

— Ма… Вейра Фьорре?

— Больше не Фьорре, — мягко, но бескомпромиссно уточнила мама.

Я растерянно содрала с себя сколотый на примерку наряд под аханье швеек, и тут же затребовала чай со сладостями. Мама не умела оборачиваться, но вот сладенькое любила, как все драконы.

— Свободны на сегодня, — забралась, не глядя, в шкатулку с золотыми монетами.

Анвар оставил на девичьи расходы. Я туда заглядывать стеснялась. На эти девичьи можно дом в столице купить.

Выловила монетку и положила перед главной швейкой, но, к моему недоумению, та отрицательно качнула головой.

— Мы еще не закончили, вейра… — судя по вопросительной затянувшейся паузе, я должна была назвать свое имя.

Впервые за день, я внимательно оглядела эту самую швейку. Статная, сдобная, как булка в человеческий рост, с насмешливым ртом. Мне нравились такие, но я их боялась. Такие люди активны и остроумны, и быстро утомляют людей вроде меня. Нет у меня желания пикироваться.

— Вея, — поправила жестко. — Мы закончили. Оставьте вещи в гостиной, я прикажу их не трогать, а завтра домеряете.

— Вея… — протянула драдера, и я подавила усмешку.

Все, как я думала. Активна и остроумна.

Даже если я стану женой Анвара всего на пятнадцать минут, мне представит сталкиваться с людьми подобного рода. Давать им отпор. Уж если мне драдера хамит чуть ли не в лицо, то от драконов стоит ждать и более жестких нападок.