Да уж, тут суровая дисциплина, видимо. Зато я снова молодая и здоровая, это главное! Но почему я среди детей и подростков? Я самая старшая среди них.

Сестра Берта обращается ко мне:

— Джемма, а ты нужна сестре Серафине, так что иди к ней, как только закончишь с завтраком.

Я доедаю кашу, встаю и иду к выходу. В коридоре вижу еще одну монахиню, моложе, чем первая и не такую строгую на вид.

Я решаюсь спросить:

— Доброе утро! Простите пожалуйста, а как найти сестру Серафину?

— Настоятельница у себя в келье, Джемма.

— А как туда пройти?

— Как, ты забыла? Ну и ну! Пойдем я тебя провожу.

В келье сестры Серафины довольно просторно, сестра что-то пишет за столом гусиным пером. Это явно не наше время, получается. Я стою и молчу. Внезапно сестра Серафина поднимает голову и говорит мне:

— Подойди сюда, что ты там жмешься у стены. Сегодня мы поедем смотреть детей в деревню Орта. Мне будет нужна твоя помощь, как обычно. Поняла?

— Да, сестра Серафина.

Но я ничего не поняла. Какая помощь от меня требуется, интересно? Надеюсь, я это пойму позже.

Мы долго тряслись в повозке, запряженной гнедой лошадью, которой правил какой-то крестьянин.

В деревне мы ходим по домам и смотрим детей, больше ничего не происходит. Настоятельница время от времени спрашивает меня, вижу ли я что-нибудь, но я отрицательно мотаю головой. Я так понимаю, что она отбирает детей в свой приют, но пока никого не выбрала.

Наконец, нашли последний дом. Точнее, какую-то лачугу. Низкий закопченный потолок, крошечные оконца, обтянутые какой-то странной пленкой — бычьим пузырем, быть может? На лавке сидят четверо детей разного возраста, но сестре Серафине нужен самый младший — это годовалый мальчик.

— Джемма, подойди сюда! Посмотри на этого ребенка, — приказывает монахиня на латыни.

Я оглядываю младенца и вот тут я действительно вижу! Словно фантом — я отчетливо наблюдаю, как этот ребенок, только уже лет десяти, сгущает тучи над своей головой, вызывает грозу с ливнем, густой снег хлопьями и потом разгоняет тучи, чтобы вновь засияло солнце. Но что это значит? Он управляет погодой? Разве это возможно?

— Я вижу властелина стихий, сестра Серафина — также на латыни отвечаю я. Название будто само пришло мне в голову, но видимо, было частью моего дара.

— О, замечательно! Наконец-то! Этот мальчик очень пригодится монастырю. А теперь ступай, я скоро подойду.

Через некоторое время из дверей хибарки появляется сестра Серафина и протягивает мне ребенка. Он начинает плакать и я успокаиваю крошку, как могу.

Что все это значит, интересно — я могу видеть то, что другие не видят? Что это за ребенок, неужели у него и вправду есть такая волшебная способность? Или будет. Вряд ли такой малыш уже соображает что-нибудь насчёт погоды. Нет, скорее всего, он сможет управлять своим даром, когда подрастет. Но я не видела таких маленьких у нас в комнате девочек, там самые маленькие дети были лет пяти-шести. Может быть, для малышей есть отдельная комната? Он, наверное, даже есть-то толком не умеет. Ну и дела!

Вернувшись в монастырь, я по приказу настоятельницы отдала ребенка встретившей нас сестре Катерине — видимо, именно она следила за малышами.

У меня же было ещё занятие — по приказу сестры Берты я отправилась мыть полы во всех помещениях небольшого здания, в котором мы жили. Так я смогла разведать территорию.

Дети содержались в трёх довольно больших комнатах на втором этаже — комнаты девочек, мальчиков и малышей. Рядом находились четыре кельи сестер, которые занимались приютскими делами. На первом этаже были трапезная, кухня и прочие подсобные помещения, а также просторные учебные комнаты. Сейчас было как раз время заниматься. Около тридцати детей зубрили латынь, читали Библию, учились арифметике и каллиграфии и так далее. Так как все ребята были разного возраста, сестра Габриэлла давала каждому свое задание.

Сестра Габриэлла была молодой монахиней с добрым открытым лицом. Она не наказывала детей, если у них ничего не получалось, а терпеливо объясняла урок снова. И видно было, что дети ее любили и прилежно занимались, почти не балуясь и стараясь не мешать друг другу.

Побывала я и в комнате для малышей, их было много, около двадцати, причем были и совсем маленькие, так что к ним приходили кормилицы. А так комната мало чем напоминала детскую, она была мрачноватой и довольно пустой, если не считать кроваток — у самых маленьких воспитанников приюта толком даже не было игрушек, они играли веточками, щепками и прочим мусором. Я решила на досуге сделать им тряпичных куколок, если удастся раздобыть ненужную ткань. Мне очень хотелось приласкать их, ведь они совсем лишены материнской заботы и тепла.

Сестра Катерина, приставленная ухаживать за малышами, сейчас отлынивала от своих обязанностей. Она, видимо, терпеть не могла, когда дети плакали или кричали. По ее мнению, детей должно быть не видно и не слышно, но кто же из таких маленьких детей это сможет! Им хотелось поиграть, побегать, они громко плакали, если падали или если они лежали в грязных пелёнках. В общем, житье детей тут было не сахар, а я могла бы помочь ухаживать за ними и играть, так что я предложила свои услуги сестре Катерине. Она только рада была спихнуть малышей на меня, а сама отправилась спать в свою келью.

У меня было не так уж много времени на детей, но я постаралась каждому уделить внимание, кроме нескольких малышей, которые спали в своих узких кроватках-ящиках с высокими стенками, несмотря на шум в комнате. Здесь никто толком не думал, а какие потребности ещё есть у детей, кроме как поесть и поспать. Надеюсь. хоть кормили досыта, хотя и самой простой едой.

А ведь эти младенцы очень ценились, судя по поведению настоятельницы. Когда я смотрела на детей, я видела у каждого из них особый дар. Кто-то мог общаться со зверями и птицами, кто-то видел на большом расстоянии, ещё один мог видеть в темноте и так далее. Словом, это были необыкновенные дети, но пока они не знали о своих уникальных способностях. Хотя о них знала как минимум настоятельница.

Чтобы сестры могли не путаться, у каждого ребенка на руке был браслет с его именем, впрочем, я скоро легко выучила, кого как зовут.

На следующий день с утра в церкви проводилась служба и все старшие воспитанники и сестры пошли туда. Ещё приближаясь к ней, я услышала торжественные звуки органа. Ура, у них есть орган! Я давно мечтала научиться играть на нем в той, прошлой жизни. Может, мне позволят?

Кто-то в этой церкви играет очень хорошо, выразительно и проникновенно. Как же необыкновенно приятно снова услышать музыку!

Все монахини собрались под сводами церкви. Слышно чтение молитв и песнопения на латыни. Все очень торжественно и даже немного сурово. Я поневоле проникаюсь атмосферой и думаю о чем-то высоком. Возношу про себя благодарственную молитву, что я осталась жива. А еще подхватываю пение и с удовольствием пою, акустика здесь превосходная, голос сразу улетает ввысь. Это замечательно!

После службы я нашла сестру Габриэллу и рассказала ей свою просьбу — учиться играть на органе. Монахиня отвечает, что уже два мальчика из числа воспитанников приюта учатся у органиста, но она не против и третьего человека, только если сам органист будет согласен, конечно.

Вечером, перед тем как заснуть, пытаюсь собрать все знания двух дней о том месте, где я очутилась. Я ещё вчера изучила все комнаты и познакомилась с воспитанниками и их чудесными способностями.

Также узнала всех четырех сестер, отвечающих за приют, и настоятельницу — сестру Серафину. Сестра Берта отвечала за группы мальчиков и девочек, сестра Катарина — за группу малышей, сестра Габриэлла — за занятия, а сестра Августина за всякие общие вопросы и она была управляющей приютом.

Монастырь ордена младенца Иисуса — вот как он называется. А у нас — приют при этом монастыре. В приюте содержатся около пятидесяти детей, от года до пятнадцати лет. Дар начинает раскрываться у детей только в десять лет, так что только девятнадцать человек уже владеют различными волшебными умениями, включая меня. И почти все необычные способности и имена детей я запомнила, хоть это было и нелегко. Я подумала, что это мне очень пригодится, чтобы здесь освоиться.