Мысли вернулись к началу… В Ливиноре Дайне часто не везло. Но цепь случайностей, благодаря которым через две недели скитаний она набрела именно на эту деревню, лекарка теперь считала не просто везеньем, а счастьем.

«Но возможно, так было суждено? Может не зря здешние старики говорят, что все пути были намечены ещё до создания миров?»

Как бы то ни было, здесь и сейчас, кроме счастья, Дайна чувствовала благодарность – светлую, тёплую и огромную, больше, чем она сама...

Она благодарила Энриля.

За то, что отпустил.

За то, что выдворил её из Дворца и строгого распорядка лекарской части, и заставил самой пройти дорогами Авеанны, просыпаться вместе с криками утренних птиц и засыпать под звуки подступающей темноты…

И за то, что собрал в рюкзак действительно самое нужное и полезное.

Вспомнилось первое утро в дороге. Когда закрылся портал, её окружила неземная, хотя и очень похожая на земную, великая красота. Но тогда она не увидела её. Она была слепа. Обида и тяга к утраченной страсти сизой пеленой застили глаза.

В первую ночь она плакала.

И во вторую.

В третью поняла, что пустить слезу хочется лишь по привычке, и решила вместо этого заняться разведением костра. Не для тепла – зачем веанке тепло? И не для еды – вдоль дорог то и дело встречались ягоды и плодовые деревья, а в полях – корнеплоды и съедобные травы. Просто нужно было хоть чем-то занять руки и мысли.

Первые дни Дайна шла по дорогам и тропам без цели, не зная, куда. Однако на четвёртый день решила зайти в поселение. Зачем? Возможно, соскучилась по обществу себе подобных? А может по горячей еде, чашке холодного молока и куску свежего хлеба?

Так или иначе, она свернула с лесной тропы сначала на тракт, потом на улочки первого попавшегося посёлка и неторопливо пошла мимо домиков. Пожалела почти сразу – встречные с подозрением смотрели на растрёпанную веанку в пропылённой лекарской форме.

«Надо было хотя бы причесаться…» - распекала Дайна сама себя в первые минуты, а потом успокоилась: - «На кого тут впечатление производить? Чего я хотела? Поесть? Так надо не по сторонам глазеть и местных шокировать своим бродячим образом жизни, а целенаправленно искать их главную площадь. Там и рынок с последними новостями, и харчевни с похлёбками и хлебом,» - сориентировавшись на местности, Дайна чуть сменила маршрут.

И впервые мысленно поблагодарила Энриля за то, что тот положил ей достаточно денег. Хватило бы даже на ежедневный постоялый двор. Но так как Энриль хотел, чтобы она увидела «жизнь живого», для ночёвки Дайна выбрала поле.

И всё же с этого дня она начала обращать внимание на дорожные указатели. Иногда заходила в городки и поселения, иногда шла мимо.

Однажды зашла в знакомые места. Вообще Авеанна не отличалась разнообразием рельефов – повсюду тянулись поля и луга, иногда они разбавлялись лесами, холмами и руслами рек. Но тут впереди показались синие горные пики. Причём это была не Далькарнасская горная гряда, та осталась позади.

«А это приморские горы. Значит я вернулась домой».

Вскоре Дайна действительно дошла до развилки, где правая дорога вела к Нэвилу – на её авеанскую родину. В последнее время она часто задумывалась о существовании местных «родителей».

Следовало навестить их, раз представился случай.

«А ещё следовало чаще писать им из лекарской части. И хоть раз – из Дворца Правителя в Оттисе. А теперь… что скажу? Какими достижениями похвастаюсь? Если приду в роли бродяжки, опозорю на всё селенье. А если сюда дошли слухи о моём сомнительном статусе при Правителе – объяснить происходящее будет совсем тяжело,» - потоптавшись ещё немного, Дайна свернула налево.

Она не знала, куда придёт. Она вообще не думала ни о цели пути, ни о его конце. Просто шла. Просто слушала… ветер ли, щебет птиц, шорох травы или жужжание насекомых. Просто смотрела по сторонам… на то, как кружатся яркие бабочки, как испаряется влага, как распускаются цветы, как плывут облака, и меняется цвет небосклона… Она просто шла, думала, дышала, жила…

Так прошла ещё пара дней. Однажды она вышла к реке, столь широкой, что преодолевать её вплавь было бы безумием, а переправы не наблюдалось. Оставалось идти вдоль берега по проторенной тропке.

«Но влево или вправо?» - задумалась Дайна.

Припоминая карты Авеанны, она догадывалась, что скорее всего дошла до Гриниллы. Значит, если пойдёт направо, рано или поздно упрётся в высокие горы и море. Там, конечно, живут низкорослики-рыболовы, но дальше моря никуда не уйти, к тому же Дайне не хотелось искать дорогу средь скал.

И она пошла против течения. А когда уже на закате набрела на деревеньку гринов, попросилась на ночлег в один дом. Утром познакомилась с местными, в благодарность за ночлег помогла по хозяйству. Потом долго говорила со старейшинами, сначала о травах и способах лечения, затем о жизни в Нэвиле и Оттисе, о ярмарке в Майне и шествии с гаххрами, ещё о Правителе Авеанны и о Повелителе Хардракара. Снова осталась на ночь. И на следующую ночь.

В какой-то момент Дайна предложила арендовать свой настил в доме приютившей её семьи.

- Дайна-Дайна, - покачала головой босоногая хозяйка, продолжая растирать в ступке какие-то семена. – Оставайся просто так.

- Остаться я не смогу.

- Тогда побудь сколько надо.

- Хорошо. У вас тут… очень хорошо. К тому же я всё равно не знаю, чем заняться до 28 перволетня.

- Кто знает, что случится 28 перволетня? – улыбнулась хозяйка дома.

Вот и Дайна не знала.

Просто осталась и жила. Дни, проведённые в селении зеленокожего народа, слились для неё в один длинный день, яркий, как цветущая лужайка, и весёлый, как хороводы местных девушек и парней. Днём Дайна помогала хозяйке дома или в общих работах, вечерами играла с молодыми гринами у костра, а когда темнело, слушала сказы старейшин. О жизни, о мире, о природе, в которой всё напоминало один большой хоровод, и много-много маленьких хороводиков внутри него…

«Пульс Авеанны…» - вспоминала она порой фразу Энриля, по-прежнему гадая, чем можно отсчитать этот пульс?

Закатами и рассветами? Птичьим щебетом – сначала утренним, потом вечерними свирелями и редкими ночными возгласами? Плеском речных рыб в течение суток? А может той особой солнечной порой, когда созревает радника? Или жатвами жнивицы, что случаются трижды в год?..

«Кажется, я поняла,» - улыбнулась Дайна спокойной глади Гриниллы. – «Пульс жизни считается самой жизнью – множеством её проявлений. Временами он затихает, сбивается и даже смолкает, но отсчитывается он каждым существом на этой планете – даже тобою, Энриль, и даже мной...»

- Дайна! – окликнула её дочка хозяйки Игги. – Ты чего к костру не идёшь?

- Сегодня не смогу, - вздохнула Дайна, заранее испытывая и светлую грусть, и сладкую ностальгию по этому месту.

- Вот и старейшина сказал не искать тебя, - понурилась Игги, но вдруг взглянула на Дайну, и от удивления распахнула глазёнки: – Ой!

- Что? – Дайна так же по-детски удивилась.

- Ты растворяешься… - с придыханием ответила гринка.

Опустив взгляд на собственные коленки, Дайна действительно увидела сквозь них траву, примятую собственными ногами, а потом взглянула на небо, где жёлтое солнце превратилось в пылающий шар, и теперь тот коснулся горизонта.

«Пора».

- До свидания, Игги, - печально улыбнулась Дайна.

Она уже попрощалась со всеми взрослыми, только детей решила не расстраивать.

«Но вот… опять не повезло».

- Я вернусь, - пообещала лекарка. – Мы ещё посидим у костра. И может, я сама расскажу вам новую сказку…

Она не разобрала ответа зелёной девочки. Она даже не была уверена, что Игги услышала её обещания.

Вокруг был Майн.

Дайна стояла посреди танцевальной площади, там, где раньше возвышался костёр, а теперь чернела голая выжженная земля. С этого места отлично просматривались торговые ряды, за ними высились дома, а ещё выше яро алел закат, который всё ещё боролся, но – Дайна-то знала – он всё равно проиграет ночной синеве.