— Эта девушка… — наконец тихо проговорила Неферет, — Она для тебя много значит.

— Очень, — он не успел сообразить, как сказал то самое важное, что раздирало его сердце.

— Ты… любишь ее? — он почувствовал, как ее мягкие и податливые пальцы напряглись.

— Она… помогала мне в расследовании. И я несу за нее ответственность. Если с ней случится что-то плохое, это будет моя вина.

Он вздохнул. Между ними так и осталась эта странная недосказанность, когда не хватило слова, чтобы объясниться. Он и сам не понимал, отчего вдруг так проникся к юной темнокожей бунтарке. Почему сердце его решило, что она ему не только ровня, но и почти родня. К Неферет он чувствовал совсем другое: восторг, восхищение, поклонение, нежность и конечно желание. А к Тамит… он не мог сейчас сказать даже себе, что он к ней чувствует, потому что сейчас он за нее боялся. Дикий страх путника, потерявшегося ночью в пустыне, опутал его сердце, придушив все другие чувства. Возможно, потом он разберется с ними и даст ответ. Но не сейчас.

Больше они не говорили, так и стояли рядом молча, пока лодка не причалила к обветшавшему шаткому причалу. Потрепанному временем и разливами. Бросать Неферет не хотелось, но он должен был найти Тамит. Свою неугомонную напарницу, которая зачем-то побежала искать его под землю. Спасать она его понеслась! Теперь попробуй найди ее! Хорошо бы она просто заблудилась в темноте. А если ее нашли заговорщики? Или те, кто убил слуг Хорит?

— Я в лодке не останусь, — Неферет кивнула на гребцов — полуголых мускулистых парней, и Гормери понял ее опасения. Мало ли что вспыхнет в сердцах этих верзил, покинь он на их попечение беззащитную красавицу.

— Конечно, — он взял ее за руку и помог спуститься на причал.

Он боялся, что у входа в подземелье все еще лежат тела, что могло бы шокировать впечатлительную девушку, но слава Атону, маджои их уже увезли. Уговорив Неферет подождать его на поверхности, он несколько раз спускался под землю. Прошел весь путь, который преодолел в тот вечер, когда слышал тут пение Хорит. Отыскал зал с колоннами, но из него, казалось, не было выхода. В третий раз обходя с фонарем зал по периметру, он вдруг замер у третьей колонны и выругался. В свете фонаря мелькнула черное и крайне озадаченное лицо Маху. Ну да, не каждый день услышишь такое от столичного дознавателя.

— Я глупый осел, — признал Гормери, — Понадеялся на удачу. Как будто я не писец циновки, а искатель приключений. Атон, прости меня, и не лишай милости своей.

— Если ты уже закончил причитать, то может объяснишь, что тебя так впечатлило? — поинтересовался маджой.

— Увы, собственная глупость, — он развернулся и быстро пошел к выходу из зала, бросив на ходу, — Не прекращайте поиски. Я должен вернуться в Уадж.

Ему с трудом удалось оставить Неферет в доме отца. Кажется, девушка даже обиделась, потому что твердо вознамерилась участвовать в жизни своего избранника. Но взять ее с собой Гормери никак не мог. Потому что это было как минимум опасно.

— Я приду, как только все разрешиться, — пообещал он, так и не сказав, что скорее всего его визит станет прощальным.

— Я знаю, что ты должен уехать, — тихо произнесла она.

Они стояли у ворот ее дома. Вокруг витали сиреневые сумерки, превращая тени в густую ночную мглу. Улочка уже опустела. Она взяла его за руку, их пальцы уже по привычке сплелись.

— Это не страшно. Скоро отец закончит украшения, и мы повезем их во дворец. Я приеду в Ахетатон, и мы сможем быть вместе.

— Неферет! — он порывисто заключил ее в объятия.

О таком счастье он и мечтать не смел. Неужели все устроится так просто и замечательно?

— Верь мне, — шепнула она ему на ухо, — Нам будет очень хорошо вместе, любимый.

Их губы нашли друг друга и слились в нежном поцелуе.

— Уже так поздно, а я не молод знаешь ли… — ворчал Анхатон в такт топоту ног носильщиков его палантина.

Гормери усмехнулся и, пользуясь тем, что карлик, скрытый занавесями его не видит, закатил глаза. Немолодого и уставшего он нашел в спальне его дома наслаждений с тремя голыми девицами и в такой изогнутой позе, что иные молодые акробатки позавидуют. Так что сочувствия он к нему не испытывал. Он понятия не имел сколько лет царедворцу, но в свои 23 он так изгибаться не мог.

Они быстро добрались до дома вдовы Хорит. Конечно, Гормери мог бы навестить ее самостоятельно, но ему казалось важным продемонстрировать Анхатону и то, что произошло с домом, и то, что случилось с хозяйкой. Дознаватель подозревал, что царедворец сведущ во всех этих загадках куда лучше его самого. Возможно, окажись на месте Верховный жрец Бекет-Атон, он пригласил бы его. Но тот, к сожалению, задержался в пригороде, погрязнув с запутанном деле расхитителей гробниц.

На стук в ворота вышла женщина средних лет.

— Хорит совсем плоха, — сообщила она, пропуская их внутрь.

Оказалось, что она соседская прислуга, работает в доме напротив, и направлена сюда хозяйкой, госпожой Сененмут, которая сочувствует бедственному положению несчастной вдовы.

— Все слуги ее покинули в одночастье! — округлив глаза, сообщила женщина.

Хорошо, что настоящую правду на этой улице пока не знают. Иначе Хорит умирала бы в одиночестве.

— Ну надо же! — не то ужаснулся, не то восхитился Анхатон, проходя мимо зала с выжженными стенами, — Это она сама устроила?

Гормери лишь плечами пожал. Его сейчас занимала другая информация. Вернее, ее отсутствие.

Вдова Хорит все такая же изможденная, какой он запомнил ее вчера, лежала на большой кровати в спальне с высоким потолком и стенами, расписанными, впрочем, не слишком умело, розовыми кустами. Над головой ее из открытого люка струился прохладный вечерний ветерок. Губы женщины спеклись в одну сухую корку, лицо и руки прорезали кровавые трещины, волосы спутались, а веки вспухли настолько, что уже не открывались.

— Что-то с ней не так, — глубокомысленно заявил Анхатон.

— Рад, что ты заметил, — Гормери склонился к несчастной женщине, послушал ее дыхание.

Оно было слабым и прерывистым.

— Хорит, — позвал он, — Вы меня слышите?

Дыхание на мгновение сбилось, женщина сглотнула.

— Где Тамит? Она пропала в подземелье!

Веки ее дрогнули, она застонала.

— Я могу помочь! Скажите, куда вы дели Тамит⁈

— Ты не понимаешь… — голос ее слетал с опаленных губ подобно шелесту сухих листьев. Безжизненный, почти призрачный, — Это не я… это все она…

— Она? Что⁈ — Гормери наклонился ниже к нечастной женщине, — Она⁈ Кто⁈

— Мы ошиблись. Мы смогли вызвать демона из Дуата, но она не смогла его удержать.

— Демонов не сущ… — дознаватель закрыл себе рот ладонью. Спорить с умирающей не только жестоко, но и глупо. Надо узнать у нее как можно больше, пока она не шагнула за горизонт.

— Как вы вызвали демона?

— С помощью фигурки Хонсу. Той, которую прислал царь! Другая не годилась. Старинная…

Она втянула носом воздух и закашлялась. Из глубоких трещин на щеках и шее выступили капельки крови.

— Сначала мы хотели привязать демона к фигурке и вернуть царю. Но она убедила нас привязать демона к себе. Сказала, что сможет его удержать. Что чувствует его. И станет лучшим оружием против царя… Но потом все сломалось!

— Почему?

Хорит сглотнула, едва заметно мотнула головой, прошелестела едва слышно:

— Не знаю… не успела понять… возможно все дело в тебе. Ты ей нравишься, и демону, похоже, тоже. Почему-то… До тебя он ведь людей только жрал, а ты… что-то с ним случилось. Кажется, он борется за тебя с ней. А потому уничтожает ее Ка, и Рен, и Ба… скоро от человека в ней только Хат и останется.

Ка, Рен, Ба — части человеческой сущности (души) в Древнем Египте. Как и Хат — телесная оболочка.

— Где она? Как мне ее найти? Я еще могу ей помочь! Надо изгнать демона назад в Дуат.

Она вздрогнула, глаза ее неожиданно распахнулись, показав страшные кроваво-красные белки.