— Ты не только дура, но ещё и глухая? — от неприязни в голосе Леона у меня мороз прошёл по коже. Медленной, неровной походкой я вышла из палаты и пошла по коридору.

Не помню, как дошла до ректорских апартаментов. Вроде бы меня на полпути окликнул Шелли, но я сделала вид, что и вправду оглохла. Посмотрела на магический замок и уже поднесла руку, но передумала и побрела в сторону своей комнаты.

Помещение выглядело нежилым, несмотря на то, что я съехала отсюда всего лишь день назад. Пустые, осиротевшие полки без горшков с растениями казались совсем чужими. Кровать, застеленная казённым коричневым покрывалом, выглядела чересчур жёсткой и неудобной. Белые обои слишком уж напоминали мне цвет стен в палате, откуда меня выгнал собственный муж, вдобавок дважды обозвав меня дурой.

— Ты прав, Хайден Леон, я дура, — прошептала я, глотая горькие слёзы, и распахнула окно, впустив в неуютную комнату свежий воздух. — Дура, потому что согласилась поделиться с тобой даром. Дура, потому что поверила, что я могу быть тебе небезразлична. Дура, потому что отпустила тебя в эти заброшенные подземелья, а после тащила тебя на себе, лишь бы ты не ушёл за Грань Жизни.

Горло болезненно сжалось, отчего каждый вдох давался с трудом. Обида на Хайдена душила меня, и я закусила губу до крови, чтобы не разрыдаться.

“Вот ещё! ” — внутренний голос был тут как тут. — “Даже не думай реветь из-за этого поганца. Встань, подойди к зеркалу.”

Я молча встала, подошла к зеркалу на стене и вздрогнула всем телом, увидев своё отражение. Волосы спутаны, опухшие веки, бледная кожа, глаза, влажные от слёз. Завершали картину дрожащие губы и подбородок. При виде такой “красоты”, я не выдержала и бросилась на кровать, зарываясь лицом в покрывало и рыдая во весь голос.

“Это всё твой ненаглядный муж! Вспомни, когда ты последний раз так ревела? А я напомню: когда на третьем курсе Стефан Лайтерн выбрал не тебя, а ту вульгарную брюнетку-водницу с соседнего факультета. И что в итоге? Она бросила его у алтаря, сбежав с каким-то боевым магом. Все беды от мужчин. Жила себе спокойно, радовалась жизни, и здрасьте — нарисовался, глазами золотистыми сверкает, цветочком называет! Да чтоб он…”

— Хватит, — всхлипнув, произнесла я вслух, не желая даже думать о Леоне. — Ему нужен был дар? Он его получил. Пусть оставит меня в покое и сам решает свои проблемы. А после…

Сон всё же сморил меня, и я не успела додумать мысль до конца. Ворочаясь с боку на бок в беспокойной дрёме, я чувствовала сильный холод.

“Забыла запереть на ночь окно”, — мелькнула в голове усталая мысль. — “Завтра проснусь с заложенным носом и больным горлом, но так не хочется вставать”.

Шум деревьев, колышущихся от ветра, перебил настойчивый стук в дверь. Я даже не шелохнулась и еле слышно простонала:

— По голове себе постучите и не мешайте спать.

Отъявленный негодяй, мешающий спать честному, обиженному ассистенту, застучал громче и быстрее, да так, что в один момент мне показалось, что барабанят уже не в дверь, а мне по голове. Выругавшись точь-в-точь как мерзавец Леон, я встала с кровати и, шаркая по полу босыми ногами, с щелчком отодвинула засов.

— Пошёл к дьяволу, — искренне, от всей души пожелала я ректору, с виноватым видом стоявшему в коридоре, и хлопнула дверью так, что в комнате задрожали стёкла. На тумбочке завибрировал кристалл связи. Активировав его, я услышала громкое “Розалин!” одновременно из артефакта и коридора. Даже не став отвечать, я швырнула мерцающий кристалл в раскрытое окно, затем, подумав, закрыла его и забралась под одеяло.

— Розалин Леона! — надрывался в коридоре мой муж под скрип соседних дверей и сонное: “Господин ректор, вы на часы смотрели? Три часа ночи, нам рано вставать”.

— Моя фамилия Флёр! — обида на Хайдена сменилась злостью и я, показав неприличный жест в сторону двери, накрылась одеялом с головой.

На моё счастье, вскоре стук прекратился. Пригревшись под тёплым одеялом, я почувствовала, как вновь проваливаюсь в сон. За дверью слышалась какая-то странная возня, но я решила не обращать на неё внимания, о чём вскоре пожалела.

Край одеяла был отодвинут в сторону, а над ухом послышался тихий голос мужа:

— Роза.

Я вскрикнула и развернулась лицом вверх: надо мной склонилась встревоженная физиономия Леона. Дёрнулась вбок, пытаясь выбраться из одеяла. Не получилось: Хайден прижал его руками по обе стороны так, что я оказалась в ловушке и могла лишь беспомощно хлопать глазами.

— Поговорим? — заискивающим тоном спросил меня супруг.

— Глухая дура не в настроении. Пошёл прочь.

Осознав, что он не выпустит меня, пока не скажет, всё что хотел, я смирилась и повернулась на сто восемьдесят градусов, уткнувшись лицом в подушку. Должен понять, что я не желаю его ни видеть, ни слышать.

Натяжение с одной стороны одеяла ослабло и я почувствовала осторожное прикосновение к моей голове. Я замерла без движения, стараясь не дышать, а ладонь мягко прошлась по волосам один раз, второй, третий…

Меня гладили по голове, как ребёнка, а я лежала и злилась на себя за то, что не могла взять себя в руки и выгнать из комнаты обидевшего меня мужчину.

— Цветочек, прости меня, — полушёпотом произнёс Леон. — Ты даже не представляешь, как я испугался, когда мне сказали, что это ты нашла меня в подземельях.

— Я заметила. Твоя благодарность не знает границ, — мой голос звучал глухо из-за подушки, воздуха едва хватало, но разговаривать с Леоном лицом к лицу не хотела.

— Цветочек, Роза, милая, — Хайден не отступал и всё также мягко и заботливо гладил меня по волосам, пропуская пряди сквозь пальцы. — Неужели ты не понимаешь, почему я так разозлился?

— И знать не желаю.

— Тогда жди здесь и никуда не уходи. Позже ты скажешь мне “Спасибо, любимый!”

Ректор поднялся с кровати и шустро выскочил за дверь, заслужив моё мысленное: “Спасибо, кретин”. Я была благодарна ему за то, что он не стал настаивать на прощении и ушёл. Сейчас главное — это снова заснуть, а утром уже решу, что делать дальше с противным супругом. Прощать? Да ни за что!

Я вновь свернулась комочком под одеялом и закрыла глаза, радуясь тишине в коридоре.

“Теперь никто не потревожит мой сон” — думала я, объятая сладкой дрёмой.

Не тут то было!

Снаружи послышались чьи-то шаги и сердитое ворчание Леона, а затем дверь широко распахнулась, явив моему заспанному взгляду муженька, собственной персоной, который держал за воротник того самого практиканта из больничного крыла. Вот только теперь он не улыбался, а, судя по движениям губ, молился.

— Говори! — рыкнул на него Хайден.

Адепт робко взглянул на меня и пискнул что-то неразборчивое.

— Какого дьявола тут происходит? — выругалась я, прикрывшись до подбородка одеялом. Хорошо что я не стала снимать на ночь платье. А если бы была не одетой? Этому златоглазому упырю известно понятие “Личные границы”?

— Говори, я сказал! — прикрикнул Хайден на беднягу и грубо тряхнул его за воротник.

— Госпожа ассистент, — запинаясь, пробормотал практикант, глядя себе куда-то под ноги. — Простите за грубость господина ректора. Он ни в чём не виноват.

— Какой дешёвый трюк! — я всплеснула руками, выпустив из рук край одеяла. — Хайден, тебе самому-то не стыдно?

— Дослушай его до конца.

— Я неверно переписал конспект и немного перепутал порядок артефактов на схеме, — пробубнил адепт и шмыгнул носом. — Вместо чёрного камня Айстена, я положил белый Айвена и…

— Этот балбес устроил мне всплеск неконтролируемой агрессии, — пояснил мне Леон, устав от бормотания. — А должен был ускорить регенерацию. Теперь ты понимаешь, что я не виноват?

— Господин ректор, вы же не скажете о моей малюсенькой ошибке…

— Уйди с глаз моих, — Хайден прикрикнул на адепта-недотёпу и погрозил ему кулаком.

— А практику подпишете?

— Вон пошёл! — хором рявкнули мы и парень ужом выскользнул за дверь.

Закрыв дверь, муж сел на край кровати и накрыл мою ладонь своей: