— Сикстайн! Mais qu'est ce qui s'est passé? Ты в порядке? — спрашивает она, ее тон обеспокоен.

— Я в порядке, — заверяю я ее, когда что-то движется за окном гостиной и привлекает мое внимание. Я продолжаю смотреть, надеясь, что снова увижу то, что это было.

Через несколько секунд в окне снова появляется голова и остается там достаточно долго, чтобы я смогла разглядеть лицо Феникса, сияющее в лучах фонарей.

Мы смотрим друг на друга пару секунд, прежде чем он наклоняет ко мне подбородок и незаметно исчезает в ночи.

Я не могу побороть счастливую улыбку, которая появляется на моих губах. Я не знаю, почему он так поступил и что это значит, но это усиливает во мне пламя, которое уже горит для него.

Я поворачиваюсь к маме с той же улыбкой, все еще задыхаясь, когда произношу,

— Лучший день в моей жизни.

ГЛАВА 3

Феникс, 10 лет

Март

— Куда ты идешь?

Сикс подпрыгивает при звуке моего голоса и испуганно хлопает рукой по сердцу. Щипцы для копыт, которые она держала в руке, падают на пол рядом с ее ногами.

Она нагибается, чтобы подобрать их, и бросает в ящик для груминга, коротко оглянувшись на меня.

— Ты меня напугал, — говорит она. — Тебе не следует позволять себе так тихо двигаться, за исключением пряток.

— Мне нравится заставать тебя врасплох.

Она краснеет и поворачивается к своему пони, Марлоу, затягивая ремень основного седла так, чтобы он плотно облегал ее живот.

— Мы просто собираемся покататься по лесу, — говорит она, отвечая на мой вопрос.

— Кто мы?

— Я и Астор.

Я скрежещу зубами, внутренне укоряя себя за то, что не являюсь искусным наездником. Когда мне было семь лет, я предпочел дзюдо верховой езде, и до этого момента мне не казалось, что это неправильный выбор.

Я подхожу к Марлоу и глажу ее по шее, позволяя уютной тишине растянуться.

— Ты можешь поехать с нами.

Краем глаза я смотрю на Сикс. За последние несколько месяцев я вырос на целый дюйм, так что теперь я намного выше ее.

Не могу сказать, что мне не нравится эта новая точка обзора.

— Может быть, когда-нибудь, — говорю я, потому что мне не очень нравится вся эта история с верховой ездой. Мне кажется, что все может быстро пойти наперекосяк, и это будет совершенно не в моей власти.

А я не люблю, когда в таких ситуациях не контролирую ситуацию.

Она кивает, подтверждая мой ответ, затем переходит на левую сторону Марлоу и ставит одну ногу в стремя, после чего делает паузу.

— Хочешь, я помогу с противовесом, чтобы ты могла сесть? — спрашиваю я.

— Да, пожалуйста.

Я кладу руку на стремена с другой стороны и тяну вниз, когда она отталкивается от земли, помогая ей вскочить одним быстрым движением.

Она оседает на спину Марлоу, а ее правая нога отталкивается, когда она нащупывает стремя носком сапога. Она не замечает, что он прижат к седлу.

Я хватаю ее за лодыжку, снова напугав ее при этом. Она смотрит на меня сверху вниз и безмолвно наблюдает, как я сжимаю ее пятку и просовываю ногу в петлю.

Вместо того чтобы отпустить ее, когда я закончил, я еще мгновение держу ее за ногу, провожу рукой по икре и сжимаю ее. Она вздрагивает, ее глаза расширяются, когда она смотрит вниз на то место, где я ее трогаю.

— Будь осторожна там, дикарка, — я говорю ей, ущипнув ее за икру и заставив ее вскрикнуть. — Я единственный, кто может причинить тебе боль. Никто и ничто другое.

Она натягивает поводья, заставляя Марлоу отступить и повернуть из конюшни, направляя ее к моему дому.

— Я же говорила, что от тебя одни неприятности, Феникс.

Я бегу, чтобы догнать ее.

— Каждому нужен дьявол на плече. Твой — это я, — говорю я, бегая трусцой, чтобы не отстать от Марлоу.

— Не обязательно. Папа говорит, что я очень послушная, может быть, мне подойдет только ангел. — Она гордо вскидывает голову, а у меня портится настроение. — Может, мне вообще не нужен дьявол.

Я знаю, что она не говорит конкретно об Асторе, что она не выбирает его вместо меня, и все же это именно то, что я чувствую. Что, оказавшись перед выбором между ним и мной, она может вообще не рассматривать меня.

— Похоже, это была бы скучная жизнь. — Я говорю это угрюмым тоном и начинаю уходить. Я не успеваю далеко уйти, как она окликает меня.

— Феникс, подожди!

Я не спешу оборачиваться, зная, что это заставит ее волноваться. После нескольких месяцев, проведенных вместе почти каждую минуту, я знаю ее, как самого себя, и знаю, что больше всего на свете она ненавидит задевать чьи-то чувства, особенно случайно.

Когда я наконец смотрю на нее, у нее страдальческое выражение лица и она грызет один из своих ногтей.

— Не расстраивайся.

— Я не расстраиваюсь.

— Расстраиваешься.

— Нет, не расстраиваюсь.

Она смотрит на меня ничего не выражающим взглядом.

— Никс.

Я имитирую тот же взгляд и возвращаю его ей с таким же напором.

— Сикс.

Она выдыхает, но я вижу намек на улыбку, дергающуюся в уголках ее губ.

— Ты невозможен.

— Я невозможен и приношу неприятности? Что-нибудь еще? — спрашиваю я, притягивая ее к себе. Я снова подхожу к Марлоу и глажу ее по шее, а моя рука при этом задевает ногу Сикс.

— Ты сварливый.

— Ага.

— Раздражающий.

— Ммм…

— Забавный.

— Определенно.

— Потрясающий.

Я пару раз похлопываю Марлоу, прежде чем, наконец, поднимаю глаза и встречаю взгляд Сикс.

— Похоже, тебе все-таки нужен дьявол, — говорю я с ухмылкой.

Она закатывает глаза и пинает каблуками, указывая Марлоу идти.

— Отлично, иди, найди моего брата и наслаждайся поездкой, — говорю я. — Но вернись ко мне после.

Мое лицо пылает, когда я понимаю, как я сформулировал последнюю часть. Я уже собираюсь отказаться от своих слов, когда она поворачивается в седле и с улыбкой смотрит на меня.

— Всегда.

ГЛАВА 4

Сикстайн, 10 лет

Июнь

Я лежу на спине, наслаждаясь теплым солнцем на своей коже, когда на меня падает тень, закрывая свет и погружая меня в темноту.

Я знаю, кто это, даже не открывая глаз.

Есть только один человек, который, кажется, всегда знает, где я, только один человек, на которого я втайне надеюсь, будет искать меня, когда я уйду в одиночество.

— Ты загораживаешь мне солнце, — говорю я, не открывая глаз.

— Ты поблагодаришь меня, когда не обгоришь. Твои щеки и так уже красные. — Феникс отвечает мне, его тон ровный. — Скоро будет больно.

Я открываю глаза и смотрю на него. Он стоит, слегка наклонившись надо мной, засунув руки в карманы, и с любопытством наблюдает за мной.

— А ты единственный, кто может причинять мне боль, верно? — я отвечаю, вспоминая, как несколько месяцев назад он сказал мне те же самые слова.

Я не знаю, что он имел в виду, потому что Феникс никогда не причиняет мне боли. Скорее, он — постоянный защитник, скрывающийся в тени и присматривающий за мной, когда я не смотрю.

А если я все же смотрю, то этот тщательно незаинтересованный взгляд снова опускается на его черты, и он отступает за пределы своей защиты.

Он не заинтересован в том, чтобы быть золотым мальчиком или героем, более того, он уклоняется от этого при любой возможности.

Но мне, как и большинству девушек, не нужны герои. Меня больше интересуют негодяи и злодеи, которые сжигают все на свете только для того, чтобы ты завладеть тобой.

Некоторые утверждают, что это глупо.

Его глаза вспыхивают, и по лицу расползается ухмылка.

— Именно так.

Этот взгляд обещает, что, хотя он и не причиняет мне вреда сейчас, однажды он намерен это сделать. Дрожь пробегает по моей коже, и вместо того, чтобы в страхе убежать, как, я уверена, поступили бы все остальные девушки, я сажусь и поворачиваюсь к нему лицом.

Указывая на место рядом с собой на одеяле, я жестом приглашаю его присоединиться ко мне. К моему удивлению, он так и делает, садясь со скрещенными ногами и ковыряясь в моей цветочной короне рядом с собой.