Если моим первым порывом был побег, то теперь я почти хотела, чтобы Анвар наконец сорвался и все бы закончилось. Требовал или кричал. Ударил. Кажется, так обычно решают свои дела мужчины. Но он просто смотрел, и я не могла понять его чувств. Клянусь, я услышала стук, с которым захлопнулась дверь в его сердце.

— Аланте?

Как в замедленной съемке, он подцепил меня за разошедшееся по шву декольте, пробежал пальцами по рамке кружев, и спустя миг вытянул под одиноко покачивающийся светильник мою ладанку. Похоже, герцог неплохо знал, где женщины прячут свои секреты.

— Вот как… — с застывшей улыбкой он сорвал ладанку с бретели.

Автоматически я качнулась назад и впечаталась лопатками в стену. Лицо у Анвара было такое, что хотелось зажмуриться и тоненько заскулить. Ударит, подумала отстраненно. Теперь-то точно.

И он ударил. Стена рядом взорвалась с оглушающим хрустом, плечо окатило колючей каменной крошкой. Анвар на удивление бережно отодвинул мое закаменевшее от ужаса тело от стены и отряхнул от камня. Ледяная усмешка словно приклеилась к его губам, но в глазах была буря.

— В чем еще ты мне солгала?

Преодолевая страх, скинула с плеча его руку, но не стала ни отворачиваться, ни отводить взгляд. Обдумала ответ и кивнула самой себе:

— Только в этом. Я все еще планирую уехать в Ильву, купить небольшое поместье, в котором можно будет устроить лабораторию и продавать свои зелья. Они неплохо мне удаются.

Не отрываясь, смотрела на ладанку в его руке и педантично пересказывала свои соображения насчет обустройства жизни в столице черных магов, пока Анвар не закрыл мне ладонью рот.

Губы обожгло драконьим жаром, но я промолчала. Пальцы соскользнули на подбородок, после легли на горло, прошли цепью коротких касаний до груди. Несколько долгих минут Анвар жадно рассматривал мое лицо, а после молча поднял меня и усадил на маленький плоский диван, ловко и быстро зашнуровал платье. Повертел, как куклу, жестом фокусника выдернул из подушек на диване газовый шарф и накинул мне на плечи.

«Откуда в столовой женский шарф?» — спросила сварливо драконица.

Я промолчала, но Анвар словно услышал или понял. Поднял мрачные глаза:

— Оставила одна забывчивая вейра. Нет, не моя любовница. Я пять лет живу, как монах, Истинность оставляет шрамы, тебе ли не знать, Аланте.

Монахи не зовут на поздний ужин студенток, не дарят им лисий мех и не заваливают на пол, как распоследних блудниц.

— Я ни о чем не спрашивала, — напомнила холодно. — Так что не трудитесь объясняться и все такое.

Анвар рассмеялся тем мертвым жутким смехом, от которого у меня все волоски на коже приняли боевую стойку.

— Не сказала, так подумала. Теперь я чувствую твою драконицу ничуть не хуже, чем ты чувствуешь моего дракона.

Его дракон свернулся в израненный клубок, и я не могла понять его чувств. Их было слишком много: ядовитых и острых, как его собственные шипы.

Анвар облокотился ладонями на спинку по обе стороны от меня:

— А ты думала Истинность — это сказка о любви? — засмеялся снова. — Это ловушка. Цепь на шее, дернув которую, можно заставить корчиться на другом конце своего сокамерника. Есть такая пытка, Аль, накинув веревку на шею висельника, все время подтягивать ее вверх и заставлять его стоять на кончиках пальцев.

Он с силой встряхнул меня и тут же снова бережно поддержал за плечи, чтобы я не стукнулась головой, на миг с наслаждением погрузив пальцы в мои спутанные волосы. В окрашенной алым радужке мелькнул вертикальный звериный зрачоК.

«Довела», — дрожа не то от восторга, не то от ужаса, сообщила драконица.

Оценив застывшее лицо Анвара я была вынуждена согласиться. Довела я его знатно, хотя и без всякого намерения.

«Это я и сама вижу. Делать-то что?»

«Раздеваться, — оптимистично сообщила романтичная зараза. — Уязвимость избранной самки очень благотворно влияет на дракона».

Рекомендации от заинтересованного зверя меня не устроили, и я ринулась в ответную атаку.

— Есть пытки гораздо хуже этой, — подозреваю моя улыбка напоминала ласковый оскал. — Например, упасть с обрыва и умереть, и жить пять лет с осознанием, что любимый человек не нашел трех секунд, чтобы остановить твое падение. Что он хотел, чтобы ты умерла.

Я даже привстала, чтобы не пропустить ни единой эмоции на застывшем лице.

— Со смертью своей страхолюдной Истинной ты получал шанс обзавестись женой посимпатичнее. Тогда я этого не знала, Анвар, но сейчас все встало на свои места. Ты охотно поменял меня на Лале, а когда нашел драконицу красивее, выкинул и ее, как фантик от конфеты.

На бледном лице жили только глаза, полные до краев той трагичной тайны, о которой я не знала и не хотела знать.

— Да, — сказал он бесстрастно. — Я виноват. Я не смог защитить тебя.

Я не выдержала и расхохоталась. Боже. Защитник. С таким отважным рыцарем враги не страшны. Думаю, у меня была самая настоящая истерика, потому что в какой-то момент я обнаружила себя на коленях Анвара, намертво прижатая к его груди. Сердце у него колотилось, как свихнувшийся метроном.

Сил на скандал у меня не осталось. Я просто-напросто перегорела, как галогенная лампочка. Попыталась отстраниться, автоматически включив на полную мощь свою драконицу, но с таким же успехом я могла бы долбиться в клетку из аэрокосмической стали. Анвар даже не шелохнулся.

Сидел, как сфинкс, сжав меня в руках и уставившись в одну точку.

И я сдалась. Если не могу вырваться, хоть потрачу это время с пользой.

— Как ты снял ладанку? — спросила хрипло.

Анвар медленно скосил на меня горящие алым глаза и нахмурился, и я ткнула пальцем в свой так называемый артефакт.

— Это второй дар богини Смеха, — сказал он бесстрастно. — Мой дар.

Я запуталась. Ну какой дар, если артефакт защищал меня, а не Анвара, и при чем тут богиня?

Не первый раз я слышала про дары, но они совершенно не желали встраиваться в мифологическую версию ссоры далекого предка Анвара с богиней Смеха.

— Та книга… — припомнила я. — Твой далекий предок обманул богиню Смеха. С чего бы богине дарить ему потом еще что-нибудь?

Анвар снова мягко погрузил пальцы в мои волосы, и я с трудом удержалась от стона. После заколки в три кило весом, это было восхитительно.

— Это мифологическая версия договора, пущенная в народ, — Анвар задумчиво изучал темноту, взявшую в плен наш маленький островок, окруженный слабым блеском разбитых ламп.

Мы покачивались в этой уютной темноте, как два светляка на краю ночного озера. Я слушала хрипловатый, теплый голос, рассказывающий страшную сказку своего рода, и перед глазами вставали давно минувшие дни.

Астор был жесток, самолюбив и холоден, согласно традициям своей семьи, но идиотом он не был. И заключая договор с богиней Смеха он не столько желал выжить в междоусобице, сколько повысить свои шансы на престол Вальтарты. Пусть даже трон достанется не ему, но его сыну или внуку, или правнуку. Упав на колени, он молил богиню о договоре, и та снизошла.

— Вы же проходили Божественные сказы, Анте?

Вяло кивнула и наконец выбралась из объятий Анвара. Я не хотела брать ни крошки этой нежности и теплоты, и Анвар это понял. Руки сжались в кулаки, синяя жилка на горле набухла и запульсировала, но он смолчал.

— Договоры, которые проходят в Академии довольно типичны, но Астор заключил страшный, кровавый договор.

Почти каждый из высокорожденных получает дар от богов, кто-то больший, кто-то меньший, неизменно лишь одно правило: бог дает дар на одну драконью жизнь и лишь ему ведомо, каким будет дар. Астор хотел обойти это правило. Просить конкретный дар и получить его, а после передать своим детям.

С ужасом взглянула на Анвара. В моей памяти еще хранились истории драконьих родов, которые имели неосторожность заключать договоры с богами на своих условиях. Обычно это заканчивалось кровавой баней.

В любом случае богиня Астору не отказала и с удовольствием заключила с ним такой договор. Богам нравится наглые и смелые.