В тот же день, как я очнулась, мы заключили с вейрой Бертель рабочий контракт. К моему неописуемому счастью, не магический, а совершенно обыкновенный — на бумаге с подписями и печатью лавки.

Контракт гласил, что рекомендованная вейрой Глок работница Анте в течение месяца оказывает услуги магической лавке «Вереница» в обмен на два зелья, кров и стол. При такой формулировке ответственной за мои промахи становилась Глок, зато я могла не предоставлять документы и не называть свое настоящее имя. Глок, конечно, совсем не хотела подписывать такой контракт, но мои бабки на нее ого-го как насели, припомнив той все грехи вплоть до съеденной тайком булки еще в период их жизни в пансионате.

— Жить будешь тут.

Бертель ткнула пальцем в дверь, за которой крылась та уютная спаленка, где я пришла в себя после болезни.

Именно болезни. Калахне сразу после разговора отвела меня в спальню обратно и задержалась, чтобы, как она выразилась, поболтать перед сном. И рассказала, что меня лихорадило все эти дни, я не очнулась даже, когда в дом вломились герцогские рыцари в поисках несчастной вейры, рухнувшей с обрыва.

— Очень уж долго на тебя смотрели, все спальню обыскивали, мы полдня выставить молодцев не могли. Меня аж в пот ледяной бросило, неужто догадались, кто ты, а потом до меня дошло. На красоту они твою любуются. Уходить не хотят.

Калахне засмеялась, и я силой заставила себя улыбнулась в ответ. Собственная красота вызывала боль по оставленной земной жизни, по несложившейся семье в этом мире, по… несбывшемуся.

Спать я легла с сухими глазами и горящим в груди неясным огнем. Я не буду вспомнить и не буду плакать. Никогда. Я сделала свой выбор в ту секунду, как увидела метку рода Фалаш на предплечье сестры, а Анвар сделал свой, когда позволил мне разбиться.

Утром меня ни свет, ни заря меня разбудила Бертель, раздернув шторы.

— Нежиться и лить слезы в этом доме некогда, мы встаем в семь, в восемь завтракаем, а в девять каждый приступает к делу.

Она помогла мне умыться, убрать волосы и надеть мое первое платье с мягким корсетом цвета первой зелени. Оно мне не очень шло, но было таким красивым.

Сразу после завтрака, Бертель провела меня длинным коридором, пристроенным к кухне и зельеварной, в лавку.

— У каждого в этом доме есть дело, — сказала она, мельком глянув на меня. — Калахне часто отлучается в свой дом у Маранского леса, где растет множество редких ингредиентов, а после мы с ней варим зелья и готовим еду. Ние, это уже известная тебе вейра Глок, собирает ингредиенты в нашей столице, прибирает дом и заботится о садике. Лавку мы обслуживали по очереди, но будет лучше, если эта работа достанется тебе.

Спрашивать почему они так решили, я не стала. И так понятно. Драконы, драдеры и веи охотно покупают магические зелья Пустых, но скрывать своего отношения не желают. Морщатся, глаза закатывают, а то и крепким словцом припечатать могут.

— Мне нужно знать что-то еще?

— Все записи о продажах здесь, разберешься?

Я приоткрыла первый ящик длинного стола из темного дерева и кивнула. Моим образованием плотно занимались мать, четыре учителя и трость отца, так что сложностей быть не должно.

— А здесь, — Бертель обвела морщинистой рукой шкафы из темного дуба. — Наши сокровища, и каждое на вес золота. Мы продаем их за деньги, но стоят они намного дороже. В этих пузырьках продается ненависть и любовь, Анте, зависть и ревность, прощение и радость. У них нет точной цены, поскольку повторить одно и то же зелье в точности невозможно, и мы заключаем с каждым покупателем индивидуальный контракт, где он подтверждает, что готов оплатить столько, сколько стоил наш труд.

Удивленно взглянув на Бертель, я вытянула из крупной янтарной шкатулки образец контракта.

— Но как же вы узнаете, сколько стоит зелье? А если покупатель солжет? Если купит полезное для себя зелье, а заплатит копейку?

— Что такое копей… Впрочем, не будем отвлекаться, ты еще должна научить меня включать кошеньку и рассказать про пантер, поэтому вечером, а пока дело! Эти контракты заверены магически через дера Лиоля, который держит нотариальную контору в трех кварталах от нас. Если после оплаты подпись начинает мерцать, мы вправе обратиться в суд за неустойкой. Хотя… Бывают случаи, когда мы этого не делаем.

— Какие случаи? — тут же уточнила я.

Мне с этим работать, а деньги любят бережное отношение. Да и не могу подвести эту суровую старуху, которая дала мне кров и стол в трудную минуту.

Бертель махнула рукой.

— Бывают случаи, когда избалованные домашние девчонки покупают «Истовое» или «Флер одной ночи», а платят малым серебрянным слитком, словно купили обычный артефакт. Вот только не у каждой такой девчонки родители обычного рода. Была тут одна юная графинька — дочь герцогского рода, купила себе такой флер. Мы насилу миром дело уладили. Тут уж не до прибыли, целыми бы остаться. Эта дуреха опоила обычного солдата, чтобы тот прекратил строить из себя недоступного вейра. А солдатик оказался одаренным, силой флер переборол. Мы ему потом три зелья за так скормили, чтобы убрать последствия магического воздержания. Говорят, эта неплатежеспособная девчонка его и в Академии преследует. Тяжко там одаренным веям, не для них Академия строилась. Вот бы и тебе…

— Нет, — отрезала холодно, и сама испугалась своего голоса.

— Тогда работай, — жестко сказала Бертель, сверля меня темными глазами-буравчиками.

Сердито постукивая палкой, она вышла, а я осталась одна в темноте лавки. Зажгла двадцать светильников, установленных в хаотичном порядке в помещении, и принялась рассматривать многочисленные пузырьки, колбы, коробочки и шкатулки.

Чего здесь только не было! Алые бой-травы, напитанные лунной слезой, дыхание водного дракона, пойманное в колбочку, белые серьги, которые невеста надевает только в день свадьбы, чтобы подтвердить невинность. Последнее было забавным. Невинную драконицу можно было встретить только на детской вечеринке для лиц не старше тринадцати.

Все дело в том, что своего дракона можно было разбудить всего двумя способами. Через сексуальную связь с партнером или же… через смерть. Как я. Риск смерти должен быть настолько высок, чтобы дракон отреагировал и спас своего хозяина. Но молодые драконы и драконицы предпочитали более приятный способ, так что в двадцати пяти брачным годам невинных дев в Вальтарте можно было пересчитать по пальцам одной руки.

После я взялась осматривать ящики в столе, который чем-то напоминал библиотечную картотеку. В каждом ящичке лежали уже заготовленные зелья для покупателей, которы должны посетить лавку в точении недели. Вот тут я и встретила эту самую мельту от любовной горечи. Маленький болотного цвета росток. Я уже поднесла его к глазам, когда дверь лавки глухо хлопнула.

В помещение прошел молодой мужчина с узким хищным лицом, и едва бросив на него взгляд, я вдруг поняла, что знаю о нем все: дракон, огневик, которому особенно хорошо удаются сетевые заклинания, из высокого рода, будущий золотой сын Вальтарты. Пожалуй, он был немного жесток и вспыльчив, но добр к матери и любовницам.

Вот только я видела этого вейра впервые в жизни. Я никак не могла узнать, что он из себя представляет!

В груди у меня нехорошо встрепенулось, и мне пришлой силой воли подавить этот неясный всплеск, природу которого было невозможно понять.

— Небесного утра, Пустая, — холодно обронил он, проходя к столу, который чисто интуитивно можно было принять за стойку.

— Небесного утра, — откликнулась едва слышно.

Теперь я отчетливо понимала, с каким облегчением Бертель переложила на меня свои обязанности. Ничего дурного молодой драконир не сказал, но эта изысканная вежливость, холодное и констатирующее «Пустая»… Приветствие было оскорбительно по своей сути.

— Вас ожидает заказ или вы хотите купить что-то из уже сделанного?

Драконир резко вскинул голову, повел носом, словно пытаясь меня не увидеть, а почуять. Наверное, так и было. Я стояла в самом темном участке помещения, а нюх у драконов тончайший.