— Ты лжешь, — говорю я, и мой голос слегка дрожит. Мне бы хотелось скрыть от него эту слабость, но она уступает место его жестоким словам.

Я не верю ему. Не может быть, чтобы он говорил все эти вещи, пока мы занимались сексом, а потом сразу же пошел на попятную, как только вынул из меня свой член.

Никто не может быть настолько жестоким.

— Ты узнаешь, насколько я говорю правду, когда увидишь, как я трахаю следующую девушку, которую найду на вечеринке.

Капли дождя скрывают мои слезы, когда я протискиваюсь мимо него и выбегаю из переулка прочь.

Однажды он сказал мне, что он единственный, кто может причинить мне боль, и он всегда, всегда выполнял это обещание.

Не знаю, почему я продолжаю удивляться этому.

ГЛАВА 25

Феникс

Я потерял свой вечный разум.

Вообще-то, за последние тридцать минут я терял его столько раз, что не уверен, что смогу точно указать, где и когда именно я потерял его окончательно.

Может быть, когда я увидел ту фотографию, которую прислал мне Роуг?

Когда обнаружил, что Сикстайн все еще находится в объятиях этого ублюдка, когда я приехал в «Барокко» двадцать минут спустя?

Когда она угрожала, что заставит меня смотреть, как ее трахает другой мужчина?

Я зарычал при этой мысли, гнев запылал в моей груди. Это определенно было тем, что опрокинуло меня, но потом я продолжал падать.

Когда я наконец вылизал ее сладкую киску и засосал в рот ее упругий клитор.

Когда я до упора вошел в ее влажный жар и чуть не потерял сознание от того, как крепко она меня обхватила.

Как она бормотала и ругалась по-французски, словно из-за того, что я трахал ее, она забыла, как говорить по-английски.

Как она стонала мое имя, разрываясь на части вокруг меня. Как она продолжала кончать, засасывая меня все глубже в себя и вытягивая из меня мой собственный оргазм.

Как я уже сказал, я потерял рассудок.

Более того, я потерял контроль.

Я знаю, что еще долго буду вспоминать все эти моменты проведенные вместе, вероятно, каждый раз, когда закрою глаза.

Потому что я не должен был позволить этому зайти так далеко.

В тот момент, когда я вышел из нее и прогнал этих скоропостижно скончавшихся мужчин, я понял, что облажался.

Я прикоснулся к кому-то, кто мне не принадлежал.

Я пытался претендовать на нее, как на свою собственность, — обманный акт, который никогда не мог стать реальностью. Позволить себе попробовать ее на вкус было самым глупым и опасным поступком в моей жизни.

Потому что даже сейчас, когда я наблюдаю за тем, как она убегает от жестоких слов, которые я бросил ей в отчаянной попытке создать между нами пространство, я могу думать только о том, что только что в моих руках был единственный человек, которого я хотел больше всего на свете, и единственный путь вперед, который у меня был, — это оттолкнуть ее.

Увидев татуировку в виде божьей коровки на ее запястье, я понял, что она никогда не будет моей.

У нее появился постоянный символ, обозначающий, что она принадлежит кому-то другому, независимо от того, чего хочу я.

А я хочу ее.

Хочу, чтобы она была в моих объятиях, на моем члене, с моими губами на ее губах.

Хочу ее для себя, к черту память об Асторе и его притязания на нее.

Я наконец-то отдался своей потребности в ней, и это единственное, что было правильным за последние годы.

Лишение ее девственности стало непредвиденным бонусом, и животное внутри меня мурлычет, когда я вспоминаю, как плотно она прилегала ко мне.

Я в полной жопе.

Вместо того чтобы вытравить ее из себя, как я надеялся, я лишь умудрился каким-то образом похоронить ее еще глубже под своей кожей.

Я хочу побежать за ней и притащить ее сюда для второго раунда, на этот раз, чтобы она стояла передо мной на коленях, прежде чем я кончу ей на сиськи.

Соберись, ругаю я себя, это не должно, блять, повториться.

В разочаровании я провожу рукой по лицу и возвращаюсь в клуб. Я прохожу мимо пустой VIP-зоны и поднимаюсь наверх.

Двое охранников охраняют дверь и пытаются остановить меня, пока не узнают. Они уходят с дороги, и я без стука вхожу в кабинет главного менеджера.

Он поднимает голову от бумаг, которые подписывал, и смотрит на меня.

— Мне нужны все записи с камер видеонаблюдения за последние тридцать минут. В частности, все, что направлено на входную дверь или аллею.

***

— Ты наконец готов признать, что хочешь ее?

Он пытается дестабилизировать меня и вывести из равновесия, чтобы победить.

— Я не знаю, о чем ты говоришь, Рис. — Я отвечаю туманно, пристрелив его игрока в COD.

Он издает звук отвращения и бросает свой контроллер на диван рядом с собой. Если я думал, что проигрыш заставит его уйти от темы, то я ошибался.

— Я говорю о том, что три ночи назад ты ворвался в Барокко и, по сути, похитил Сикс. Тот парень, с которым она была, все еще дышит без посторонней помощи или ты подключил его к аппарату искусственной вентиляции легких?

Я хмуро смотрю на него, а он смеется.

— И ты притворяешься, что она тебе не нужна. — Он говорит, недоверчиво качая головой.

— Не нужна. Пока мой брат мертв, она не может быть счастлива, вот и все.

Я не озвучиваю окончание этой мысли. И пока она будет моей женой, никому другому не позволено прикасаться к ней.

— Супер рационально.

Нельзя быть рациональным, когда речь идет о ней. Особенно когда я провел последние три дня, дроча на видео с ней на ринге.

Каждый раз, когда я закрываю глаза, я воспроизвожу видения того, как она прижимается лицом к стене, бедра выгнуты дугой назад, задница выставлена вперед, когда я вонзаюсь в нее, как животное.

Если я не могу выследить ее и уговорить на второй раунд — а может, и на третий, четвертый, пятый, — мне пришлось использовать видео, которое я переслал себе, чтобы мой член был доволен.

Это едва справлялось с задачей.

Теперь, когда мой член ощутил тугую плотность ее киски, он, похоже, не заинтересован ни в чем, кроме второго раунда с Сикс, несмотря на мои неоднократные заявления ей, что подойдет любая доступная дырочка.

Мой член болит, дергается и все еще нуждается в разрядке. К несчастью для меня, похоже, единственное, что ему нужно, — это рыжая болтливая девчонка, которую я поклялся возненавидеть навеки.

***

Я нахожусь на кухне и пью пиво, когда слышу ее смех. Он прорывается сквозь шум вечеринки, достигает меня и скользит по позвоночнику, сопровождаемый зловещим холодком.

Я следую за продолжающимся смехом в одну из больших гостиных особняка, где мы установили стол для игры в пивной понг.

Сикс стоит рядом с Нерой по одну сторону стола и противостоит двум парням из АКК, чьи имена я так и не удосужился запомнить.

Я скрещиваю руки и прислоняюсь к дверному косяку, сузив глаза, наблюдая за тем, как она наполняет кружки пивом, и на ее лице появляется улыбка в ответ на то, что Нера шепчет ей на ухо.

— Что я говорил тебе о возвращении сюда?

Ее позвоночник напрягается, и она замирает на середине кружки, когда ее глаза встречаются с моими.

Мой член дергается в штанах, словно узнает свою хозяйку, и мне хочется придушить его за то, что новая часть меня, которая, кажется, теперь одержима ею.

— Я не помню, — говорит она, пренебрежительно пожимая плечами. Она поворачивается к двум ублюдкам, которые с нетерпением ждут на другом конце стола. — Парни, почему бы нам не устроить стрип-понг?

Они радостно и возбужденно обмахивают друг друга, несомненно, шепча друг другу, что это будет лучший день в их жизни.

— Нет, — приказываю я. Когда она не отвечает, я выкрикиваю ее имя. — Сикстайн.

Она игнорирует меня, ставит последнюю чашку на место, а затем поворачивается к парням.

— Надеюсь, вы готовы снять все это, — говорит она с жеманной улыбкой. Они ведутся.

Мышцы на моей челюсти напрягаются, когда я сжимаю челюсти.

Ее отказ подчиниться мне только подстегивает мое вновь обретенное отчаяние трахнуть ее на этом столе, пока моя рука сжимает ее горло, перекрывая доступ воздуха.