Это было похоже на еще одно предательство, еще одно напоминание о том, что мне нужно держаться от нее подальше. Позволяя гневу управлять собой, я ничего не добился, и если мы будем продолжать в том же духе, я боялся, что сорвусь и сделаю что-то, о чем потом буду жалеть. И я не знал, что это будет — убийство или поцелуй, или о чем из двух я буду жалеть больше.

Поэтому я стер ее, как мог, вычеркнув из памяти те воспоминания о ней, которые засели в моем мозгу, и отключив все эмоции, которые я к ней испытывал. Я попрощался с гневом, горечью и завистью и поздоровался с небытием.

В течение двух лет это срабатывало. Я переключил тумблер, отключил ее голос и вообще не обращал на нее внимания.

Хотя иногда я не мог удержаться от того, чтобы не подглядывать за ней.

Я отключался на середине урока и поднимал на нее глаза, быстро отводя их, прежде чем она успевала поймать мой взгляд.

Этот новый подход работал, и я выживал. Я провел лето на яхтах и в клубах, отдыхая на Средиземном море и пользуясь всеми преимуществами того, что мне наконец-то исполнилось восемнадцать.

Мне оставалось прожить еще один год, чтобы больше никогда ее не увидеть. Прежде чем я освобожусь от шквала эмоций, которые овладевали мной всякий раз, когда она оказывалась рядом.

А потом Роуг, мой бессердечный психопат, лучший друг, решил поссориться с ее соседкой по комнате, что привело к неожиданному ядерному столкновению между нами двумя и в один миг свело на нет годы работы.

Комично, как быстро мы вернулись к прежней ненависти и жарким противостояниям. Единственное заметное отличие в том, что она начала сопротивляться. Не сильно, она все равно неизбежно сдается и отступает, но это уже перемена.

Что-то новое.

И, черт возьми, если эта вновь обретенная уверенность не заставляет мой член напрягаться.

Вместо того чтобы отвести взгляд, она теперь смотрит на меня, ее огненно-зеленые глаза буравят мое лицо. Она отвечает горячо, и мой взгляд постоянно ловит на том, как яростно двигается ее рот, когда она говорит мне, чтобы я шел к черту.

И вот я снова вступаю с ней в схватку.

Что бы я ни делал и как бы ни старался, эта токсичная, гноящаяся рана связи продолжает возвращаться в мою жизнь.

Невозможно удержать свой интерес, когда она постоянно возвращается на мой путь.

***

Когда она появляется у меня дома на нашей вечеринке, алкоголь и сдерживаемое разочарование, бурлящее в моих венах, переполняют меня. Я отхлебываю пиво, когда вижу, как она появляется в поле моего зрения из-за края моего бокала.

Она выглядит просто нереально. Ее волосы длинные и распущенные, как раз то, что мне нравится. В голове мелькает мысль, словно пойманная муха, отчаянно ищущая выход, — подойти к ней, обхватить кулаком ее волосы и выдернуть из комнаты подальше от посторонних глаз.

На ней платье, созданное для пыток мужчин, с искусными вырезами во всех нужных местах. Я знаю, что каждый мужчина в этой комнате представляет себе, как она будет выглядеть под платьем, и я счастлив, как никогда, что сразу ограничил их общение с ней.

Вопреки распространенному среди моих друзей мнению, это не потому, что я хочу ее для себя. А потому, что я не хочу, чтобы она была счастлива.

Если она так сильно хотела Астора, она не должна быть ни с кем другим.

Единственный человек, который когда-либо нарушал эту политику, больше не появлялся в кампусе после того, как я сломал ему руку, так что я уверен, что мне не стоит беспокоиться о том, что я буду придерживаться этой политики и дальше.

Когда она поворачивается, чтобы улыбнуться подруге, ее губы кроваво-красного цвета растягиваются вокруг белых зубов. Она выглядит знойной и горячей, как ходячая влажная мечта, и я ни черта не хочу, чтобы она была здесь.

Почему она не может остаться дома, в мешковатой пижаме, подальше от меня и всех остальных мужчин здесь?

В итоге я срываюсь три раза подряд. Сначала, когда я прикасаюсь к ней. Мои руки блуждают по ее телу и замыкают мой мозг, пока он не срывается во второй раз, когда я, игнорируя все кричащие голоса в моей голове, бегу за ней к краю участка.

И в третий раз, когда я обнаруживаю татуировку на ее запястье.

Это столь необходимое, хотя и болезненное напоминание о том, что она принадлежит моему брату, а я не могу ее забрать. Что я не могу склониться над ее распростертым телом в темном лесу с разметавшимися вокруг волосами и мечтать о том, чтобы впиться зубами в ее красные губы.

Что я не могу сделать ее задницу такой красной, как мне хочется.

Она никогда не была моей, чтобы обладать ею или прикасаться к ней, сколько бы раз я ни пытался убедить себя, что это так.

Поэтому я оставляю ее позади себя и топаю обратно к дому, борясь с каждым внутренним демоном, поднимающим свою уродливую голову. Желание бороться почти физическое, и я отвожу взгляд, пока пробираюсь через дом. В таком состоянии, если кто-то хоть на секунду задержит взгляд, я, скорее всего, брошусь с кулаками.

У меня черный пояс первой степени по дзюдо и я занимаюсь всеми видами ММА, так что я смертельно опасен со своими руками и кулаками. Тот, кто получит этот удар, вряд ли будет в сознании до завтра.

Кто-то зовет меня по имени, но я игнорирую его и направляюсь в свой номер. Я достаю телефон и пишу Свену, другу и одному из моих татуировщиков.

Феникс: Ты нужен мне наверху через десять минут.

Когда он заходит ровно через десять минут, то застает меня сидящим без рубашки спиной к двери, лицом к окнам моей спальни. Я смотрю на него через плечо.

— Делай что хочешь, — говорю я, наклоняя подбородок к татуировочному пистолету и набору, который я держу в комнате. — На моей спине — где захочешь.

Он вскидывает подбородок, молча подтверждая мое требование, и собирает оборудование, после чего садится на стул рядом со мной.

— Тяжелая ночка?

Я сердито хмыкаю. Если бы я хотела поговорить с ним, я бы поговорила. Я чертовски не люблю, когда люди задают ненужные вопросы или пытаются влезть в мои дела.

— Не твое дело. — Я откусываю кусочек, прежде чем снова выглянуть в окно. — Просто мне нужна боль.

Именно так. Она мне нужна, я жажду ее, особенно когда чувствую, что ухожу в темноту. Она помогает заземлить меня, усмирить опасные порывы причинить боль и перенаправить меня.

Я сижу тихо, не дергаясь и не издавая ни звука, пока он наносит татуировку пантеры на правую сторону моей спины.

Это длится часами, но я не двигаюсь, мой мозг воспроизводит образы Сикс, согнутой в моих руках, а затем лежащей под моим коленом, пока мой эрегированный член не запульсирует так сильно, что заглушит боль в спине.

ГЛАВА 13

Феникс

Очевидно, что Сикс делает все возможное, чтобы избежать меня в течение следующей недели.

Она последней входит в дверь на занятия и первой собирает свои вещи и выбегает, когда звенит звонок, стараясь избегать любых столкновений со мной. Мне нравится видеть, как она старается избегать меня, когда я могу все испортить, не прилагая никаких усилий.

Но я этого не делаю. Мне нужно держаться от нее подальше, как и ей от меня.

Я вхожу на кухню в одних трениках и направляюсь к кофеварке.

— Пантера хорошо заживает, — говорит Роуг у меня за спиной. Его тон может показаться странным даже тем, кто не знает его так, как я, но у него есть скрытые намерения, я чувствую.

— Так и есть, — отвечаю я просто.

— Напомни нам, когда ты ее сделал? — спрашивает Рис, невинно улыбаясь.

— А почему это важно?

— О, это не важно, — отвечает он небрежно.

Роуг вскакивает.

— Нам просто интересно, сделал ли ты ее в ту же ночь, когда два десятка человек видели, как некая рыжая девушка бежала, пытаясь спасти свою жизнь, а за ней очень близко топала темноволосая тень. Это навевает самые разные воспоминания, не так ли, Рис?

— Множество, — соглашается он, и они оба получат по морде, как только я допью свой кофе. — Вы, ребята, любили играть в очень похожую игру, когда мы были детьми.