— Тогда тебе нужно развернуться.

Он послушался и потрусил в обратную сторону, размышляя над тем, что Тамит эта подкинула ему девять ненужных проблем.

Поговорить на интересующую тему с Анхатоном Гормери смог только по дороге в бывший храм Амона. Там находилась сокровищница, где Хепу хранил драгоценные металлы и камни, предназначенные для царских украшений.

Писец снова бежал возле носилок, в которых сидел карлик. По городу он перемещался только так. В основном потому, что тут его все считали живым воплощением бога Бэса и вряд ли дали бы пройти, не получив благословение. Гормери с неприязнью вспомнил сцену в порту Ахетатона, когда матросы, купцы, рабочие порта, да и его собственная семья пали перед Анхатоном на колени, и бабушка Иса настаивала, чтобы он попросил у карлика благословение. Неужели и в столице его почитают как воплощение Бэса, несмотря на запреты царя и кебнета Храма? А при дворе об этом знают? Не могут не знать? И царь допускает такое святотатство в собственном доме? Писец помотал головой, не желая сейчас думать об этом. Надо решать задачи, которые стоят перед ним прямо сейчас. А вопросы веры оставить на потом.

— Из твоего дома часто пропадают девицы? — спросил он носилки, которые колыхались занавесками рядом.

— Постоянно, а что? — лениво ответил из них карлик.

— В смысле? И тебя не интересует, куда они исчезают?

Занавеси раздвинулись, явив недовольное лицо Анхатона. Он еще и глаза закатил:

— Они же девушки легкого поведения. Они и должны порхать как бабочки. То тут присядут, то там. Я недавно одну свою девчонку в царском дворце встретил, представляешь? Теперь она благородная дама. Хозяйка знатного дома. Мать семейства.

— Разве они не должны отработать тебе положенный срок?

Карлик вздохнул:

— Должны, конечно. Но они же женщины! Разве женщины способны выполнять обещания? Поманит какой-нибудь красавчик пальцем, и цена этим обещаниям собачья какашка. Другие владельцы домов наслаждений пытаются призвать девиц к порядку. Но я считаю, что за всеми не набегаешься. Тем более, что от новеньких отбоя нет.

— И сколько у тебя пропадает за сезон?

— Так уж пропадает! Убегают с бродячими артистами или за обещаниями, замуж даже выскакивают.

— Погоди, — Гормери пронзила догадка, — Ты знаешь судьбу всех девиц, которые ушли из твоего дома наслаждений?

— Нет, не всех. Но многих.

— Тогда что ты скажешь о тех двоих, которые пропали совсем недавно?

Анхатон на удивление долго молчал. Потом вдруг признался:

— Да, ничего, собственно. Пропали и все тут. Думаю, какие-то посетители их соблазнили. Посулили горы золотые, если будут обслуживать их частным образом. Такое тоже случается.

— Ты можешь их поискать?

Карлик уставился на бегущего рядом с его носилками молодого писца со смесью удивления и скепсиса:

— На кой?

— Да вот есть версия, что дочка Хепу далеко не первая девица, пропавшая в этом гиблом городе.

— Это Неша тебе так сердце смутила? Дурная девка, согласен. Но какая умелая!

— Нет, — Гормери мотнул головой, — Я повстречался с одним… маджоем на пробежке. Оказывается, в Уадже исчезло довольно много девиц. И все при странных обстоятельствах.

— Ну… я попытаюсь узнать, куда мои сгинули. Только вряд ли там что-то загадочное или тем более странное, — Анхатон засунул указательный палец под парик и поскреб там, ловя наслаждение, — А о каких девицах речь?

Гормери перечислил всех, кого помнил. На это царедворец долго мял губами, фыркал, вздыхал и наконец, изрек:

— Девицы, даже порядочные, исчезают постоянно. Мало ли тому причин? Я бы не стал относится к этому так уж серьезно. В конце концов, тебе нужно отыскать всего лишь одну. И нечего тут думать обо всех сразу.

Мысль, разумная. Гормери и правда прислан в Уадж, чтобы найти дочку ювелира. Стоит ли ему распылять свое внимание на остальных.

За первыми не охраняемыми воротами бывшего храма Амона они уже побывали.

(Сейчас храм Амона известен нам как Карнакский храм — место паломничества туристов. Самый известный гипостильный зал — это там).

И со вчерашнего дня тут ничего не изменилось. Те же запущенные сады и высохшие пруды, те же поместья ремесленников, прилепленные к внутренней стороне глухого высокого в 16 локтей забора, который ограждает их от базарной площади, шумящей и пахнущей всем, чем только можно по его другую сторону. Сейчас Гормери увидел несколько неопрятных мужчин, которые со знанием дела окапывали и подрезали фруктовые деревья.

— Начальник строительных бригад Менна выкупил эти сады у управления царским хозяйством, — подошедший к ним ювелир Хепу глянул на рабочих, пытавшихся вернуть к жизни сухие деревья с пренебрежением, — Хвастался, что заключил выгодную сделку. Но мне кажется, его надули. А казался умным человеком. Я ему свой дом строить доверил. Может зря…

Дело и правда выглядело безнадежным. Анхатон поцокал языком, но больше ничего не сказал. Гормери и вовсе пожал плечами. Однако счел нужным спросить у отца пропавшей девицы то, что не спросил накануне:

— Вы не думали, что вашу дочь могли похитить ради выкупа?

Ювелир дернулся и уставился на него широко раскрытыми глазами. Очевидно, что эта мысль ему приходила в голову. В конце концов, многие знают, что он распоряжается большими богатствами. Это ли не соблазн для лихих людей?

— Но ведь если мою дорогую Неферет кто-то похитил, то уже две десятины прошло. Разбойники давно предъявили бы свои претензии. Разве нет?

Гормери отлично понимал, что он прав. Он хотел увидеть реакцию отца. И судя по ней, ему и правда никто не предлагал заплатить за возвращение дочери. И все же не нравился ему этот напыщенный тонкогубый ювелир. Конечно, может все дело было в том, что он не предложил им вчера кров и стол, и отчасти по его вине молодой помощник писца столкнулся с непонятным и пугающим в купели Дома Наслаждений.

— Вы сами искали вашу дочь?

Хепу вздохнул, посмотрел почему-то в далекое небо, потом снова на рабочих, которые не прекращали возню возле деревьев, затем уперся взглядом в большие пальцы собственных ног.

— Я же говорил, маджоям я заявил о пропаже. Приплатил даже и немало. Но толку-то. А кто еще у нас тут может найти пропавшую девушку? Вы меня простите, что выдернул вас из столицы. Но вы моя последняя надежда и возможность, так сказать. Ведь далеко не всем отцам пропавших дочерей на помощь высылают лучшего сыщика храмового кебнета. Я очень на вас надеюсь, господин Гормери.

Слова его тронули помощника писца. Была ли это надежда или грубая лесть, прикрывающая истинные чувства ювелира, он пока не понял. Но в этот момент его горячее сердце дало обещание сделать все, чтобы помочь несчастному отцу вновь обрести дочь.

Ворота во втором храмовом заборе выглядели ничуть не лучше первых: массивные, из хорошего дерева, но без роскоши. Золото, глазурь драгоценные камни с них давно сняли. Но в отличие от внешних, они были наглухо закрыты. Пришлось долго стучать колотушкой и громко взывать к охранникам, чтобы те, тщательно рассмотрев дырявый медальон Гормери, и недовольную физиономию ювелира, которая к концу процедуры стала еще более недовольной, наконец, пропустили их во внутренний двор. Единственным из их компании, к кому не возникло вопросов, был карлик. Более того, его носилки, вместе с четырьмя бугаями в цветочных трусах, что по мнению Гормери уже выглядело край как подозрительным, охранники пропустили с поклонами и даже какими-то молитвами. Но после утреннего разговора с нахальной Тамит помощник писца уже ничему в этом городе не удивлялся.

«Все обязательно свершится, — успокаивал себя Гормери, — Когда-нибудь жители этого убогого захолустья поймут, что нет иного бога, кроме Атона!»

Внутри второго забора было куда более ухоженно, чем снаружи. Среди листвы многочисленных деревьев краснели боками яблоки, в пудах отражалось голубое небо, в котором плавали довольные жизнью утки, сочную травку щипали козы, гуси и куры. Женщины с тягучими как полуденный зной песнями плели корзинки из тонких прутьев в тени деревьев, высаженных вдоль забора. Впрочем, насладиться жизнью богатого храмового поместья путники не успели, подойдя к третьим воротам. Украшений на них так же не было, но вот исполинские статуи, сохранили свое величие и свежие краски. И выглядели совсем живыми. В Ахетатоне статуй бога не ставили. А огромные каменные Ка царя Эхнатона скорее придавали уверенность, и защищенность. Будто бы правитель постоянно наблюдает за каждым жителем своей прекрасной столицы и заботится о нем.