Это всего лишь глупая игра, но я знаю, что ему не понравится такой исход, потому что он не «выиграл». Не то чтобы тут вообще было что выигрывать, но таков уж он.

Он придумывает соревнования там, где в них нет необходимости, и его настроение становится мрачным, если он чувствует, что не справляется с воображаемым соперничеством.

И что-то в энергии, которую я чувствую от него, кажется крайне неустойчивым, как будто она может стать реактивной, если я вступлю с ним в зрительный контакт.

Он отталкивается пятками и встает, смахивая с коленей оставшиеся цветы. Я вижу, что он собирается уйти, не сказав ни слова, поэтому зову его по имени.

— Феникс, подожди. — Его глаза переходят на мои, и даже сейчас в их черной глубине невозможно прочесть: — А как же твоя корона?

Он окидывает меня мрачным взглядом, а затем небрежно бросает через плечо.

— Отдай ее Астору.

Мои плечи опускаются, а пальцы бесцельно играют с половинкой цветочной короны, разложенной на моих коленях.

Я делала ее для него, а не для Астора.

— Кажется, он не в себе, — размышляет Астор, а затем смотрит на меня с наглой ухмылкой: — Не думаю, что ему понравилось, что ты любишь меня больше, божья коровка.

Я пихаю его локтем в ребра, и он сгибается от смеха.

Если бы только прозвище «Божья коровка» вызывало у меня бабочек, как это делает «дикарка», то все мои проблемы были бы решены.

Вместо этого я наблюдаю, как брат, которым я с каждым днем все больше и больше одержима, уходит от меня.

***

Я проникаю в дом Феникса во время обеда и незаметно подкрадываюсь к его комнате. Не обращая внимания на очевидные соображения безопасности, я очень горжусь своей скрытностью, когда опускаю цветочную корону на его подушку. Я провела остаток дня, совершенствуя ее для него.

Я подумываю оставить какую-нибудь записку, но он и так знает, от кого она. К тому же я не знаю, что бы я сказала.

— Мне кажется, ты мне очень нравишься, ты чувствуешь то же самое?

Нет, глупо.

Глупо, глупо, глупо.

Он бы порвал записку и раздавил цветы, если бы я оставила что-то подобное в его комнате.

Поэтому я покидаю его дом так же, как и вошла, — как ночной вор, прижимаясь к стенам, чтобы меня не обнаружили. Только вместо того, чтобы что-то взять, я оставляю частичку себя, так что я фактически худший вор на свете.

Найдя цветочную корону на своей кровати, Феникс не признает ее.

Мое сердце замирает в груди, и я задерживаю дыхание, когда вижу его на следующий день на нашем первом совместном уроке, но он просто склоняет ко мне подбородок и проходит мимо меня к группе девушек, которых обычно игнорирует.

Глупые слезы застывают в уголках моих глаз, когда я сажусь рядом с Астором, но мне удается сдержать их и не расплакаться на глазах у всего класса.

Маленькая победа.

Он не замечает меня ни на следующий день, ни через день, но когда в пятницу я прихожу домой и с расстроенным вздохом бросаю рюкзак на стул, на моем столе меня ждет Маргаритка.

Она лежит на боку, и у нее осталось всего четыре лепестка.

Я люблю тебя…

…немного

…сильно

…страстно

…безумно.

Это просто игра. Это ничего не значит.

Мы просто два маленьких ребенка.

И все же именно так он меняет физиологию моего сердцебиения.

ГЛАВА 5

Сикстайн, 10 лет

Август

На следующей неделе у Феникса и Астора день рождения, и я очень волнуюсь, что им подарить.

Особенно Фениксу.

Я впервые дарю ему что-то, и мне хочется, чтобы это было потрясающе.

В прошлом году на мой день рождения он и его родители купили мне новое седло для Марлоу. Но настоящим подарком для меня стало то, что он вырезал рисунок на стволе моего домика на дереве.

Он нарисовал мне несколько вариантов на бумаге, и в итоге я выбрала тот, где были все три наших имени, потому что это был их домик на дереве, так же как и мой.

Он перенес их на ствол дерева и вырезал на нем одним из охотничьих ножей своего отца.

Теперь каждый раз, когда я прихожу в свой домик на дереве, я провожу рукой по нашим именам, радуясь тому, что на них навсегда выгравированы наши имена.

Я хочу подарить ему что-то, что сделает его таким же счастливым, и, наверное, это должно быть что-то, что я могу сделать своими руками, но я не уверена, что именно.

— Что это за обеспокоенное выражение на твоем лице? — спрашивает Астор с моря подушек, на которых он сидит в углу домика на дереве.

Мы ехали из школы домой на велосипедах и укрылись в домике на дереве, когда начался дождь.

— Ничего, просто думаю о твоем дне рождения и о том, что тебе подарить. — Я говорю, беспокойно грызя ногти, и добавляю. — И Никсу.

— Не притворяйся, что ты нервничаешь из-за того, что подарить мне, жучок. — Он отвечает, ухмыляясь. — Ты купишь мне новые игры для Xbox, и они мне понравятся. Ты беспокоишься о том, что подарить именно Фениксу.

Я притворяюсь, что не понимаю.

— Это неправда.

— Ты в него влюблена, — настаивает он.

Я закатываю глаза в притворном отвращении.

— О боже, Астор, фу. Я не люблю его.

— Я твой лучший друг, а он мой брат. Почему ты не хочешь сказать мне правду? — спрашивает он, и я улавливаю нотки обиды в его голосе.

— Потому что ты… ты… расскажешь ему, — шепчу я, бросая на него взгляд сквозь ресницы.

— Никогда, — клянется он, прежде чем его выражение лица растягивается в улыбку, и он заговорщически приподнимает бровь. — Так он тебе нравится?

Я киваю, но едва заметно.

— Немного.

Не могу поверить, что только что сказала это. Это первый раз, когда я признаюсь в этом или произношу слова вслух. Часть меня радуется тому, что я была честной, другая часть просто хочет запихнуть эти слова обратно в горло и забыть о них.

Он вскрикивает и садится, опустив челюсть на ладонь и глядя на меня.

— Я так и знал! Ты не сможешь ничего от меня скрыть, божья коровка. — Он встает и садится рядом со мной на пол, прижимаясь спиной к дивану. — Может быть, когда-нибудь ты станешь моей невесткой.

— Не будь чудаком, Астор.

Он смеется, его золотистые волосы падают на лоб, когда он обхватывает меня за плечи.

— Тебе очень повезет, если ты станешь моей родственницей. Ты собираешься сказать ему?

— Нет, — говорю я, пораженная. Я ни за что не смогу встретиться с ним лицом к лицу и признаться, что влюблена в него. Мало того, что я стесняюсь и недостаточно смелая для этого, так еще и он, скорее всего, засмеется и скажет, что не чувствует того же самого.

— Ты должна.

— Почему?

— Он не может скрыть от меня ничего, кроме того, что можешь ты, божья коровка. К тому же, телепатия близнецов выводит это на совершенно другой уровень.

— О чем ты говоришь?

Он поднимает плечо, а затем неопределенно добавляет.

— Скажи ему, что он тебе нравится. Обещаю, ты не пожалеешь.

— Я не могу, Астор.

Он хмыкает, его взгляд блуждает по содержимому домика на дереве и загорается, когда он останавливается на блокноте и ручке в углу.

Он берет их и снова садится рядом со мной.

— Если ты слишком боишься сделать это лично, можешь написать ему записку.

Я неуверенно смотрю на предметы в его руках. Должно быть, мое лицо выдает мою неуверенность, потому что он продолжает.

— Я могу отдать ее ему, или ты можешь подбросить ее в его комнату, как ты сделала это с цветочной короной.

Я смотрю на него с удивлением.

— Откуда ты об этом знаешь?

Я никогда не говорила ему, что закончила ее для него или что оставила ее в его комнате.

— Мне сказал Феникс.

— Правда? — спрашиваю я, хмуря брови — Он никогда не упоминал об этом.

Если честно, он оставил маргаритку в моей комнате, и я тоже никогда не упоминала об этом. Я не знала, что сказать, что, похоже, часто случается, когда речь заходит о нем.

Его легкая улыбка перерастает в ухмылку.