Дочь маджоя обдумала полученную информацию и задала тот самый вопрос, который задал бы любой дознаватель в таком разговоре:

— А где это вы познакомились с Хенуттаве?

Хитрый жрец Бекет-Атон свое обещание выполнил. Уже через несколько минут они оказались в увитой лозами винограда беседке, на берегу пруда, окруженного плакучими ивами вперемешку с цветущими кустами. Оказывается, к храму прилегал невидимый глазу простого прихожанина уютный парк. Не слишком маленький, чтобы сохранять в себе легкую ночную прохладу даже в полуденный зной и не такой уж огромный, чтобы его заметили по другую сторону высокого забора. В городе зной испепелял иссохшую в ожидании разлива землю, превращал каменные дома в печи, а людей в добычу, а здесь обдувал легкий, прохладный от воды ветерок, лениво шуршала сочная зеленая листва и щебетали многочисленные малые птахи, которым так же как и Гормери посчастливилось укрыться от жары.

Развалившись на мягких подушках, он и Бекет-Атон пили сладкое вино, закусывали финиками, яблоками и кусочками сочной дыни. Беседа у них не клеилась. В основном потому, что и писец, и верховный жрец скрыть друг от друга хотели куда больше, чем рассказать. Гормери совсем не желал посвящать Бекет-Атона в ход своего расследования. Потому что пока не видел в этом никакой практической пользы. А уж что желал скрыть от него жрец он мог только догадываться. И их разговор стремительно скатился к обсуждению погоды, надеждам на хороший разлив — не слишком обильный, но и не скудный, и к столичным сплетням. Которыми Гормери владел куда хуже, чем Верховный жрец. Но, с другой стороны, в этом не было ничего удивительного. В конце концов, Гормери в Ахетатоне всего лишь помощник писца циновки кебнета — он при дворе даже не представлен. А Верховный жрец храма Атона в Уадже наверняка переписывается с сильными мира сего. Одним словом, от него Гормери узнал много нового о том, что происходит во дворце.

Похоже, слухи, что грядет смена супруги царской, оказались верны. К тому же госпожа Кия — новая возлюбленная Неферхепрура Эхнатона беременна. И если она разродится сыном, то малыш станет единственным наследником царя. Ведь от Нефертити у него только четверо дочерей. И теперь для божественной семьи наступили смутные времена. Официальная супруга царская закрылась в своем дворце, и ее уже давно никто не видел. А на праздниках грядущего разлива Реки рука об руку с царем, похоже, встанет его новая жена Кия.

Бекет-Атон был осторожен в восторгах по этому поводу. Как всякий политик он прекрасно понимал, насколько переменчив ветер человеческих чувств. И не стоит воздавать хвалу новой возлюбленной царя раньше срока. Особенно если она у него не первая. Мужчина, сменивший одну жену на другую, с той же легкостью может сменить ее и на третью. А царь он или простой рабочий — не так и важно.

После отдыха в беседке Бекет-Атон показал Гормери приготовленный для него двухэтажный домик с традиционной плоской крышей. Он располагался в глубине того же парка и состоял из большой гостиной, с красивой бело-золотой колонной по центру и мягкими сиреневыми диванами с золотыми подушками по стенам, с тремя спальнями и обширной террасой так густо усаженной цветущими кустами олеандра, что казалось, будто его розовые цветы нарисованы на стенах комнаты. А их сладкий аромат сводил все размышления к тому, что жизнь в этом мире чрезвычайно приятное занятие.

На крыше домика он нашел широкую кровать под легким шатром и небольшую купель. Летом все же приятнее спать под звездами, чем в душной комнатушке. Где-то на задворках домика существовала кухня, откуда уже сейчас тянуло ароматами выпечки и пряных приправ. Гормери сглотнул обильную слюну, напомнив себе, что вообще-то желудок его полон вином и фруктами.

Бекет-Атон не забыл сообщить, что домик оснащен двумя служанками и кухаркой. И если он только пожелает, ему доставят девушку на его вкус, так что не стоит ради этого оставаться в доме наслаждений. Столичный гость сцепил зубы, не желая развивать эту тему. Кому приятно признавать свое упущение. Да вместо того, чтобы отправиться в храм Атона сразу после прибытия в Уадж, он почему-то последовал за карликом. И закончил ночь как того и следовало, если связываешь себя неподобающими узами. Для писца кебнета он поступил опрометчиво. И Бекет-Атон уже не в первый раз дал ему это понять.

Однако в тот момент, когда Гормери уже решил, что жрец собирается откланяться, наконец-то предоставив его собственным размышлениям, тот сообщил, что на вечер у них запланирована встреча с городской знатью. И столичный чиновник, конечно, не имел права отказаться. Он лишь успел принять прохладную ванну и переодеться в свежую рубаху, которая нашлась в доме. Так же, как нашлись парик, массивные золотые украшения на шею, запястья и даже лодыжки. А еще сандалии, ремешки которых были унизаны золотыми бусинами. Пояс и медальон он предпочел оставить свои, но в целом на выходе здорово смахивал на подросшего и слегка помолодевшего Анхатона. Миловидная служанка Ипут подвела ему глаза и слегка накрасила ресницы. А также подрумянила щеки. Глянув на себя в большое серебряное зеркало, он только усмехнулся, представив, что сказала бы сейчас Тамит. У этой девчонки язык как хопеш — бьет точно в цель. И это ее умение облечь правду в издевку ему нравилось. Но только это. В остальном же он продолжал считать дочь маджоя липучкой, которая никак не может найти своего места в жизни. А потому пытается занять чужие. Любые без разбора, как оголодавший вор, который хватает на базаре все, что плохо лежит.

Прием проходил в поместье начальника Восточного Уаджа господина Сенимута. И Гормери порадовался, что средством передвижения выбрал колесницу. Владения правителя древнего города были настолько обширны, что если бы он предпочел носилки, то его донесли бы до дома разве что к утру. А так, он промчался меж полей, выпасов, огородов, парков, рукотворных озер, площадок для игры в мяч и садов буквально за полчаса. И даже почти не вспотел.

Дом, как он и ожидал больше походил на дворец. Огромное двухэтажное здание, обрамленное верандами и увитое плетьми цветущих лиан. И оно было таким старым, словно явилось из древних сказок.

Конечно, Гормери уже успел пообвыкнуться, проведя два дня в городе, напичканном очень старыми храмами и статуями. Такими старыми, что не счесть поколений, видевших их. И все же для жителя столицы, в которой самому старому строению всего 15 лет и в которой даже лачуги рабов выглядят весьма свежими постройками, преступить порог такого дома все равно, что зайти в прошлое. Ведь ему лет пятьсот, не меньше. Каково это жить в стенах, которые слышали первые робкие шаги твоих далеких предков. Тех, о которых ты даже не знаешь, настолько они далеки от тебя. Каково это каждый день ощущать себя частью непрерывной цепи от прошлого к будущему?

Едва сандалии Гормери коснулись сверкающих мраморных ступеней, ведущих в огромный особняк, как его закрутил водоворот роскоши и искреннего участия. Спустя пять минут его уже убедили, что каждый из разодетых вельмож, которые толпились в огромной гостиной, больше похожей на зал, искренне желают снискать его расположение.

Бекет-Атон, занявший подле него место проводника, знакомил его со всеми. И мужи, чье состояние и родословная, уходящие в глубину тысячелетий, намного превосходили происхождение и богатство гостя, так искренне радовались их знакомству, будто он был наследным принцем, не менее.

Гормери удивлялся первые минуты, а потом привык и смирился, приняв, что, возможно, в таком захолустье как Уадж любой чиновник из столицы приравнивается к князю. Странный обычай, но кто он, чтобы судить.

С начала его представили хозяину приема, градоначальнику Сенмуту — энергичному, подтянутому вельможе средних лет. Тот, в свою очередь познакомил столичного гостя со женой и тремя дочками, старшей из которых едва исполнилось пятнадцать. Оказалось, что она уже помолвлена, но две других тринадцати и одиннадцати лет с энтузиазмом взялись с ним кокетничать. Бекет-Атон спас его, выдернув из цепких пальчиков юных обольстительниц.