«Хороший мир, спокойный. Всё продуманно. И всё предопределено,» - сердце отчего-то сжалось, но Дайна поспешила откинуть грустные мысли.

Тем более, что повозка накренилась, взбираясь на возвышенность, и вскоре остановилась у барака, где их ждал веан, распределяющий работу.

Оказавшись в этот раз среди холмов, где им нужно было собирать лишь верхние молодые листочки с кустов арбаты, Дайна постаралась сосредоточиться на работе. Однако именно сегодня сосредоточиться не получалось. Да ещё и парень, который улыбнулся ей в повозке, всё время старался быть на виду.

«Я даже не знаю, как его зовут».

Он не собирал листочки – мужчинам в этот раз выдали тяпки на длинных древках, которыми они должны были окучивать кусты.

«А этот почему-то решил окучивать меня,» - усмехнулась Дайна.

Замуж она не хотела. Потому что здесь нереально было получить развод. Нет, она не боялась, что муж окажется злым или не верным. Веаны не ругались, не дрались, не изменяли друг другу.

«Или может они просто не выносят ссор из избы? Всё равно, эта определённость до самого конца жизни… бррр...»

- Ай! – крикнули неподалёку от неё. – У-у-у-у… ы-ы-ы, - застонал мужчина.

Все встрепенулись. А Дайна ринулась на крик, нещадно сминая долговязыми конечностями нежные кусты… запоздало вспоминая, что за такой вандализм её могут наказать огромным штрафом.

«Блин!»

Но сейчас всё это было неважно – между рядками арбаты лежал мужчина с окровавленной ногой. Ногу эту он подогнул, и светлую штанину ещё не поднял, но Дайне и так стало ясно – рубленая рана.

- Его нужно в приёмный блок! – скомандовала она. – Рану промыть, наложить лечебную мазь, и наверное, зашивать придётся… Ну! Берите его подмышки и за ноги аккуратно. Лучше, конечно, носилки. Жалко их нет, - тараторила она, замечая, что её слова вызывают изумление на лицах, но не желание действовать. – Отец! – позвала единственного достаточно сильного веана, который всегда поддерживал её.

И тут же с мольбой взглянула на того самого парня с травяными глазами.

Как только эти двое подошли к пострадавшему и подняли его, другие мужчины вдруг тоже включились и принялись помогать.

Через пять минут раненого доставили в блок. Правда там почему-то не оказалось дежурного лекаря, и Дайне пришлось делать всё самой: успокаивать «пациента», промывать рану чистой родниковой водой. Хорошо хоть мать тоже решила помочь и занялась смешиванием с водой специального порошка, превращая его в лечебную мазь.

- И разведите, пожалуйста, костёр. Надо будет прокипятить иголку и нитку, - отдавала указания работникам Дайна.

К тому моменту, как из соседнего селения доставили лекаря, она уже зашила рану, обмазала её мазью рядом со швом и собиралась накладывать повязку.

- Рана неглубокая, кость не задета, крупные сосуды – тоже, - отчиталась девушка перед строгим мужчиной лет сорока, одетым в лаконичный китель с воротником-стойкой. Именно на этом воротнике она впервые увидела местную серебряную вышивку.

- Хорошо сделано, - сдержанно похвалил её лекарь. - Заканчивайте. Или вы не умеете перевязывать? – уточнил он.

- Умею, - Дайна даже дёрнулась.

«А вы не собираетесь делать свою работу?» - так и подмывало её спросить.

Но лекарь стоял с видом экзаменатора, и она принялась ловко обматывать бинт вокруг голени случайного больного.

Вскоре приехала специальная повозка, и постанывающего веана забрали Оттис – более крупное селение.

«Или Оттис – это город?» - Дайна так и не поняла, а задавать прямые или наводящие вопросы так и не решилась.

Зато родители решились легко. И их не остановило даже присутствие посторонних веанов за общим обеденным столом.

- Где ты научилась такому? – спросила встревоженно мать, которая так и не притронулась к похлёбке.

- Мне тоже интересно, - поддержал супругу отец. – Мы гордимся тобой. Но такие умения…

Отец так и не закончил фразу. Оба родителя-веана пытливо смотрели на свою вдруг выделившуюся дочь. И прочие тоже смотрели.

- Не знаю, откуда, - Дайна уставилась в тарелку, где в пряном зелёном пюре плавали вкуснейшие кусочки морковки и картошки, сдобренные жареным луком и орешками.

- Так не бывает, - не отставала мать.

- Я просто подумала, что так будет правильно, - оторвавшись от тарелки, Дайна наткнулась на испуганный материнский взгляд.

«Да, именно, я подумала. Использовала мозг по назначению, что местные, к сожалению, делают редко,» - ситуация начинала раздражать.

Но глядя на простые, добрые лица она вдруг пожалела своих родителей. Захотелось успокоить их, объяснить случившееся хоть как-то, если не правдой, то полуправдой.

- Когда я в детстве разбивала коленки, вы тоже сначала промывали мне ссадины, а потом мазали от заразы. И иногда перевязывали… Про перевязку мне, кстати, лекарь подсказал.

- Дайна, я видела, как ты зашиваешь рану. Сама… - трагично прошептала мать.

Не зная, как объяснить это своё умение, девушка набрала полную ложку сытного супа и сунула в рот, как бы намекая, что обед скоро закончится, а она сегодня и так осталась без завтрака и до сих пор голодна.

Мать нахмурилась и тряхнула головой. Отец же накрыл её руку и ободряюще улыбнулся:

- Всё хорошо. Я сейчас вспомнил, как Дайна в детстве сама заштопала игрушку. Плюшевого мыша. Помнишь? У него оторвалось ухо.

- Да… - лицо матери разгладилось. – Кажется, припоминаю. Я ещё подивилась тогда: до чего ровный получился стежок.

Дайна с облегчением выдохнула. В детстве она действительно сама чинила любимые мягкие игрушки (мышка у неё тоже была), и её мама – земная, настоящая – тоже её хвалила за аккуратные швы.

«Теперь моя земная мама, наверное, забыла про меня. Точно забыла. Я даже откуда-то знаю об этом. Вот только откуда?..»

Прель

Йоло явился, как обычно, в сумерках. Каролина как раз спустилась в погреб с подносом, поставила подсвечник на бочку и тут же услышала, как он постукивает особенным образом в ставень под самым потолком.

Отворив изнутри вентиляционное окно, дочь трактирщика как ни в чём ни бывало подошла к нужной бочке, приставила бутыль и открутила вентель. Тем временем Йоло протиснулся внутрь и спрыгнул на пол. Подкравшись сзади, он обхватил тонкую талию Каролины.

- Йоло, - шикнула она. – Руки убрал.

- А чего? Завтра мои к твоему папаше свататься придут.

- Не надо, - резко закрыв вентель, Каролина поставила бутыль на поднос. – Мне пора.

- Эй… почему? – парень вытер нос рукавом.

- Не собираюсь я за тебя замуж. И не собиралась.

- Как же? А…

- Что? – дочка трактирщика упёрла руки в бока. – Думаешь только вам парням можно голову девушкам дурить? Знаю я вас.

- Каролинка, но я-то всерьёз. Влюбился в тебя… вот.

На душе и так было погано, а от вида растерянного Йоло стало только хуже. Да ещё и в центре груди запекло.

- А я не всерьёз, - сказала, как отрезала.

Лицо парня дрогнуло.

«Да ладно! Он что, разреветься собирается?»

- Йоло, - Каролина тяжело вздохнула.

- А?

- Прости, если что. Я правда думала, что ты так… поматросить и бросить. Поэтому и не позволяла ничего, кроме поцелуев.

Какое-то время сын бондаря молчал. Потом пнул ближайшую бочку с вином и запустил пятерню в вихрастые волосы. А ещё через пару секунд выдал:

- Да пошла ты. Завтра к Малке посватаюсь, к Трындычихиной дочке. То-то она рада будет.

Хотелось со психа ответить: «Ну и иди к своей Малке!» Но вовремя вспомнилось:

- Йоло, на несчастье счастья не построишь.

- Чего? – переспросил уцепившийся было за край окошка бондарь.

- Подумай хорошо. И самому хреново будет, и ей всю жизнь испоганишь.

- Испоганю – разведусь, - бросил парень через плечо.

«Это да, разводы здесь – дело плёвое. Надеюсь, эта Малка – сама не дура».

В окошке мелькнули протёртые подошвы старых сапог. Створка хлопнула. А сверху из зала гаркнул отец: