Гормери покивал. Хотя глубоко в сердце кололо сожаление. Тамит могла бы стать хорошим стражником. А еще лучше писцом кебнета. Вон как умеет следствие вести. Но девушкам даже в таком захолустье путь в маджои закрыт. Да и в писцы кебнета тоже.

— Я вот что подумал, — старикан Небамон сделал внушительный глоток из тонкостенного каменного кубка, украшенного золотом и разноцветными камнями, — В Уадже нам Тамит замуж не выдать. Тут все знают кто она. Но ведь девчонка-то ладная. И только слегка смугловата. Если не знать, кто ее отец, никогда не догадаться, что она не чистокровная горожанка. А у меня во всех портовых городах полно друзей. Неужели не подыщем ей достойного мужа? Вон хоть Хапусенеб из Инбу-Хедж, чем не жених? У него двадцать четыре ладьи и пять доков. Склады, поместья, поля…

— Ему пятьдесят восемь, — вздохнул Анен.

— И что с того? Мужчина с опытом еще интереснее, — оптимистично предположил дед.

— Только не для юной девицы, — на судьбу племянницы дядя решительно не желал плевать.

Маджой в этой перепалке не участвовал. Молча пил вино и играл желваками. Гормери и представить не мог насколько неприятно отцу было слушать подобные речи. Но делать нечего. В конце концов, судьбу дочери надо как-то решать. Не бегать же ей до старости без мужа за преступниками. Тем более, что это вообще против правил. Да и опасное это развлечение для девицы. А если замуж ее не выдать, так ведь не остановишь.

Утро встретило Гормери легким колыханием белых занавесей, между которыми голубело высокое небо. С башни центрального городского храма слетел тягучий и низкий звук огромной трубы. А в ближайшем два раза ударили в большой барабан. Второй час дня. Писец потер глаза и огляделся. Сегодня он ночевал на крыше гостеприимного дома купца Небамона. Ему постелили на широкой кровати с мягкими подушками, под пологом все еще дающим тень, несмотря на уже жаркое солнце. Рядом с кроватью на небольшом столике стоял кувшин с водой, кубок и фрукты на тарелке, накрытой плотной льняной салфеткой.

Надо выбираться отсюда. Иначе он разнежится и упустит первую половину дня, которая нужна ему, чтобы найти дочь ювелира. Ведь он почти у цели. Из двух подозреваемых в исчезновении девицы: отца и любовника, последний казался наиболее перспективным вариантом. Как показывает опыт и его собственный, и описанный в многочисленных документах, хранимых в архиве кебнета, виновных в пропаже человека следует искать среди его близких. Алчные родители, развратные братья или дяди, неосторожные любовники — вот круг подозреваемых, которые по злому умыслу или по неосторожности могли причинить вред пропавшему, в том числе и смертельный. А потом просто спрятали тело. Поначалу Гормери подозревал кого-то из семьи Неферет. Вряд ли это мог быть сам ювелир, ее отец. Ведь именно он начал расследование, призвав из столицы писца храмового кебнета. Но у Хепу есть жена, которая вполне может иметь свои интересы. Она не показалась Гормери женщиной способной на поступки. Обычная глупенькая красотка, вторая жена богатого мужа, взятая в дом с единственной целью — дарить радость хозяину семейства. Но мало ли какие страсти скрываются в сердечке этой миловидной дурочки. И, скорее всего, он присмотрелся бы к этой женщине, если бы не вчерашнее видение. Призрак, демон, бог, — кем бы ни был тот, с кем ему довелось говорить, утверждал, что Неферет убил ее возлюбленный Менна. Можно ли верить сведению из Дуата? А кто он, чтобы не верить? Конечно, он не считает преступление писца сокровищницы доказанным, он обязан получить от него признание, или найти доказательство его вины. И он обязан найти и допросить Менну уже сегодня. Вот чем он должен заняться. Если он докажет его вину, дело можно считать закрытым. И наверное, стоит пойти в храм и поблагодарить… тут Гормери замер, моментально покрылся липким потом и сглотнул. Кого же ему благодарить в храме Атона? Демона? Какого-то незнакомого бога, которого согласно распоряжению царя Неферхепрура Эхнатона не существует? Ведь Атон, согласно указу царя, не говорит ни с кем кроме самого царя. Так с кем же общался Гормери? И кому он собрался верить⁈

— Это пробежка или побег? — Тамит нагнала его и пристроилась рядом.

Они молчали целый хет. Девчонка снова была права: он трусил по все еще сонной улочке в спортивном темпе, только вот трусил в направлении своего прежнего пристанища, к дому наслаждений «Веселая лилия». И возвращаться в поместье Небамона в ближайшие дни не собирался. Наверное, его пробежку и правда можно расценить как побег.

— У меня полно дел, — наконец, изрек он тоном старшего брата, который желает отвязаться от назойливой девчонки, — Я должен поймать и допросить подозреваемого.

— Я помогу!

Он решил, что ради такого важного разговора стоит остановиться. И она послушно замерла рядом, как обученная кобылка. Такого бы напарника… только мальчишку. Но рядом с ним топтала пыль голыми пятками девчонка. Он представил, что она его младшая сестра. И вот так посмотрел ей в глаза. Он совсем не хотел ее обидеть.

— Ты не маджой. И никогда им не станешь.

— Но я могу!

— Не можешь. К сожалению. Послушай, Тамит, ты умная, быстрая, сильная, но ты все равно девушка. Найди себе другое занятие в ожидании замужества. Вышивка, рисование, танцы или пение — все это куда безопаснее, твоей игры в стражников.

— Игры⁈ — ее глаза блеснули.

— А как иначе? Разве ты действительно имеешь право преследовать кого бы то ни было? Лезть в чью-то личную жизнь?

— Но это ведь я обнаружила, что в городе пропадают девушки! — она сдвинула брови пирамидкой.

Гормери с трудом подавил улыбку.

— Тамит, девушки постоянно пропадают. По разным причинам. Ты придумала себе, что за этими исчезновениями стоят жуткие преступления. Просто потому… что в силу своего характера… и стремлений… и чувств…

Он запутался, пытаясь найти правильную формулировку, которая бы ее не обидела.

— Потому что я женщина, да? — в ее голосе зашуршали ветры пустыни.

И он не стал юлить.

— Да. Ты смотришь на мир слишком… по-женски.

Они помолчали. Она учащенно дышала, справляясь с чувствами. Он изо всех сил сжимал кулаки. Ему неприятен был этот разговор. Потому что вчера ему понравилось с ней работать, и сейчас он искренне сожалел, что она ему соврала, и на самом деле не служит маджоем. Ведь перед самой встречей с ее отцом он рассматривал ее как лучшего напарника, которого он когда-либо встречал. Но теперь все уже кончено.

Она вскинулась, их взгляды встретились, и Гормери вздрогнул. Столько в этой девчонке было боли и протеста.

— Я думала ты другой! Я думала, что ты новый, из столицы. Но вы меняете богов, а боги вас не меняют!

И прежде, чем он успел что-либо ответить, развернулась на пятках и помчалась прочь от него.

Женская фигурка, едва прикрытая окровавленными ошметками платья, скрючившись, лежала на каменном полу в центре очерченного белой краской круга. Факелы, вставленные в головки каменных змей, почти догорели, и теперь тлели красными точками, время от времени подергиваясь легким синеватым пламенем. Словно пытались снова вспыхнуть, но сил на это им уже не хватало. Теперь помещение освещали только несколько масляных ламп в половину человеческого роста.

Маг долго смотрел на нее, недвижимо лежащую, такую же догоревшую, как и эти факелы, такую же обессиленную. Приручить демона — это даже не лошадь обуздать. Он сильнее, хитрее и даже умнее человека. Получится ли у них? Не зря ли они все это затеяли?

— Готова ли ты удержать в себе демона?

Голос треснул предательской хрипотцой. Две предыдущие попытки оказались полным провалом. Части человеческих тел все еще разбросаны по стенам комнаты. Как женщина она их знала, а как демон убила, не задумавшись.

Может дать ей отдохнуть? Нужно прочесть заклятие и выпустить из нее демона. А завтра попробовать снова. А лучше дня через три. Пусть придет в себя. Поест и выспится. Но с другой стороны, теперь демон знает дорогу в мир людей, он может и сам прийти в нее. И если она не научится его сдерживать и подчинять своей воле, то беды не оберешься. Нет, демон нужен им вовсе не за тем, чтобы творить тут хаос по своему усмотрению. Они призвали его, чтобы он творил хаос по приказу человека.