(Статуи в Древнем Египет считались Ка того, чей образ был воплощен в камне (металле или дереве). Ка — это энергетический слепок с человека (или бога). Согласно верованиям древних египтян статуя являлась «сосудом», куда мог велиться бог, умерший (если в его усыпальницу ставили его статую) или царь). Поэтому статуи богов для древних египтян куда больше, чем изображения. Статуи богов (правителей, предков) — это сами боги (правители, предки)).

Теперь же, перед ликом незнакомых богов Гормери сжался и стиснул кулаки, чтобы сохранить самообладание. Да, этих богов больше нет. Но статуи… они слишком высокие, мощные, красивые, — слишком реальные, чтобы пройти мимо со спокойным сердцем.

Стражники ворот еще внимательнее осмотрели продырявленный крокодилом медальон Гормери. И впервые за посещение храма потребовали объяснений, откуда взялась такая некрасивая дыра. Правда тут Анхатон решил проблему по-своему. Услыхав вопрос стражника о природе дырки в медальоне писца, он выглянул из носилок и ничуть не смутившись, заявил:

— Бог Себек благословил этого юношу.

— О! — и стражники, и сам юноша округлили глаза. Но по разным причинам. В отличие от остальных, Гормери не мог подобрать правильные слова. Вернее, правильные ругательства. Этот мелкий наглец не только заявил, что существует еще какой-то бог кроме Атона, но и соврал, что Гормери, помощник писца храмового кебнета получил от него благословение!

— Ты нормальный⁈ — он счел своим долгом возмутиться.

Но карлик только отмахнулся. И громко обратился к стражникам:

— Поспешите прикоснуться к знаку благословения!

В следующие несколько минут Гормери пытался оттолкнуть от себя страждущих дотронуться до великой реликвии, то есть медальона, который куснул зуб бога Себека!

— Отойдите! Перестаньте! Это был просто крокодил!

Ничего не помогло.

— Как ты мог! — возмущался красный от натуги и стыда писец, когда они миновали третьи ворота и устремились к четвертым.

— Мне надоело, что охранники мурыжат нас по полчаса у каждых ворот. Жарко, и пить хочется, — невозмутимо заявил Анхатон, сидя в уютных носилках, — А эти, смотри, как быстро пропустили. Еще и кланялись вслед.

— Не желаю, чтобы меня связывали с каким-то там бывшим богом! — раздраженно пыхтел писец, — Бог-крокодил, это отвратительно!

(Себек — древнеегипетский бог воды и разлива Нила антропоморфный бог с головой крокодила. Считается, что он отпугивает силы тьмы и является защитником богов и людей).

— Зря ты так, — буркнул карлик из-за занавески, — Сам ведь к нему прибежишь.

— Еще чего!

— Ну-ну…

— Что ты имеешь в виду?

Возможно, Гормери и узнал бы, однако их спор прервали мягко, но настойчиво.

— Добрый день, уважаемые гости. Я верховный жрец этого храма Амонхотеп.

Все, включая носильщиков в цветочных трусиках замерли, уставившись на невысокого сухого старца, с лысым черепом и густо-подведенными черным глазами. Одет он был скромно — белое полотно, перекинутое через худощавое плечо, не скрывало выпирающие из-под дряблой кожи ключицы. В руке он держал похожий на огромный вязальный крючок посох Уас, с выпирающими длинными ушами неведомой зверюги. И никаких украшений, кроме массивного золотого перстня с большим фиолетовым аметистом на среднем пальце правой руки. Однако перстень этот был по виду старинным и дорогим.

— Мне доложили, вы намерены осмотреть часть царских сокровищ, присланных господину ювелиру Хепу из столицы?

Гормери кивнул. Старик покосился на его покусанный медальон и заметил:

— Я вижу жизнь писца храмового кебнета не лишена приключений.

— Мальчик одолел огромного крокодила, — опять громко похвалил его Анхатон, даже не подумав высунуть хотя бы нос из носилок.

Мальчик же покраснел от досады.

— Что ж, в таком случае вам здорово повезло, не так ли? — вокруг глаз старого жреца собрались тонкие морщинки, а губы расплылись в добродушной улыбке. И он стал похож на деда Гормери. До такой степени, что у молодого жреца сердце защемило. Вот ведь, прошло всего пять дней в разлуке, а он уже видит образы любимых домашних в совершенно чужих людях.

Чтобы скрыть чувства, он спросил по-деловому:

— Достаточно ли хорошо охраняются сокровища в храме?

Жрец мягким жестом подцепил его под руку и повел к приземистому строению, прилепленному к внутреннему забору:

— Уверяю вас, господин помощник писца кебнета, ничто в этом городе не является таким же непреступным как сокровищница бывшего храма Амона. К тому же сохранение чужих богатств в подземельях храма теперь единственный источник дохода для всех, кто раньше служил Амону. Вы думаете, мы станем относиться к своим обязанностям с пренебрежением?

— То есть храм теперь превращен в хранилище? — уточнил Гормери, ожидая подвоха от жреца враждебного храма.

— Великий царь Неферхепрура Эхнатон, да будет он жив, здрав и невредим, великой милостью своей позволил нам использовать стены храма на свое усмотрение. Конечно, только после того, как мы доказали свою преданность новому богу Атону. Зримое светило не нуждается в огромных зданиях и потаенных обрядах. Наоборот, он свет наш и радость. А старые постройки, ненужные Атону, мы используем для своих нужд. Мы сохранили школу писцов и врачевателей, мы все еще собираем неплохие урожаи фруктов, наша пасека лучшая в городе, в наших мастерских по-прежнему работают лучшие городские ремесленники, а в нашей сокровищнице любой горожанин может хранить свое добро за небольшую плату.

Да, теперь может. А раньше в этих золотых подземельях лежало столько золота и серебра, сколько даже у царя не было. За многолетние милости, которые сыпались на храм Амона с воцарения родоначальника династии Великого царя Джосеркара Аменхотепа, влияние жрецов и величие бога Амона неуклонно росло.

(Речь идет о легендарном основателе 18-й династии Аменхотепе I , который, объединив страну, освободил ее из-под гнета захватчиков-гиксосов. Аменхотепу I благодарные египтяне строили храмы и поклонялись более 1000 лет).

Этого ранее малоизвестного бога — покровителя Уаджа, осыпали почестями и богатствами не только цари и их приближенные, но по их примеру и все остальные. Храму Амона отписывали земли, делали крупные пожертвования, дарили привилегии по всей стране. И в конце концов, спустя более сотню лет, сев на трон, великий царь Эхнатон узрел, что половина его страны принадлежит храму Атона. Что, конечно, ни имеет никакого отношения к последующим событиям. И только совсем глупый человек или вероотступник найдет связь между величием и богатством храма Амона и тем, что молодой царь обрел нового бога, отца своего Атона. Позор таким мыслям и таким мыслителям. Их сердца из собачьего дерьма!

Четвертый забор они миновали под землей. Как, вероятно, и пятый с шестым. Шли они долго по длинному, прямому коридору, который освещали масляные лампы, стоявшие в нишах стен. Свет был настолько ярким, словно в них поместили не земной огонь, а частику небесного святила.

Время от времени путь им преграждали стражники. Но Верховный жрец отмахивался от них как от назойливых мух. Потом они прошли несколько толстых дверей, которые открывались только после условленных стуков колотушкой и, наконец, очутились в просторном зале неровной формы с четырьмя синими колоннами по углам. Хотя углы эти скорее походили на мягкие изгибы пещеры, которые создали вовсе не руки человека, а прихоть богов. За все время пути Гормери не проронил ни слова, а лишь взирал широко раскрытыми, полными удивления и восторга глазами на древние стены и проходы, на системы освещения и охраны. Все это казалось ужасно древним и вместе с тем удивительно современным. Выросший в городе, построенным всего 10 лет назад, молодой человек не мог видеть, как выглядит время. И сейчас стены, росписи, потолки и колонны, построенные его далекими предками, казались ему чудом. Ювелир Хепу, ходивший по этим коридором ни раз и ни два, только глаза закатывал и поджимал свои тонкие губы. А карлик и вовсе, похоже, уснул в носилках.