В знакомых глазах, которые он знал уже лет пятнадцать вспыхнул незнакомый блеск. А губы, которые все эти годы задавали ему вопросы, отвечали или приветливо улыбались, вдруг искривились в чужой ухмылке.

— Нет, повелитель.

И снова это «повелитель» прозвучало без почтения. Пора было завершать обряд единения и вернуть демона в Дуат. Он слишком опасен. Похоже, его сложно контролировать. Нужно выбрать нового, менее сильного и начать все с начала.

Он проговорил заклинание. Сложное, длинное, требующее полной отдачи. И тут все светильники потухли. Как будто их задули одновременно. Зал поглотила тьма. Он замер, сразу поняв, произошло что-то ужасное и, увы, непоправимое. Тьма поглотила не только свет, но все движения и звуки. Словно его голову придавили к кровати огромной подушкой. Он начал задыхаться.

— Сатсахенмемит! — прохрипел он.

Но он уже знал, что ему никто не ответит. Тьма была у пустой.

У стены зашевелились. Это маги пришли в себя и пытались заново зажечь масляные лампы. Вспыхивали искры огнив, слышались ругательства и наконец, один светильник наполнился мягким светом. За ним второй, третий, четвертый. Молодая женщина, перепачканная в чужой и своей крови, сидела в центре магического круга на коленях. Лицо ее казалось потерянным.

— Подчинись, Сатсахенмемит! — взревел жрец на полтона выше обычного. Надеясь, что в его голосе не сквозит отчаяние, которое сотрясает все его тело.

Но женщина в круге лишь отрицательно мотнула головой. А после долгой мучительно паузы произнесла усталым, хриплым и до боли человеческим голосом:

— Он вышел из меня в наш мир. Я не смогла его удержать.

— Что⁈ — жрец упал руками на постамент, — Что ты такое говоришь?

— Он сильнее меня, — ее лицо исказила болезненная гримаса, — Демон покинул мое тело в этом мире. Он не вернулся в Дуат.

— Так… — его пальцы принялись лихорадочно раскручивать свиток в обратном направлении, — Я помню, тут есть заклятие. Мы должны вернуть его в тебя. Немедленно. Надо его чем-то привлечь!

Мысль о том, что он выпустил в мир людей настоящего демона, словно женщина в истерике била его по щекам и темечку. Он хотел добра, а сотворил зло. Он не имел на это права. Ни одно даже самое светлое желание не может пробиваться к солнцу с орудием тьмы. Все, что они проделали доселе показалось ему ужасным. И непоправимым. Или…

Он знал, что следовало предпринять.

— Демоны в нашем мире не могут убивать. Они приходят к людям, чтобы насытиться плохой энергией. Могут вызвать страх, боль, ненависть. Но их возможности невелики. Мы же можем дать им настоящие эмоции. Мы можем убить человека и насытить демона его страданиями. Мы вернем Сатсахенмемит, соблазнив ее настоящими вкусными чувствами человека в агонии. Нужна жертва, немедленно.

Он глянул на магов, застывших у стены. Все трое были ему одинаково дороги. Они вместе прошли долгий путь от робких надежд до впечатляющих результатов. И все же, именно сейчас одному из этой троицы придется принести себя в жертву. Ради их правого дела. Ради победы. Ради их общего будущего.

— Пасар, ты должен стать следующим, — ему хотелось обнять своего друга, прижать к груди, придать ему сил. Но он должен стоять тут и читать заклинания, а Пасару предначертано пожертвовать собой ради общего дела.

— Нет! — крикнул маг в одно мгновение превратившись из охотника в жертву, — Почему я?

Двое его товарищей тут же схватили его и подвели к магическому кругу. Их расторопность была понятной. Если бы жрец передумал, то жертвой мог бы стать кто-то из оставшихся двоих. Он кивнул им, и кто-то, кажется, Рахмир быстро полоснул ножом по шее бывшего соратника. Кровь брызнула во все стороны. Несчастный Пасар прохрипел что-то невнятное напоследок и, закатив глаза, рухнул в очертания магического круга. Вокруг его тола стремительно расползалась темная лужа, кидающая на стены багряные блики. Женщина сидела на коленях, готовая принять в свое тело взбунтовавшегося демона. Жрец начал читать заклятие призыва, надеясь, что ритуал сработает.

Старый храм, где по слухам собиралось Общество Луны находился на Северном краю города, за общественными полями и огородами. Сейчас они походили на пустыню с потрескавшейся бурой землей, из которой торчали высушенные добела соломенные стебли пшеницы. А на огородах так и вовсе ничего не было кроме камней. Прямыми и глубокими ранами землю прорезали свежевыкопанные канавы. Очень скоро все это затопит разлившаяся Река. Увлажнит землю, сделает ее мягкой и податливой, а потом, отступая, словно маслом намажет ее толстым слоем жирного ила. А выкопанных канавах останется вода и будет еще долго питать будущий урожай. Очень скоро эта пустошь станет водной гладью, потом зеленым полем, с поблескивающими дорожками каналов, но пока сухая земля под ногами больно кололась мелкими камешками и оторвавшимися невесть от какого растения твердыми семенами. Солнце в этом краю без деревьев палило нещадно, а конца сухой земле не было видно.

Гормери и Тамит брели по ней едва передвигая ногами. Уже обе походных кожаных бурдюка были пусты. Запасов воды у них не осталось.

— Твои заговорщики, которые похищают людей, убить нас не смогут. Сами сдохнем. Вот же жалость!

Он вытер лицо краем косынки, завязанной на затылке как у матросов. Толку от такого протирания никакого уже не было, потому что и сама косынка, и все ее края намокли, хоть выжимай.

Тамит больше не язвила и не насмехалась над его, как она выражалась, «девчачьей терпеливостью». Теперь она лишь вздохнула, признав тем самым, что он если и не прав, то точно не ошибается. Ну, да, надо было добираться до места либо в повозке, либо вообще по реке. Пешком идти оказалось очень далеко. Да еще и по жаре.

— Ладно, можем повернуть, — она вздохнула, но уставившись туда, где бурая земля сливается с горизонтом, вдруг просияла, — Пришли! Вон он!

Гормери прищурился, склонил голову на бок, даже руку поднес ко лбу, прикрыв глаза от солнца как козырьком, но так ничего отличного от общего унылого пейзажа не увидел.

— Да вон же! Вон! — в Тамит забурлила энергия, она даже подпрыгивала на месте от возбуждения. И откуда только силы взялись. Еще минуту назад помирала, как и он, а теперь скачет.

Судебный дознаватель попытался отыскать в своем резерве хоть что-то для прыжка, но, к ужасу своему, признал, что тот опустошен окончательно. Пожалуй, идти в общество Луны ему сейчас опасно. Он ведь не сможет дать отпор даже одному вероотступнику. А там их десятки, если не сотни.

— Идем! Ну же! — она схватила его за руку и потащила по узкой каменистой тропинке, петляющей по краю пустоши.

Идея посетить тайное общество вот так наскоком сразу показалась ему идиотской. Но Тамит напирала на то, что никаких зацепок в поисках дочки ювелира у него нет, даже ее друг этот подлец Менна ни дома, ни в сокровищнице больше не появлялся, а там, в старом храме можно отыскать ее или его следы. Гормери сглупил, поддавшись уговорам легкомысленной девчонки. Впрочем, он решил сходить и посмотреть на это тайное общество еще и потому, что хотел убедиться — Тамит ошибается. Люди с татуировкой пропадают вовсе не потому, что ходят в заброшенный храм, а по иным причинам. Как пропадают и люди без татуировок. В конце концов, позволив юной и глупой девице с огромной энергией ниже спины, толкающей ее на всякие авантюры, работать на себя, он несет за нее ответственность. И должен лично увидеть, что общество в старом храме, куда она внедрилась, не представляет для нее опасности.

— Нет там ничего, тебе показалось, — сейчас план развернуться и пройти весь этот ужасно длинный путь по солнцепеку назад до города уже не казался ему таким уж неосуществимым. И вовсе у него не поджилки затряслись, как уже успела его осмеять нахальная Тамит. Просто в команде кто-то должен думать сердцем как следует, а не прыгать из стороны в сторону, источая безумные идеи.

И все же она тянула его вперед за руку. Вот уже и он различил два бурых столба издалека сливающихся с пейзажем.