С некоторым трудом я отрываю от нее взгляд и киваю Рису.

— Хорошо.

Мы вчетвером пробираемся обратно по полю к более закрытой части нашего заднего двора, где будет проходить вечеринка в честь дня рождения. Это мечта любого ребенка: зоопарк, надувные замки, сахарная вата, краски на лице и множество других развлечений.

Короче говоря, это вечеринка с учетом того, что хочет и любит Астор.

Я чувствовал себя неуютно в своей шкуре с первой секунды, и мне уже не терпелось уйти, когда мой взгляд зацепился за ее волосы.

Мы направляемся к столу, на котором разложены торты, и я уже собираюсь что-то сказать Сикстайн, когда вижу, как Астор отрывается от группы своих друзей и направляется к нам — к ней — с огромной улыбкой на лице.

— Где ты была, божья коровка? — спрашивает он, обхватывая ее за плечи и заключая в объятия.

Я думал, что уже испытал ревность, когда дело касалось Астора. На самом деле, я бы сказал, что ревность была главной эмоцией, лежащей в основе наших отношений.

Всю свою жизнь до этого момента я провел в его тени, поэтому, как бы мы ни были близки, между нами всегда существовало напряжение.

Но эти чувства меркнут по сравнению с эмоциями, которые взрываются в моей груди, когда я слышу, как он называет ее так, и когда я вижу, как он заключает ее в крепкие объятия.

Я никогда в жизни не испытывал таких сильных чувств, и я не в состоянии их правильно передать. Сила этого чувства потрясает меня до глубины души и просачивается в кровь, как яд.

К счастью, он почти сразу же отпускает ее и обнимает меня, положив конец моим планам сломать ему руку.

Он отводит меня в сторону от остальных троих и направляется к месту, где зажигаются свечи.

— Я так рад, что ты познакомился с Сикстайн, — говорит он, его голос искренен. — Я знал, что она тебе понравится. — Он ерошит мои волосы. — Мне нужен был друг, пока тебя не было, я скучал по своему младшему брату.

— Ты старше всего на три минуты.

— Все равно считается, — говорит он, осыпая мою макушку громким, раздражающим поцелуем.

Пока наша экономка и шеф-повар зажигают перед нами множество свечей, я смотрю в море людей и вижу Сикстайн, стоящую впереди.

Все поют поздравления с днем рождения, и я отдаленно слышу, как Астор задувает свечи рядом со мной, но я все еще смотрю на нее, и наш зрительный контакт не прерывается.

Увидев, что я не делаю попыток задуть свои, она подходит к столу и встает напротив меня. Ее взгляд падает на угасающие свечи.

— Не забудь загадать желание, прежде чем задувать их.

Я киваю и опускаю взгляд на торт, притворяясь, что мне нужно время, чтобы подумать о своем желании.

Но я уже знаю, чего хочу.

Я наклоняюсь и задуваю все десять свечей одним махом, выпрямляясь под аплодисменты и одобрительные возгласы друзей моих родителей.

Сикстайн огибает стол и снова обнимает меня, прижимая к себе, шепча мне на ухо.

— С днем рождения, Никс.

Прозвище, которое я инстинктивно придумал на месте, согревает ту часть меня, о существовании которой я даже не подозревал.

Она отпускает меня и обходит вокруг, чтобы обнять Астора, притягивая его в такие же объятия.

Я наблюдаю за ее действиями с самодовольным удовлетворением, скрещивая пальцы и надеясь, что желания сбываются.

Потому что если они сбываются, то неважно, что сейчас она обнимает Астора.

Когда я стану старше, я женюсь на ней.

ГЛАВА 2

Сикстайн, 10 лет

Ноябрь

Я бегу по полю с отчаянной скоростью, мои короткие ножки перекатываются туда-сюда так быстро, как только могут, а потом еще и еще.

Мое тело продирается сквозь стебли кукурузы, листья хлещут меня по рукам и ногам, но я не позволяю себе отвлекаться на боль.

Я бегу через кукурузное поле к линии деревьев. Завтра я буду вся в царапинах и синяках, но мне все равно.

Мне просто нужно спрятаться.

Я добегаю до линии деревьев и мчусь сквозь них, не останавливаясь. Листья и ветки трещат под моими гулкими шагами, а я бегу быстрее, чем, возможно, когда-либо.

Я не знаю, начал ли он искать, и вообще пытается ли он найти именно меня, но я не смею оглядываться. Если я хочу успеть, я не могу тратить драгоценные секунды на то, чтобы оглядываться назад.

Он заставит меня заплатить за эту ошибку, я это точно знаю.

Моя нога задевает корень, и я с воплем падаю на холодную твердую землю. Мои руки получают основную тяжесть травм при падении, ладони режутся о мелкие камни и ветки, всплывающие в грязи.

Дикие пряди волос выбиваются из тугой косы и падают на глаза, мешая видеть. Я небрежно заталкиваю их за уши, несомненно, размазывая грязь и кровь по щекам, но это проблема на потом.

Сейчас мне нужно бежать.

Я поднимаю себя и продолжаю бежать, не обращая внимания на боль в левом колене, когда приближаюсь к домику на дереве, который мой отец спроектировал и построил для меня прямо на краю нашего участка.

Нет, так не пойдет.

Если он решил искать именно меня, то это первое место, где он будет искать. Мне нужно найти другое место, чтобы спрятаться.

Проблема в том, что он уже наверняка закончил подсчеты. Очень скоро он начнет поиски, так что время на поиски другого укрытия истекает.

Если он придет к домику на дереве и обнаружит, что он пуст, возможно, он подумает, что я пошла в совершенно противоположном направлении, чтобы сбить его со следа.

На этот раз я оглядываюсь, бросая быстрые взгляды через плечо, чтобы убедиться, что его там нет. Я не чувствую его поблизости, но волоски на моей коже начинают вставать дыбом, словно готовясь к неизбежной битве.

Я хватаю капюшон свитера и накидываю его на голову, заправляя косу и распущенные пряди, чтобы не так бросаться в глаза.

Набирая скорость, я огибаю массивные стволы деревьев, поддерживающих деревянную хижину, и подхожу к небольшому земляному склону, ведущему к еще более мелкому ручью.

Если мне удастся найти укрытие на другом берегу, он меня точно не найдет. В крайнем случае, он решит, что я повернула обратно к ручью.

Подойдя к краю склона, я опускаюсь на задницу и скольжу вниз по склону, пока не достигаю русла ручья.

Не раздумывая, я бросаюсь в ручей, ледяная вода доходит мне до середины голени, и я перебираюсь через нее изо всех сил.

Мои колени высоко поднимаются из воды, когда я пытаюсь делать большие и быстрые шаги.

Когда я прохожу половину пути, шею начинает покалывать, а осознание происходящего проникает в мои кости.

Интуиция подсказывает, что у меня есть считанные секунды, чтобы найти укромное место, прежде чем он спустится ко мне.

Я преодолеваю ручей и поднимаюсь по противоположному склону так быстро, как только могу, отчаянно впиваясь пальцами в землю, чтобы создать опору для подъема.

Легкие словно взрываются, когда я достигаю ровной земли и встаю, срочно осматривая возможные места для укрытия.

Вот массивное дерево, одно из самых больших, которые я когда-либо видел, с такими же огромными и похожими на щупальца корнями. Я огибаю его, пока не нахожу компактный проем между сучьями, частично скрытый травой и поваленным стволом.

Этого будет достаточно. Надеюсь, я ушла достаточно далеко, чтобы он не нашел меня здесь.

Не раздумывая, я опускаюсь на колени и пролезаю в отверстие головой и руками вперед. Я не смогу поместиться в ней всем телом, хотя для своего возраста я всегда была маленькой, но кустарник обеспечит мне необходимое укрытие.

Я стараюсь уместиться в ней компактно, сжимая конечности, чтобы вместить как можно больше своего тела, а затем жду.

Темнота кромешная, и я ничего не вижу.

Я пытаюсь прислушаться, нет ли шагов, но все, что я слышу, — это кровь, бьющаяся в жилах, адреналин, проносящийся по телу, и громкое биение сердца, отдающееся в ушах.

Сочетание этих трех звуков полностью оглушает меня.

Кажется, что я прячусь долгие минуты, может быть, даже часы, но я уверен, что прошло всего несколько секунд, когда я чувствую, как пальцы обхватывают мою лодыжку и ужас сжимает мои легкие, прежде чем меня злобно вытаскивают из норы.