Да что с ним такое! Эта пигалица не потеряется даже если ее в море выкинуть. Такая верткая и назойливая, что непременно отыщется. Он тряхнул головой. И очень обрадовался, когда наконец-то вошел через узкий проем в большое, полное народом помещение.

Зал был огромен и совсем не походил на подземелье, которое просто обязано было тесниться под низким потолком и полнится спертым воздухом. Скорее наоборот, по стенам в тенях тонули огромные величественные колонны, возносящиеся куда-то во тьму. Свет тут исходил от многочисленных больших масляных светильников, и все же не доставал до потолка. От этого место казалось жутковатым. Словно над ними распростерлось не высокое небо с миллиардами звезд, а сам Дуат, всасывающий в себя Ба живых, чтобы превратить их в мертвых.

— Свой храм сторонники гиксосов построили прямо поверх храма древних, — шепнула ему в ухо Тамит, и от ее горячего дыхания по шее побежали мурашки. От неожиданности, конечно, — И мы в одном из его залов.

Он вдруг вспомнил то, о чем давно забыл. Как лет в двенадцать на спор залез в дыру под старым храмом в Иуну. В том древнем городе, что на другом берегу Реки от Ахетатона, полным-полно заброшенных развалин. Тогда он попал в пыльную комнату с непонятными картинками на стенах. Света его походной лампы хватило лишь на то, чтобы выхватывать из мрака нарисованных женщин со странными коронами на головах и мужчин с черной кожей. Ничего он тогда не понял, и очень испугался. А потому предпочел забыть. Значит и тогда он случайно попал в храм древних. Тех, которые жили за много поколений до него. И построили все это и разрисовали стены совсем не тем, чем должно по современному канону. Ведь в школе им рассказывали, будто жадные жрецы обманули бывших царей, рассказав небылицы про выдуманных богов. Что богов этих никогда не существовало, им никто не поклонялся в древности. Тогда, в стародавние времена был один бог, Атон, именно при нем люди и жили в Золотом веке. Бог опекал и помогал, но потом люди отдалились от него, восстали и получили по заслугам. И все же за много поколений они ни раз возвращались к Атону, получали его прощение и благословение, потому что он щедр и незлопамятен. А огромное количество новых богов, которые теперь называют старыми, жрецы придумали, чтобы получить от царей больше земли, больше богатства и больше власти. Они требовали и требовали, пока их власть не сравнялась с царской. Но ведь они молились выдуманным богам, а потому людям жилось все труднее. Пришли страшные болезни, семь лет неурожая, нашествие варваров пустыни, древние города Хемит начали заселять финикийцы, кушиты и даже евреи. Вот почему великий царь Неферхепрура Эхнатон, да будет он жив, здрав и невредим, обратился к единственному богу Атону, покаялся и умолял вернуть на землю своей страны прежнюю благодать. И великий бог Атон опять снизошел до людей. Он благословил царя Эхнатона. Ведь он его отец. Как отец не простит сына? Поэтому теперь страна процветает, а народ счастлив.

Но вот он храм древних. И на его стенах нарисованы все те же женщины со странными коронами и мужчины с черными и зелеными лицами. Это боги предков. Очень далеких предков. Сколько раз потребовалось разлиться Реке, чтобы спрятать под илом огромный храм? Много-много поколений людей. Больше, чем можно посчитать. Тысячи и тысячи лет. И там, в далеком прошлом на стенах храма не нашлось места для того единственного бога, который самый настоящий. Как Гормери ни вглядывался в росписи он не увидел изображения Атона. Ни одного. Даже легкого упоминания не нашлось. Ерунда какая-то!

— Так вы та самая сладкая парочка! — откуда-то возник парень, словно вскочил из люка в мраморном полу.

Гормери и Тамит синхронно вздрогнули и так же синхронно испугались, что он потребует еще раз показать татуировки на запястьях. Но страхи их оказались напрасны. Скорее всего этого мелкого, прыщавого совсем несимпатичного юнца в пышном парике занимало совсем другое. Он уже вошел в тот возраст, когда жизнь без любви, кажется чередой мрачных дней. Но ты все еще малопривлекателен для девушек. А потому с жадностью изголодавшегося шакала подмечаешь проявления этой любви повсюду и хочешь узнать все подробности.

И столичный гость, и его спутница разом поморщились, понимая, что от разговора приставучего мальца им не отвертеться. Если они грубо его оборвут, он еще пожалуется кому-нибудь. А такое совсем не в их интересах. Так что и Тамит, и Гормери, еле заметно вздохнув, улыбнулись ему. Тот тоже растянул рот до самых ушей, обнажив желтоватые зубы с широкой щелью между двумя передними.

— Ты же никому не расскажешь? — Тамит мастерски разыграла встревоженную невинность.

— Ну… я вас тут впервые вижу, — сообщил парень и у Гормери сердце скакнуло в область левой коленки, где нервно затрепыхалось.

— Вы кто такие, вообще? — парень склонил голову в огромным парике набок, и писцу показалось, что сейчас его тонкая шея с острым кадыком не выдержит и сломается.

— Инепу, он, — Тамит посмотрела на Гормери со смесью ужаса и надежды. Ну да, они уже спустились в подземелье полное заговорщиков и теперь могли надеяться лишь на чудо, — Из купеческого района.

— Постой ка… Ты же Тамит. Та самая дочь маджоя, так? Получается у вас любовь, ребята, да? Вы же брат и сестра! Как это романтично!

Парень покраснел, довольный своей догадкой. Гормери тоже почувствовал, как жар прилил к лицу и шее. Не Тамит он не решился взглянуть. Этот прыщавый приставучий тип оказался на редкость информированным.

— Ну и как в семье приняли вашу любовь? Хорошо, верно? Ведь у купцов богатство должно остаться в доме. Разве нет?

— Э… — это все, на что оказался способен Гормери. Язык его прилип к небу, да так крепко, что он едва не задохнулся.

А парень подмигнул ему пунцовому и противно захихикал.

Тамит пришла на помощь. Или еще больше испортила ситуацию. Это как посмотреть.

— Не говори никому, ладно?

Столичный дознаватель изо всех сил постарался не закатить глаза. На что эта дурочка рассчитывает? На честность такого вот откровенного неудачника, смысл жизни которого сводится к обсуждению общих знакомых с такими же как он сам. А они только что легкомысленно ему подставились.

— Не скажу, я сегодня в хорошем настроении. Да и вы, ребята, мне понравились. Вы в каком круге?

Теперь сердце Гормери переместилось в правую коленку и там притаилось, едва постукивая. Горло противно свело предчувствием провала. Он даже не знал сколько их этих кругов и чем они отличаются. Но, прежде чем Тамит успела открыть рот, быстро ответил:

— Не обижайся, брат, но ты и сам знаешь, мы не можем тебе сказать. Правила запрещают.

Правое ухо у него даже зачесалось, потому что девчонка сверлила его настойчивым взглядом. Хотелось его потереть, но писец сейчас не мог потерять зрительный контакт с собеседником. Иначе тот решит, что он лукавит. Повисла пауза, которую гомонящие вокруг участники тайной организации даже не заметили. А вот внутри неожиданного треугольника, образовавшегося между Тамит, Гормери и неизвестным наглецом прямо-таки воздух сгустился. Только что молнии не простреливали. Столичный гость и местный любитель чужих тайн сверлили друг друга взглядами, не мигая. Дочь маджоя точно так же истязала ухо писца. Наконец, парень выдохнул и ухмыльнувшись, совершенно непозволительно во всех смыслах похлопал Гормери по плечу:

— Прости меня, брат. Просто я не видел тебя никогда, вот любопытство и взяло верх. Обещаю больше не задавать неуместных вопросов.

— Любые другие, на которые я могу ответить, можешь задавать, — Гормери подавил в себе желание двинуть ему как следует в челюсть и сам похлопал его по плечу. Отдал долг, так сказать.

Однако незнакомец ничуть не смутился. Улыбнулся так широко, что писец увидел, что третьего левого коренного в его зубах уже не хватает.

Потом его губы вернулись в нормальное положение и проговорили:

— Ладно, увидимся еще. Сейчас уже начнется…

С этим он коротко кивнул Гормери и Тамит и быстро исчез в толпе.