— Но ведь скоро все изменится, правда, жена?

Это слово опасно легко слетает с языка, словно мне всегда было суждено сказать его ей. В том, как оно слетает с моих губ, есть чувство собственности, на которое я не имею права, но которое заставляет монстра внутри меня мурлыкать.

Она оглядывается на меня и подходит к тому месту, где я стою, ее волосы развеваются вокруг нее, когда она топает ко мне. Она кладет руку на бедра и смотрит на меня безразличным взглядом.

— Да, я в восторге от того, что помолвлена с человеком, единственной причиной женитьбы которого на мне является сохранение доступа к его драгоценному состоянию. Какая это победа для меня.

Я ухмыляюсь.

— Тогда почему ты это делаешь?

Мне искренне любопытно. Ее родители угрожали ей, как мой отец мне? Обещали ли ей что-то взамен? Есть ли у нее скрытый мотив, как у меня? Я не понимаю, почему она согласилась на это.

— Ты же знаешь, я готова на все ради своей семьи, — просто отвечает она, пожимая плечами.

Ну конечно. Она всегда хорошая девочка, всегда делает то, что сделает счастливыми остальных, а не ставит на первое место то, чего хочет сама.

Я фыркаю, бросая на нее снисходительный взгляд, который, как я знаю, приведет ее в ярость.

— Ты жалкая. Соглашаешься выйти за кого-то замуж только потому, что это сделает счастливым твоего психованного папашу. Думаю, для этого нужно совсем немного — просто лечь на спину и раздвинуть для меня ноги.

Я не ожидаю ее реакции, поэтому не готов к ней, когда она толкает меня, и сила ее толчка отбрасывает меня назад. Я спотыкаюсь о ветку у своих ног и падаю на спину с болезненным стоном.

Она наваливается на меня, прежде чем я успеваю прийти в себя, обхватывает меня и, используя свой вес, пытается прижать к себе.

В реальности я мог бы перевернуть ее без особых усилий, но мой мозг замыкается, когда я чувствую ее плотный жар в нижней части живота.

Мои руки движутся, чтобы оттолкнуть ее, но вместо этого я обнаруживаю, что собственнически обхватываю ее талию. Мои пальцы настолько велики для ее маленькой фигуры, что почти соприкасаются по обе стороны от ее пупка.

Там, где я только что размышлял о домашней лоботомии по поводу именно этого недуга, мои мысли снова заняла она. Первобытное желание, с которым я борюсь, кричит, чтобы я толкнул ее еще ниже к себе на колени, чтобы я мог потереться своим пульсирующим членом о ее влажную киску.

Она наклоняется вперед, пока не оказывается в сантиметрах от моего бесстрастного лица. Мои руки следуют за движением ее бедер, когда она наклоняется надо мной, словно приклеенные к ней.

Ее волосы падают вокруг нас, как занавес. Она откидывает их на одну сторону, чтобы они не попали мне на лицо, и я чувствую как из моего члена уже вытекает сперма от того, что она вот так лежит на мне. Ее щеки раскраснелись от гнева, глаза пылают жаром, подобного которому я еще не видел.

Она кривит губы, когда говорит.

— Никогда больше не говори о моем отце или о ком-то еще из моей семьи, Феникс.

Я ухмыляюсь.

— Посмотрите, как маленькая тигрица использует свои когти, — я провожу большим пальцем по линии ее верхней губы. — Где же эта энергия, когда нужно защищать себя? — размышляю я.

Выражение ее лица ошеломлено, вероятно, мягкостью моего тона и тем, как мой большой палец проводит по ее губам, и на какое-то восхитительное мгновение мы застываем во времени, глядя друг на друга. Мои глаза опускаются к ее губам, и я могу просто…

Нет.

Они прямо здесь, пухлые и приоткрытые, словно ждут, когда я прижмусь к ним своими. И я мог бы, это было бы так просто — скользнуть рукой к ее шее, приподнять губы на несколько дюймов, придвинуть ее ближе и ближе…

Нет.

Ее глаза закрываются, когда я поднимаю бедра и переворачиваю ее на спину. Когда она открывает их, то оказывается в клетке между моими руками, а мое тело нависает над ее.

Мои пальцы впиваются в твердую землю, грязь глубоко въедается в ногти, и я пытаюсь сдержать свои порывы. Я хочу только одного: сорвать с нее джинсы и погрузиться в нее, наблюдая, как расширяются ее глаза от моего плотного проникновения в ее теплое тепло.

Мой член пульсирует, умоляя выпустить его и дать возможность поиграть. Грань между ненавистью и влечением размылась, и я нахожусь в нескольких секундах от того, чтобы поддаться своим низменным потребностям и осквернить ее до того, что даже ее драгоценный отец не сможет ее узнать.

— Не строй никаких грандиозных идей, — рычу я на нее, — это будет исключительно брак по расчету, не более чем контракт, который заставит нас быть вместе. Поженившись, мы будем жить отдельно и встречаться только для необходимых деловых встреч. Это ничего не меняет в наших отношениях, так что держись от меня подальше.

Она обхватывает пальцем цепочку на моей шее, которая висит между нами, и удерживает меня на месте.

— Ты продолжаешь искать меня, а не наоборот. — Язвит она, и ее когти снова выходят наружу. Глаза девушки слегка подрагивают, и она пару раз моргает, глядя в сторону, прежде чем добавить. — И пока ты сдержан и не унижаешь меня, мне все равно, что ты делаешь и с кем ты это делаешь. Я буду оказывать тебе такое же уважение со своей стороны.

Мой позвоночник подергивается, а затем напрягается от подтекста ее слов. Она уже думает о том, как будет трахаться с другими парнями, когда мы поженимся?

Черная ярость вливается в мое зрение, ослепляя меня.

Я обхватываю ее руку и сжимаю так сильно, что она тихонько вскрикивает и отпускает цепочку.

— Ты не предъявляешь ко мне требований. Уж точно не о том, кого я трахаю и когда. Если я захочу трахнуть одну из твоих подружек невесты на нашей свадьбе, я так и сделаю. Не искушай меня, мать твою. — Тон моего голоса стал ледяным.

Я отрываю себя от нее, оставляя ее лежать на спине на земле в позе, которая начинает казаться мне знакомой, и ухожу, пока совсем не потерял контроль над собой.

Я успеваю сделать всего несколько шагов, как ее голос останавливает меня.

Она произносит шесть слов мягко, твердо, и угроза в них звучит гораздо громче, чем все, что я когда-либо слышал.

— В эту игру могут играть двое.

ГЛАВА 22

Феникс

— В эту игру могут играть двое.

Прошла неделя с тех пор, как она сказала эти слова, и, обернувшись, я увидел, что она держит свой вес на предплечьях и смотрит на меня с вызывающим выражением лица.

Мне потребовалась вся сила воли и годы тренировок по дзюдо, чтобы не подойти к ней, не схватить ее за горло и не спросить, какого хрена она имела в виду.

Неделю меня мучают мысли о ней. Они неизбежны, это настоящий недуг, мучающий меня каждый миг бодрствования.

Я почти поддался своим низменным желаниям и поцеловал ее. Я хотел этого, особенно когда увидел, как она высунула язык и смочила губы. Они блестели и громко звали меня, пока клубок желания не сжал мой живот.

Пальцы щелкают у меня перед глазами, резко вырывая меня из задумчивости. Роуг протягивает мне стакан с виски и опускается в кресло напротив меня.

— Твое здоровье, — говорит он, поднося свой стакан ко рту, — спасибо, что присоединился к нам на Земле.

Я хмуро смотрю на него и делаю глоток. Алкоголь обжигает горло, и я наслаждаюсь этой болью.

— Что случилось, когда ты вернулся домой? С тех пор ты ведешь себя странно, — спрашивает Рис.

— Ничего.

Интересно, что бы они подумали, если бы узнали, что я помолвлен, да еще и с Сикс.

Часть меня хочет увидеть их реакцию, а другая знает, что мне бы это не понравилось. Эти двое думают, что знают о моей жизни и моей… связи с ней больше, чем я сам.

— Я не мог не заметить, что в те же выходные Сикстайн выложила селфи со своей семьей. — Роуг добавляет тоном, притворяющимся невинным.

Я скрежещу зубами.

— Если не можешь не замечать, тогда отпишись от нее, это должно помочь.

— Зачем мне это делать, если я получаю все эти сведения о вещах, которые ты от нас скрываешь? — он спрашивает с дразнящей ухмылкой, которая заставляет мой кулак чесаться от желания познакомиться с его лицом. Он делает еще один глоток и ставит свой бокал, прежде чем посмотреть мне в глаза. — К тому же, мне нравится любоваться ею. На прошлой неделе она выложила фотографию в бикини, которая мало что оставила для воображения.