Я бью ногой по камню и смотрю на нее.

— Что же ты мне подаришь?

Она изучает меня, выражение ее лица любопытно.

— Ничего, это не твой день рождения.

Я делаю шаг к ней.

— Мой.

Она замирает на мгновение, прежде чем понимание загорается в ее глазах, и широкая улыбка растягивает ее губы, когда она смотрит на меня.

— Ты брат Астора! — восклицает она, взволнованно прижимая цветы к груди.

Я делаю еще один шаг.

— Я Феникс, — поправляю я.

Неожиданно она сама сокращает расстояние между нами, закидывая руки мне на шею и обнимая меня, и звук ее счастливого смеха ударяет мне в ухо.

— Я так ждала встречи с тобой, — восклицает она, отпуская меня и отступая назад, — Астор говорил о тебе все лето. — Она внимательно смотрит на меня, прежде чем добавить: — Вы не выглядите как близнецы.

Я внутренне напрягаюсь от ее слов. Она права, мы не похожи, и мне говорили то же самое снова и снова, сколько я себя помню.

Мы — полная противоположность друг другу. Там, где он блондин и голубоглазый, у меня черные волосы и соответствующие бездонные глаза.

Он и его аккуратные ямочки могут очаровать кого угодно, как детей, так и взрослых, в то время как я тихий и сдержанный, предпочитающий растворяться на заднем плане, чтобы наблюдать за всеми с расстояния.

В остальном наши лица имеют схожее строение: прямой нос и полные губы, обусловленные нашим недалеким итальянским происхождением.

Он на три минуты старше, мой лучший друг и, невольно, мой главный соперник.

Он — золотой мальчик, а я — в тени.

Каждый раз, когда кто-то указывает на наши различия, я не могу отделаться от ощущения, что нас обоих разбирают на части, взвешивают друг против друга, а результат один и тот же.

Я всегда оказываюсь тем, кого считают неполноценным.

— И все же мы близнецы. — Я сухо отвечаю. — Кто ты?

— Я Сикстайн, ваша новая соседка. — Она поворачивается и показывает на особняк, расположенный в паре акров от нашего, его большой фасад впечатляет даже с такого расстояния. — Моя мама — француженка, а папа — англичанин. Он хотел вернуться домой, и мы переехали в Хэмпшир в июле. Ты ведь был в Париже, верно?

— Откуда ты знаешь?

— Я все лето брала уроки верховой езды у Астора, так мы и подружились. Он сказал мне, что вы были там в лагере карате? — последнюю часть фразы она произносит как вопрос.

— Дзюдо.

Мои родители всегда стремились к тому, чтобы мы были заняты летом и не мешали им, поэтому они нашли месячные лагеря для нас обоих. Неудивительно, что им удалось найти для Астора такое занятие, которое позволило бы ему остаться дома, а меня отправить на пять недель в другую страну.

В Париже есть потрясающая программа по дзюдо, гораздо лучше, чем в Лондоне, поэтому, когда они сказали мне об этом, все встало на свои места.

Но все равно было обидно.

— Астор говорит, что ты очень хорош. Как ты думаешь, ты сможешь опустить взрослого человека на мат? — спрашивает она, и уголок моих губ приподнимается от того, что это был ее первый вопрос. — У тебя приятная улыбка, — добавляет она несколько рассеянно.

Я хорош.

Со временем я стану великим.

Борьба у меня в крови, а дзюдо в сочетании с другими видами спорта ММА помогло обуздать жестокость, кричащую о выходе внутри меня.

— Я уже научился, — говорю я ей, — когда-нибудь я тебе покажу.

— Не могу дождаться. — Она отвечает, ее глаза сверкают, и я слышу правду в ее словах.

— Сикстайн. — Повторяю я, пропуская это имя между губами и глядя на нее сверху вниз. Она сказала, что ее мама француженка, очевидно, она сама говорит по-французски, так что я делаю предположение. — Тебя назвали в честь часовни?

Мне нравится, как она смотрит на меня, когда я задаю ей этот вопрос. Как будто она заглядывает глубоко внутрь меня.

— Да, — говорит она мне, ее глаза с интересом блуждают по моему лицу. — Никто никогда не знал об этом раньше, пока я сама не рассказывала им.

Удовлетворение согревает мою грудь, когда я понимаю, что даже Астор не догадался о ней на счет этого.

Я делаю шаг к ней, сокращая расстояние между нами, перебираю прядь ее волос и наматываю ее шелковистую длину на палец.

Ее глаза расширяются от моего вторжения в ее личное пространство, но она спокойно наблюдает за мной и ждет, когда я заговорю.

— Сикс…, — шепчу я, прежде чем поднести другую руку к груди, — и Никс.

Она морщит нос.

— Никто меня так не называет.

Я дергаю ее за волосы, и она вскрикивает, движение выводит ее из равновесия и заставляет упасть мне на грудь.

— А я буду. — Шепчу я ей на ухо, прежде чем отпустить ее.

Она отступает на пару шагов назад и бросает на меня настороженный взгляд.

— Faut que je fasse gaffe autour de toi.

— Я не говорю по-французски.

— Я сказала, что мне нужно быть осторожной рядом с тобой.

Я наклоняю голову в сторону.

— Почему?

— От тебя одни неприятности. — Она говорит, ее глаза слегка сужаются.

Я ухмыляюсь.

— Ты не любишь неприятности?

— Я хорошая девочка, — отвечает она. — Я избегаю их любой ценой.

— Хм, — хмыкаю я, рассматривая ее. — Посмотрим.

Прежде чем она успевает ответить, мамин голос окликает меня сзади.

— Феникс! — я поворачиваюсь и вижу, что она стоит в стороне, там, где я был, когда впервые заметил волосы Сикстайн. Она держит руки у рта и, судя по голосу, зовет меня. — Пойдем, пора задувать свечи.

— Сейчас буду. — Отвечаю я, ненадолго оборачиваясь к Сикстайн. — Ты так и не сказала, что подаришь мне на день рождения.

— Мои родители уже подарили тебе подарок.

— Это не то, чего я хочу. — Я говорю, качая головой. — Я хочу получить подарок от тебя, как ты сейчас делаешь для Астора.

Она улыбается, отворачивается и смотрит на землю, а затем снова поворачивается ко мне лицом.

— Я могу нарвать цветов и для тебя.

Она уже собирается пригнуться, но я протягиваю руку и останавливаю ее.

— Я не хочу того же, что ты подаришь ему.

— Мне больше нечего тебе подарить. — Она говорит извиняющимся тоном, а уголки ее глаз морщатся, и она нахмуривает брови.

— Тогда я могу принять обещание в качестве подарка. Мне десять, это большой день рождения.

— Что ты имеешь в виду?

— Поскольку ты не можешь подарить мне подарок сегодня, я могу попросить у тебя одну вещь, когда увижу что-то, что мне нужно, и ты должна мне это подарить.

Я хотел бы сформулировать это как предложение, но получилось как требование. Но она не сопротивляется.

Наверное, она действительно хорошая девочка.

Линия ее бровей разглаживается, и она кивает, а на губах появляется легкая улыбка.

— Это справедливо.

— Феникс! Что ты делаешь?

Я поворачиваюсь и вижу Риса и Роуга, двух моих лучших друзей, бегущих по полю к нам.

— Твоя мама послала нас, чтобы забрать тебя задувать свечи, — говорит Рис, когда они поравнялись с нами.

— А это кто? — спрашивает Роуг, бросив заинтересованный взгляд в ее сторону.

— Никто, — поспешно отвечаю я. Я не хочу, чтобы кто-то из моих друзей заметил ее так же, как я. Не тогда, когда о ней уже знает Астор.

Впервые с тех пор, как я увидел ее полчаса назад, я жалею, что не встретил ее до него.

На ее лицо падает тень, но она исчезает прежде, чем я успеваю понять, что она означает.

— Меня зовут Сикстайн, я подруга Астора. — Она говорит, представляясь и одновременно нанося еще один удар в мое нутро.

— Я — Роуг, он — Рис. — Роуг говорит, наклоняя подбородок в сторону последнего.

Он машет рукой и одаривает ее нелепой ухмылкой, после чего поворачивается ко мне.

— Нам пора идти, пока Астор не задул все свечи без тебя.

Мне не хочется расставаться с этим моментом. Наш пузырь лопнул в то мгновение, когда к нам присоединились мои друзья, так что возврата к прошлому нет, и все же все, на чем я могу сосредоточиться, — это на том, как она смотрит мне в глаза, словно мы по-прежнему вдвоем на этом поле.