Тем временем жизнь в приюте текла своим чередом в этот день. Я не ездила с настоятельницей смотреть детей, у нее были другие дела, поэтому у меня образовалось свободное время. В библиотеке я нашла Лию и обратилась к ней с вопросом:

— Здравствуй, Лия. Скажи мне, пожалуйста, есть ли здесь книги с описанием светских манер?

— Нет, таких книг нет, насколько я знаю. Но я могу что-то подсказать. Я видела благородных дам, которые приходили к настоятельнице.

— Ну вот, например, как делать реверанс при встрече.

— О, это просто. Сейчас я тебя научу.

Лия показала мне, как правильно приседать, как держать при этом руки и ноги. У меня пока получалось коряво, но я старалась.

— Лия, а ты какие книги можно взять почитать из библиотеки не церковные? Что-нибудь о жизни благородного общества.

— Романов здесь нет, это считается не полезным для монахинь. Поэтому вряд ли в библиотеке ты найдешь хоть что-то на эту тему. Разве что в жизнеописаниях святых иногда встречаются подобные сцены, и то редко.

Лия была очень отзывчивым подростком, вежливым и приветливым. Я сдружилась с ней и она меня поражала тем, сколько всего знает, несмотря на юный возраст. Кроме того, музыку она тоже запоминала с первого раза и навсегда. Мне бы такие способности!

Вообще я уже привыкла к приюту и даже полюбила его в чем-то. Мне нравились дети, я восхищалась их чудесными талантами, но не все из тех, кто уже открыл свой дар, использовали его во благо. Они часто баловались и проказили. Поэтому мне пришла в голову одна мысль, которой я поделилась с сестрой Августиной.

— Сестра, я знаю, как нелегко порой бывает с детьми и подростками. Они любят пошалить, не слушаются и капризничают. Но когда дети обладают чудесным даром — может быть даже опасно применять его из озорства, как попало. Я могла бы в этом помочь. Научить каждого ребенка бережно относиться к своему дару, использовать его только по делу. А дело это — служение людям, я так понимаю.

— Служение Богу, — поправила меня сестра Августина, — и монастырю.

— Да, конечно же, простите.

— Надеюсь, ты справишься. Тут лучше с каждым отдельно поговорить о том, что его дар — большая ответственность и надо к этому относиться серьезно. И предостеречь от опасностей! Подумай, какими они могут быть для каждого ребенка. Ступай же, и пусть тебя благословит Бог.

И ещё одно заботило меня — это слишком суровые условия содержания воспитанников. Грубая одежда, скудная пища, отсутствие развлечений. Бедные дети, им хотелось бегать, прыгать, играть, но эта энергия не находила себе выхода и они становились плаксивыми и капризными. Это же неестественно, держать детей словно послушников.

Я все думала, как можно это изменить. И не придумывала ничего толкового. Может быть, дать детям хоть какие-то физические упражнения и игры на свежем воздухе? Но как убедить в этом монахинь? Монастырский устав довольно суровый и он касается всех в монастыре, даже если это ещё ребенок.

Так что дело было отнюдь не в деньгах, монастырь, мне кажется, с этой фактической торговлей детьми был богат, а ещё ведь кругленькая сумма была в виде найденного Сандро клада. В общем, пока все, что я могла предложить без нарушения монастырского устава — это увеличить время для прогулок на улице.

Я опять же пошла с этим к сестре Августине. Мне кажется, что у нее доброе и чуткое сердце, несмотря на всю внешнюю строгость и она искренне радеет за свой приют. Наш разговор продлился долго, я просила послабление устава для детей, обещая взамен их преданность монастырю. Она внимательно выслушала меня и, наконец, сказала:

— К сожалению, смягчить условия пребывания здесь детей я вряд ли смогу — этот вопрос нужно обсуждать с настоятельницей.

— Я робею подойти с этим к настоятельнице, сестра Августина, — тихо сказала я, — она такая строгая.

— Хорошо, я тогда сама с ней поговорю. Посмотрим, что из этого выйдет.

— О, спасибо большое, сестра Августина! — я сильно обрадовалась такой поддержке.

— Ну и насчёт игр и занятий на свежем воздухе я полностью согласна, дети так будут вести себя спокойнее в стенах монастыря, будет меньше истерик. Но тебе нужно будет взять их прогулки под свой контроль. Справишься ли ты с этим? Я освобожу тебя от бытовых обязанностей, чтобы ты больше времени смогла посвящать воспитанникам. Это будет всем во благо.

— Я буду делать все возможное, сестра Августина, — мое сердце пело от радости.

Я всё думала об архиепископе и о той системе торговли детьми, которую он устроил вместе с настоятельницей. Каждый ребенок стоил по-разному, в зависимости от того, насколько ценным его дар находил сам архиепископ.

А настоятельница, получается, организовала целый конвейер талантов — начиная с момента, когда я определяла в ребенке дар и заканчивая подростковым возрастом, когда этот дар просыпается. Я — часть всей этой системы, и важнейшая часть.

А этот монастырь, должно быть, не нуждается в деньгах. Я слышала от Лии, что дети стоят сотни золотых. Интересно, сколько стоил тот чтец мыслей, который безотрывно находится при архиепископе? Как обнаружили его дар? Может быть, это тоже была я, ведь я, получается, занимаюсь этим с двенадцатилетнего возраста.

Я спросила Лию как-то:

— А кем становятся дети с волшебным даром, когда вырастают? Монахами?

— Архиепископ не раз говорил, что от таких детей тоже должны рождаться дети. Так как у их детей может в свою очередь открыться какой-то дар во благо церкви. Поэтому они не будут принимать послушание в качестве монахов и монахинь, а должны работать при церквях и монастырях вроде как прислужники, то есть я монахиней здесь не стану, — Лия проговорила последнюю фразу с удовольствием.

— Получается, чтобы открылся какой-нибудь дар, у кого-то из родителей тоже должны быть магические способности?

— Вроде того, — задумчиво ответила Лия, — Но никто точно не знает. Хотя аристократы очень гордятся своей родословной и людьми с магическим даром в их роду. Кажется, что от двух людей с особым даром непременно родится одаренный ребенок, а вот если один из родителей обычный человек, тогда уже не обязательно у них родится кто-то с волшебным талантом.

— Как все сложно! — вздохнула я, — я уже поняла, что рождение такого ребенка — настоящее чудо и большая редкость, но это среди простого народа. А у аристократов не так разве?

— Среди аристократов люди с особым даром встречаются, конечно, чаще. Но ведь аристократов гораздо меньше, чем обычных людей. Так что всего таких необычных людей, как в нашем приюте, все равно немного.

Я надолго задумалась после этого разговора. Сколько же людей с магическим даром сейчас в стране? Сто, двести? Если только у нас в приюте их пятьдесят! Это не так уж мало! Эти люди в аристократии, они ведь опора государства. Как в нашем приюте они — опора церкви.

Но вот мои мысли стали заняты совсем другим, а именно, опять я думала о Луиджи, органисте церкви. Как он прекрасен! Какая благородная у него осанка, а какие утонченные манеры! И играет он просто замечательно! Мое воображение уже рисовало картины, как он будет меня учить, будет касаться моих рук, наверное…

И как же было приятно играть, какой звучный этот орган, он до краев заполняет музыкой такую высокую церковь! Быстрей бы занятия!

Но вот наконец и настал этот день — первое занятие с Луиджи. Со мной опять была строгая сестра Берта. Органист встретил нас на пороге церкви, проводив до места. На этом занятии он показывал мне ножную клавиатуру и я сделала под его руководством несколько упражнений. Это было нелегко, играть ногами было очень непривычно. Но я очень старалась и под конец у меня уже стало получаться. А ведь надо ещё подружить руки и ноги между собой! Я знала, что на органе сложно научиться играть, Но уж очень мне хотелось!

Луиджи был очень вежливым и предупредительным. Он много меня ласково хвалил и подбадривал и искренне радовался, когда у меня начало получаться. А ведь помимо клавиатур для рук и ног на органе ещё были переключатели регистров! Луиджи сказал, что познакомит меня с ними на следующем занятии.